Ты мазал горчицей подмышки, впрочем, солью их тоже натирал, градусник запихивал под горячую воду, грел его шерстяным пледом, прикладывал к электролампочке, прятал в рукаве второй, заранее нагретый, с ртутным столбиком, упирающимся в цифру сорок… Дальше перечислять? А теперь – батарея. Ну как тебе не стыдно? Немедленно собирайся на английский!
– Очень трудно жить с безжалостным, мрачным человеком, сердце которого обросло шерстью, – застонал Кирюша. – Вот орки тоже не знали пощады, они истребляли гномов, хоббитов и эльфов…
Не слушая нытье лентяя, я выдвинула ящик тумбочки и.., увидела пустое дно.
– Вот черт! Куда же он подевался? Еще утром лежал на месте, – удивилась я.
– Чего ищешь?
– Сырок.
– Глазированный?
– Да.
– Я его съел.
– Из моей тумбочки?
– Ага. Очень захотелось.
– Кирик! – заорала я. – Ну скажи, с какой стати ты вдруг надумал слопать отложенный другим человеком продукт?
Мальчик укоризненно покачал головой:
– Лампа, неужели ты пожалела крошку творога?
– Мне нужен сырок! Срочно! Прямо сейчас! – чуть не зарыдала я.
Кирюша поднял вверх брови:
– Да зачем? Валялся он в ящике, и ничего, а как только я его съел, сразу нужен стал. Очень уж ты вредная.
– И как теперь… – начала было я объяснения, но тут же прикусила язык.
Нет, нельзя рассказывать подростку правду.
Кирюша мигом побежит на пустырь и на занятие тогда точно опоздает. И я строго произнесла:
– Немедленно отправляйся к репетитору!
– Очень тяжело жить в семье, где тебя не любят, попрекают куском и, вместо того чтобы дать отдохнуть, гонят кнутом на тяжелые, гадкие занятия, – сообщил Кирюша. Потом скривился и добавил:
– В чем проблема‑то? В супермаркете у метро этих сырков, как тараканов.
Я побежала в прихожую. Времени и сил продолжать выяснять отношения с Кирюшей не было. Бедный Миша на пустыре трясется от ужаса, слыша мирное ворчание Рейчел.
В супермаркете я, презрев все правила приличия, отпихнула от холодильной установки, где обычно лежат творожные изделия, какую‑то тетку и с ужасом констатировала: сырки отсутствуют.
– Девушка, – налетела я на одну из продавщиц, – где глазированные сырки?
– На полке.
– Там пусто.
– Значит, раскупили.
– Все?!
– Выходит, так.
– Принесите еще.
– Завтра прибудут, весь товар подан в торговый зал, – меланхолично сообщила девица и исчезла.
Я стукнула кулаком по стойке витрины. Ну кто бы сомневался: если мне нужны сырки, они исчезнут по всей стране, зато будет полно баночек со сметаной. Вон, их целая батарея стоит, любого объема и жирности.
– Вы берете кефир? – спросил меня подошедший дядька лет пятидесяти, одетый в затрапезный спортивный костюм.
Я помотала головой и.., увидела в его корзинке столь необходимый мне предмет в бело‑голубой упаковке.
– Простите, где вы взяли сырок? – расплылась я в улыбке.
– А вот тут только что лежали.
– Здесь?
– Да.
– Но больше их нет, – протянула я.
– Позвольте к кефирчику подобраться, – отодвинул меня от витрины мужчина.
Я схватила его за рукав.
– Простите, как вас зовут?
– Леня, – слегка растерянно ответил покупатель.
– Очень приятно, Лампа.
Глаза Лени начали медленно расширяться.
– Не в смысле электрическая, – стала пояснять я, – а уменьшительное от Евлампии. Просто имя у меня такое, заковыристое.
– А я тут при чем? – отмер Леня. – Я просто кефир хочу взять.
– Очень прошу, помогите мне!
– И чем же?
– Отдайте сырок.
Леня попятился.
– Не понимаю.
– Ничего особо непонятного нет, – наседала я на дядьку, – вы взяли с витрины последний.
А он очень, ну очень нужен мне.
– Сам сырки люблю, – не сдавался Леня.
– Завтра себе хоть гору купите. А этот мне отдайте.
– Ваще, блин! – принялся возмущаться дядька. – Народ через одного долбанутый!
– Умоляю!
– Отвяжись.
– Поверьте, жутко надо!
– Зина! – завопил Леня. – Зинка!
Из‑за стеллажей вынырнула похожая на акулу тетка и недовольно пробасила:
– Чего развопился? Ни на минуту оставить нельзя! Хуже ребенка!
– Зин, – жалобно простонал Леня и ткнул в мою сторону грязным пальцем. – Она ко мне пристает!
Баба тяжелым взглядом окинула мою фигуру.
– Ты че? – угрожающе спросила она. – Этот мужик уже при жене.
– Совершенно не собираюсь покушаться на вашего мужа, – постаралась я успокоить наливавшуюся злобой тетку.
– Че? Че ты с ним кушать решила? – не поняла Зинаида. – С какой радости мой законный муж с тобой жрать пойдет? Да и денег у него нет, кошелек у меня.
Зина пухлой рукой похлопала по объемистой торбе, висящей на длинном ремне у нее на плече.
Леня закивал и спрятался за спину супруги. Понимая, что столь необходимый сырок сейчас ускользнет из рук, я решила изъясняться на понятном Зинаиде языке:
– Мне твой мужик без надобности, экая радость с ним возиться.
– А че тогда лезешь?
– Сырок прошу.
Зина побагровела.
– Какой такой сырок?
Тут из толпы выскочила вертлявая девочка лет пяти, подскочила к толстухе и принялась дергать ее за вытянутую кофту.
– Бабушка! Купи Катю, вон ту, в розовом платье.
– Отстань, – рявкнула на нее Зинаида и вновь попыталась разобраться в ситуации:
– Сырок? Ты че несешь?
– Ваш Леня схватил с витрины последнее глазированное изделие – вон оно, у него в корзинке, – а я прошу уступить его мне. Хотите, дам за него тройную цену?
Зинаида превратилась в гигантскую свеклу.
– О пустяке ведь речь идет! – бубнила я. – Мне спешно надо, вопрос жизни и смерти, Миша ждет!
– Резиновое изделие? – гаркнула тетка. – Ленька, кобель, ты че тут тайком покупаешь, а?
Ну, морда тамбовская, признавайся!
– Зинушка, – загородился корзинкой муж, – она психическая, из дурки сбегла. Ну глянь, разве ж нормальные бабы такими бывают!
– Сам идиот! – возмутилась я. – А у вас, Зина, с ушами беда, я сказала не «резиновое» изделие, а «глазированное»!
– Это че?
– Ну, в шоколаде…
– Кто в шоколаде?
– Сырок.
– Чей?
– Творожный, – завопила я, раздосадованная непонятливостью тетки.
– Баба, купи Катю‑ю… – завопила девчушка.
– Зинуля, она психованная! – завопил Леня.
– Замолчите все! – взвизгнула вконец замороченная Зина.