После истории с захватом заложников на обменном пункте мне гораздо проще стало убеждать клиентов в твоей квалификации.
– Они все – заложники? – уточнил я. – Или терраристы? В любом случае – пошли они к черту. Мне что‑нибудь попроще… Я все‑таки первый день на работе.
– А где ты был сегодня утром? – осведомился Генрих, – Я тебе звонил, а там только этот автоответчик твой… И дурацкая фраза «А вы уверены, что попали туда, куда надо?» Придумай что‑нибудь поостроумнее… Так где тебя носило?
– Я был в милиции, – ответил я и потянулся, с удовольствием наблюдая за тем, как лицо Генриха становится озабоченным.
– И что на этот раз? Куда ты влип? – спросил Генрих, ослабляя узел галстука, словно ему не стало хватать воздуха. – От чего мне тебя отмазывать на этот раз?
– Расслабься, – посоветовал я. – Я чист как стеклышко. Со мной консультировались.
– Они там совсем обалдели, – покачал головой Генрих. – Что уж, больше консультироваться не с кем? Ты уж им наконсультируешь… – Продолжая качать головой, он ушел к себе и пять минут спустя позвонил, хотя вполне мог крикнуть – обе двери были распахнуты.
– Ты не врешь? – с надеждой спросил Генрих. – Ты и вправду никуда не успел влезть?
– Расслабься, – повторил я. – Я консультировал двенадцатое отделение.
Завтра пойду в тринадцатое. Они записались ко мне в очередь на всю неделю.
– Болтун!. – в сердцах сказал Генрих и бросил трубку.
Его рассерженное состояние продолжалось минут пять, потом Генрих поднялся (мне был слышен скрип кожаного кресла) и вышел из своего кабинета.
Он постоял в коридоре, выдерживая необходимую паузу, и только потом просунул в дверь ко мне лысеющую голову.
– Ты выбрал себе дело? – сухо поинтересовался он.
– Номер пять, – ответил я с дивана. Под этой цифрой в списке Генриха значился некий бизнесмен, который с некоторых пор озадачился вопросом: «Что делает жена, когда мужа нет дома?»
– Достойный выбор, – прокомментировал Генрих – Когда собираешься приступать?
– Ближе к вечеру.
– Совсем хорошо, – озабоченные складки у переносицы разошлись, и Генрих даже изобразил нечто вроде улыбки. – Не люблю, когда нарушается режим.
Работа должна делаться постоянно и равномерно.
Я скорчил гримасу, символизирующую мое отношение к этому заявлению юриста. Мне б ближе к сердцу старая поговорка о том, что постоянный и равномерный труд отрицательно сказывается на здоровье коней. Генрих как‑то заметил по этому поводу, что у нас существенно различные менталитеты. Я удивленно поднял брови и сказал, что, по‑моему, менталитет – это такая болезнь и что я уж наверняка ею не страдаю. Генрих не без злорадства согласился.
– Итак, – продолжал вещать Генрих, стоя в дверях моей комнаты. – Сегодня вечером ты будешь занят по работе. А как насчет того, чтобы в субботу культурно развлечься? Отметить твое возвращение к людям?
– Разве я был в джунглях? – обиженно спросил я, но тут же подумал, что, пожалуй, так оно и есть.
– В субботу в клубе «Ультра» выступает… – Генрих наморщил лоб, вспоминая имя гастролера. – Ну этот, грузин… Не Кикабидзе, другой. Муладзе, что ли?
– Ты собираешься идти в «Ультру»? – ехидно спросил я. – А врач тебе разрешил посещение концерта?
– Все нормально, – отмахнулся Генрих.
– Я навел справки. Муладзе не опасен для моего здоровья.
Сложности с посещением ночных клубов возникли у Генриха с пару месяцев назад, когда очередная двадцатилетняя пассия затащила его в «Ультру» на концерт какого‑то московского певца, о котором Генрих до того памятного вечера ничего не слышал. Но афиши висели по всему городу, билеты были чертовски дорогими, и Генрих решил что мероприятие достойно его персоны. Он забронирова самый ближний к сцене столик, что едва не закончилось для него трагически. Для Генриха, а не для столика.
Певец, в соответствии с последними тенденциями шоу‑бизнесе, оказался сексуально сориентирован совсем другую сторону, нежели большинство мужского населени?
Вдобавок, он оказался чертовски раскрепощенным. И уж во время второй песни, раздевшись по пояс, запрыгнул Генриху на колени, продолжая раскрывать губы и иногда даже попадать в фонограмму. Помимо того, что у юриста не вызвало особой радости само пребывание заезжего певца гомосексуальных радостей на его коленях, гастролер к тому же тянул килограммов на восемьдесят с гаком. И еще от него пахло убийственной смесью женского парфюма и мужского пота. Через минуту такого кайфа Генриху стало плохо с сердцем.
– Я наводил справки, – повторил Генрих. – Этот грузин не прыгает на пожилых юристов, как тигр на антилопу. К тому же я больше не буду садиться так близко к сцене. Одного раза достаточно. Так ты пойдешь? Само собой, с дамами. Я с Полиной, а ты с Лен… – Генрих вспомнил слишком поздно о моем запрете.
Я сделал зверскую рожу и схватился пятерней за левую сторону груди, что одновременно означало сердечную недостаточность от генриховских оговорок и желание вытащить оружие из наплечной кобуры (если бы она была на месте), чтобы как следует шугануть юриста из моей комнаты.
Генрих все понял и махнул рукой на меня и на перспективу совместного проведения субботнего вечера.
Но, как оказалось, ненадолго. Минут через двадцать он позвонил мне из своего офиса и вкрадчиво проговорил:
– Костя, но если ты до субботы помиришься со своей… То тогда давай прошвырнемся в «Ультру», ладно?
Я повесил трубку. Что это еще за слово «помиришься»? Я с ней не ссорился. Мы просто обозвали друг друга всеми мерзкими словами, какие только знали, и разошлись в разные стороны. Я, правда, позже хотел вернуться, потому что вспомнил еще несколько эффектных выражений…
Но вспомнил выражение ее глаз, когда мы последний раз смотрели друг на друга в упор… Нет, спасибо. К таким не возвращаются.
12
В шесть часов вечера я и мой клиент, тот самый ревнивый «номер пять» из списка Генриха, встретились в небольшом кафе в центре Города. Я получил инструкции, фотографию супруги клиента и двести долларов задатка.
Мне надлежало заполучить доказательства супружеской неверности в виде фотографий, аудио, или видеозаписей.
Сам клиент объявил жене, что уехал на две недели в Турцию, но на самом деле засел в одной из городских гостиниц, выжидая моего сигнала, чтобы лично накрыть неверную жену.
– Надеюсь, вы не планируете двойного убийства в состоянии ревности? – сразу спросил я.
– А это посмотрим по обстоятельствам, – мрачно буркнул клиент. На том и договорились.
Час спустя я наблюдал за молодой женщиной, выходящей из косметического салона. Было достаточно заглянуть ей в глаза, чтобы понять – долго работать над этим делом мне не придется. Собственно говоря, одной лишь фотографии этих глаз хватило бы для приступа бешеной ревности у мужа. Просто порнография какая‑то, а не глаза. Крутое трехиксовое порно.
Так что в одиннадцать вечера я уже поставил «Оку» у своего подъезда и выключил мотор. Две «полароидовские» кассеты были отщелканы, – а в квартире моего клиента установлены два диктофона – в спальне и в зале.