– Ленька, шагом марш к кассе! Танька, заткнись со своей куклой! А ты, убогая, вали отсюда, пока по башке тушенкой не получила!
Сарделеобразные пальцы Зинаиды ухватили с полки довольно увесистую консервную банку, я попятилась к холодильникам, и тут Таня радостно заорала:
– Бабушка! Bay! Гляди, какой мишка!
Одетый в костюм Винни‑Пуха человек мирно шел мимо витрин с кефиром, а на груди у него висела табличка: «Пейте йогурт!»
Не успела я подивиться редкостной по идиотству рекламной акции, как Зинаида отпустила внучке затрещину и гавкнула:
– Чтоб я больше слова «вау» никогда не слышала! Разговаривай прилично! А ну, как следует сказать?
На лице Танечки отразилось мучение. Тоненькие бровки сдвинулись вместе, на мордочке ребенка застыло выражение глубокого раздумья.
– Таньк, – ожил дед, – надо во всем с бабушки брать пример. Разве она когда‑нибудь «вау» орет?
Давай‑ка, говори, как она. Ну, че бы бабуся сказала, увидав медведя?
Танюша засияла улыбкой.
– Ой, бл.., мишка! – счастливо заявила она. – Ведь так, дедушка? Я хорошая девочка, больше не стану плохое слово «вау» произносить, буду говорить, как бабушка.
Меня начал раздирать смех. Да уж, иногда не следует просить ребенка брать пример с близких родственников. Восклицание «вау», пришедшее к нам вместе с голливудскими фильмами, вытеснило исконно русские варианты вроде «ай» или «ой», и мне характерный для американцев возглас тоже не слишком‑то по душе, но уж лучше «вау», чем то, что сейчас ничтоже сумняшеся произнесла Таня, копируя свою бабулю.
– Ленька, урод! – бросилась на мужа Зинаида. – Хрена полез ребенка воспитывать, лучше б деньги зарабатывал, дубина! Вон, у Надьки мужик че только в дом не прет, а ты…
Семейный скандал начал стремительно набирать обороты. Тогда я, потихоньку осмотревшись, запустила руку в корзину несчастного, распекаемого на все лады Лени, вытащила сырок и со скоростью адмиральского крейсера рванула к кассам.
Стоит ли говорить, что у аппаратов змеились километровые очереди и у всех покупателей имелись горы покупок?
Найдя хвост поменьше, я, бесконечно повторяя:
– Простите, впереди стоит моя сестра, – подобралась почти к кассирше и уперлась в широкую мужскую спину.
Шкафоподобный дядька выкладывал на резиновую ленту банки, пакеты, кульки, свертки…
– Простите, – ласково попросила я, – можно я только сырок пробью?
– Если вам доставит удовольствие, – хмыкнул покупатель, – то, без всякого сомнения, набейте морду этому сырку.
Я сделала вид, что восхищена его шуткой:
– Ха‑ха‑ха, какой вы остроумный… Разрешите оплачу покупку перед вами?
– Нет.
– У меня всего маленький крохотный сырочек, а у вас гора покупок.
– Нет.
– Очень прошу, я тороплюсь.
– Нет.
– Но это займет одну минуту!
– Маша, – заорал покупатель, – иди скорей, ко мне пристают!
– Сейчас, зайчик, – незамедлительно раздался в ответ суровый бас, и сквозь толпу стала продираться страшно похожая на Зину тетка. К необъятной груди она прижимала пакеты с томатным соком.
Оценив ситуацию, я быстро шарахнулась в сторону. Однако… Современные мужчины – настоящие рыцари, при малейших признаках опасности зовут на помощь жен и прячутся за их объемистые спины.
И что мне теперь делать? Стоять в очереди час?
Тяжело вздохнув, я, держа сырок в руке, пошла к тому месту, где висела табличка «Выход без покупок».
У турникета, покачиваясь с пятки на носок и обратно, маялся охранник, пребывая от скуки как бы в отключке.
– У меня сырок, – сказала я.
Секьюрити выпал из состояния нирваны и, зевнув, ответил:
– С собакой нельзя.
– Так я не вхожу в магазин, а хочу выйти с сырком.
– Раз уж провели его, так уводите.
– Вы не поняли, сырок взяла в вашем магазине.
Страж начал снова впадать в ступор. Я прошла сквозь железную арку и дернула засыпающего красавца за форменную куртку.
– Сырок…
– Потерянных детей объявляют по радио.
– Имею в виду сырок…
– Радио по лестнице налево.
– Я унесла сырок! Творожный! В глазури!
Охранник сфокусировал на мне взгляд, в его глазах начал загораться огонь понимания.
– А‑а‑а! Сдайте его в камеру хранения, к нам с продуктами нельзя.
– Вы не поняли, я взяла эту штуку у вас, но на кассе…
– Так вы ж стоите не на территории супермаркета, а перед контрольными воротами.
– Правильно, я их уже прошла.
– И что теперь?
– Как поступить с сырком?
– Съешьте его с чаем.
– Он не оплачен, в кассу много народа.
Секьюрити вновь начал засыпать.
– Эй, парень! – потрясла я его. – Выйди из тьмы и возьми деньги!
Парень очнулся:
– Не понял.
– Можно мне с вами расплатиться за творожный сырок в шоколаде?
Секьюрити потряс головой, потер руками лицо и вдруг очень отчетливо произнес:
– Взятки брать не разрешается, ступайте прочь, пока подмогу не вызвал.
Я отошла к окну и услышала голос охранника, который вытащил рацию и орал в нее:
– Слышь, Колян, передай нашим, опять проверка. По залу ходит чучело и предлагает всем войти в долю за ворованные продукты. Ваще за дураков держат! Прикинь, она снаружи стояла! За воротами! Уржаться!
Полная негодования, я вышла на улицу. «Чучело»? Ну и ну… Я ведь вполне симпатичная и даже местами красивая женщина! Через секунду пришло смущение: Лампа, ты украла сырок! Причем дважды: сначала из корзины Зининого мужа Лени, а затем из магазина. Впрочем, чувства особой вины не появилось – я честно пыталась заплатить за него!
Глава 11
Затоптав бунтующую совесть, я кинулась на пустырь и со словами: «Рейчел, мама принесла вкусное» – раздвинула кусты.
Вместо радостного собачьего повизгивания и криков несчастного Миши, лежащего на скамейке под тушей стаффихи больше часа, уши уловили тишину, а глаза увидели лишь пустую скамейку.
Рейчел и Миша испарились без следа. Меня охватил ужас. Нет, судьба решившего задать тут храпака парня не волновала вовсе, но Рейчел! Наша стаффиха с виду смотрится злобным псом, однако на самом деле является нежным созданием, которое никогда не видело от людей зла. В теле бойцового пса живет трепетная душа Белоснежки.
Я заметалась по пустырю с воплями:
– Рейчел, Рейчел!
Но собака не спешила на зов хозяйки.
В конце концов, устав бегать и кричать, я побрела домой, чувствуя, как по щекам бегут слезы, потому что в мыслях мелькали сплошные ужасы.
Рейчел пропала. Она не способна жить на улице и, потерявшись, попытается искать защиты у человека. Подойдет к какой‑нибудь женщине и, желая обратить на себя внимание, тронет ту лапой. А теперь представьте, что к вам на проспекте пристает здоровенный стаффордширский терьер и начинает заглядывать в глаза! Как минимум вы заорете.
На вопль примчится милиция и, особо не церемонясь, пристрелит собаку, поскольку отчего‑то считается, что все стаффы злобные, отмороженные мерзавцы.