– Кое‑кому наплевать на деток, – сладострастно ныла Лиза, – вот так и растешь, ненужная, забытая, голодная.
– У голодных малышей есть руки и ноги, – парировала я, – а в холодильнике полно еды – суп, котлеты, картошка.
– Ага! Все греть надо, – надулась Лиза.
– Просто поставить в СВЧ‑печь, – возмутилась я. – Это элементарно!
– Вау! – заорала Лизавета. – Палец уколола!
– Ты шьешь? – изумилась я. – И с каких же пор ты увлекаешься рукоделием?
– Издеваешься… – мрачно насупилась Лизавета.
– Мне и в голову это не придет, – сказала я.
Лизавета обиженно засопела.
– Конечно, мои проблемы никого не волнуют. Делай, Лизонька, куклу, мучайся…
– А‑а, игрушка для аукциона, – осенило меня.
– Верно, – подхватила рукодельница. – И кто‑то обещал ее смастерить! Только не подумай, что я обижаюсь, давно поняла: нужно решать свои проблемы самой, нельзя ожидать от людей бескорыстной помощи. Мир жесток, каждый сам за себя.
– Из чего ты решила соорудить ляльку? – залебезила я, пытаясь подлизаться к девочке.
Лизавета шмыгнула носом.
– Вот Катька Федорова тоже принцессу мастерит, но ей родители ни в чем не отказывают. Катюха сегодня хвасталась, что мать купила парчу для платья, настоящую кожу для ботиночек. К тому же поделку создаст лучший в Москве художник.
– Нечестно выдавать за собственное изделие чужих рук, – я решила слегка приободрить Лизавету. – Конечно, кукольник профессионально выполнит работу, но все вокруг поймут: Федорова врет, и перестанут ее уважать.
Лизавета сморщилась так, словно сделала большой глоток лимонного сока без сахара.
– Лампа, очнись, на дворе не каменный век! Помнишь, у нас конкурс был – пекли всякие булочки, печенья?
– Да, – кивнула я. – Твой кекс получил тогда поощрительную грамоту.
Глаза Лизаветы наполнились слезами.
– Ага! Мне ее из глубокой жалости дали!
– Очень милая была выпечка, – сказала я, – слегка, правда, косая на один бок, но зато всем понятно: ученица Романова сама стояла у плиты, ей никто из опытных хозяек не помогал.
По щеке Лизы потекла большая прозрачная капля.
– Лампа, ты не разбираешься в современном мире! Жаль, что не нашла времени прийти на кулинарное состязание. Там такие обалденные вкусности были. Торт из безе, украшенный фигурками животных! «Тирамису» с желе! «Наполеон» с фейерверком! Мой кексик смотрелся убого, я забилась в самый дальний угол, когда его представляли.
– Неужели твои одноклассницы такие умелые кондитерши? – поразилась я.
Лиза воткнула иголку в подлокотник кресла.
– Перестань издеваться! Машка Короткова, которой Гран‑при вручили, сахар от соли не отличит, у них в доме полно прислуги, которая дочери хозяев все на стол подает. Мать Коротковой заказала торт в кондитерской «Лермонтовъ», там суперские вещи делают. А ты от меня отмахнулась, даже слушать толком не стала. Когда я о конкурсе сообщила, что в ответ от тебя услышала? Мол, пеки кекс, рецепт простой, и продукты все есть. И знаешь, что директриса сказала, когда мне грамоту давала?
Я покачала головой.
– Нет!
– Вот и радуйся, что не слышала, – загундосила Лиза. – Взяла наша директриса бумажонку и завела: «Дети, грамотой поощрим Романову. У нее нет отца, семья испытывает материальные трудности, но Лиза не пожалела чуть‑чуть денег, чтобы смастерить это… э… Лизонька, как называется твой… м‑м‑м… пирожок? Он настоящий или из пластилина?» Представляю, что она выдаст, увидев завтра мою куклу!
Лиза отшвырнула нечто, более всего напоминавшее кривой мешок, и зарыдала.
Я попыталась утешить горемыку:
– Спокойно, сейчас сделаем лучшую на свете Барби.
– Из чего? – взвилась девочка. – У куклы должно быть шикарное платье, и волосы на голове, и обувь, и драгоценности!
– Завтра прямо с утра поеду в магазин и…
– Лампа, – остановила меня Лизавета, – утром поделку надо сдавать!
Я испустила горький вздох. Почему бы девочке не начать нервничать вчера? У нас бы тогда имелся в запасе целый день. Вот только делать замечание впавшей в истерику Лизе бессмысленное дело, надо постараться ей помочь. Но мне в голову, как назло, не приходило ни одной конструктивной мысли.
– Чего ревешь? – заорал Кирюша, всовываясь в столовую. – Опять из‑за Ромки Воскобойникова сопли развесила?
– Дурак! – вспыхнула Лиза и убежала, не забыв по дороге пнуть его по коленке.
– Ой! – взвыл Кирик. – Лампудель, ты видела? Она меня лягнула! Со всей добротой! Вот меня бы за такое ты отругала! Почему Лизке все разрешают?
– Кто такой Роман Воскобойников? – спросила я.
Кирюшка захихикал.
– Идиот из параллельного класса, весь такой гламурный, с маникюром. Лизка по нему страдает, но никаких шансов у нее нет. Воскобойников только с теми дружит, кто чем‑то выделился, типа звездой стал, на простых он не смотрит.
Я села в кресло.
– Теперь понятно.
– Что? – спросил мальчик.
Узнав о желании Лизаветы сшить самую красивую куклу, Кирюшка презрительно фыркнул:
– Вот дура! Ну глянет на нее Воскобойников разок, и чего?
– Мы с тобой понимаем глупость происходящего, – согласилась я, – а Лизе очень горько.
– Ну так сделай ей игрушку, – предложил Кирик.
– Подходящих заготовок под рукой нет, а магазины закрыты. Да и не настолько я умелая, чтобы за короткий срок сшить шедевр, – пришлось признаться мне.
– Погоди! – подпрыгнул Кирюша. – Есть гениальная идея. Не шевелись, никуда не уходи.
Я послушно осталась сидеть в кресле. Не прошло и пяти минут, как мальчик, весело напевая, примчался назад и сунул мне деревянного человечка высотой примерно тридцать сантиметров.
– Откуда он у тебя? – спросила я, разглядывая фигурку: голова без лица и волос, овальное туловище, руки‑ноги прикреплены к нему на шарнирах.
– Кто‑то подарил, – сообщил Кирик, – полно идиотов, обожающих выпендриваться. Статуй называется «Человек свободный». Подойдет?
– Он очень страшный, – поежилась я. – Без глаз, носа, рта… И одежды нет…
– Ну ё‑моё! – подпрыгнул Кирюша. – Основа имеется, нарядить урода легко.
– Во что? Где взять платье? – приуныла я.
Кирюша закусил нижнюю губу. Потом вдруг заорал:
– Знаю!
– Тише, – шикнула я, – все спят.
Из чистой вредности мальчик решил поспорить:
– Лизка в комнате ревет.
– Если разбудим Сережку, он так заревет, что мало не покажется, – отбила я подачу.
– Помнишь, тетя Лена Гусева оставляла здесь зимой своего чи‑хуа‑хуа? – чуть понизил голос мальчик.
– Вредное животное… – содрогнулась я. – И кличка у него с претензией – Виконт. От еды «аристократ» отказывался, пришлось чуть ли не на коленях стоять и упрашивать капризника слопать ложечку за общее здоровье.
– А еще тетя Лена приволокла тогда чемодан псовой одежды, – заговорщицки шептал Кирик.