Рядом был приколот листок бумаги, извещавший членов садового товарищества о необходимости внести членские взносы за текущий квартал.
– Вот видите, – сказал я, и молодой человек вздрогнул от неожиданности.
– Жизнь продолжается. Младшему сержанту Волошину земельный участок под огород уже не нужен, но остальные будут продолжать сажать картошку.
– Зачем вы мне это говорите? – Юноша едва не сжал кулаки, настроившись дать мне достойный отпор. – Что вам от меня нужно?
– Просто чтобы ты понял: жизнь будет продолжаться и после смерти отца.
– Что вам от меня нужно? – Он повторил свой вопрос и не изменил тона: напряженность, подозрительность, недоверие. – И кто вы такой?
– Я немного знал твоего отца. По‑моему, это достаточный повод, чтобы ты со мной поговорил.
Молодой человек смерил меня настороженным взглядом. Кажется, я не произвел на него положительного впечатления. Обычная история, со мной так часто происходит.
– Вы что, из ФСБ? – спросил парень, нахмурив темные брови.
– Нет, а разве у твоего отца были знакомые только из ФСБ?
Он не ответил на мой вопрос: предпочитал спрашивать сам.
– И где вы познакомились?
– В баре. В ту самую ночь… – я развел руками. – К сожалению.
Парень неожиданно вскочил с лавки и шагнул ко мне.
Я вдруг понял, что Леонов‑младший будет покрупнее и меня, и своего покойного отца.
Пришло время насторожиться мне: учитывая настроение парня, я мог ожидать попытку врезать мне по морде. С криком: «Так это ты напоил моего папу!»
Однако все было не так. Леонов‑младший схватил меня за ладонь и стал трясти. Вероятно, это называлось «дружеское рукопожатие».
– Так это вы! – едва ли не с радостью сказал он. – Мне рассказывал следователь про вас, и я хотел с вами познакомиться, поговорить… Собирался сегодня вечером вам позвонить, просить о помощи, потому что они тут вообще… – Парень сжал губы и покачал головой, что должно было означать самую негативную оценку работы двенадцатого отделения милиции.
– Давай выйдем на улицу и все обсудим, – предложил я. – Что толку здесь сидеть?
– Это правильно, – согласился Леонов‑младший. – Тут бесполезно чего‑то добиваться! Они хотят побыстрее прикрыть это дело. Списали все на несчастный случай! Козлы!
Последнее слово было сказано чересчур громко, и я поторопился вывести молодого человека наружу.
На улице было прохладно, и это слегка остудило пыл юноши. Он застегнул свою кожаную куртку и надвинул на брови кепку. Потом бросил презрительный взгляд на двенадцатое отделение милиции.
– Им не нужна правда, понимаете? – сказал он. – Им нужно приемлемое объяснение. Они его придумали, а меня послали к черту!
– Слушай… – Я взял парня под руку и повел в сторону от отделения милиции. – Тебя как зовут?
– Юра, – нехотя буркнул парень. – Это в честь Андропова… Он тогда был председателем КГБ, когда я родился. Отец в его честь меня назвал.
– Значит, Юрий Павлович, – сделал я вывод. Парень и вправду был зациклен на гибели отца, и вне зависимости от просьб Панченко, Леонова‑младшего стоило вывести из этого состояния.
– В военном училище учишься, да? – спросил я, изображая живой интерес.
– Учусь, – подтвердил Юра. – А вы частный детектив?
– Да так, – постарался я не заострять на этом факте внимания. – Надолго тебя отпустили из училища?
– На неделю.
– Надолго тебя отпустили из училища?
– На неделю. Вы действительно частный детектив? С лицензией и все такое прочее? И давно вы работаете частным детективом?
– Я уже на пенсию собираюсь, – весело сказал я. – Где остановился в городе? У матери?
– В отцовской квартире, – ответил Юра, и по тону его голоса я вдруг понял, что у меня очень мало шансов отвлечь его от мыслей об отце.
Практически ни одного. Но тем не менее я продолжил:
– А почему не у матери?
– Она… – начал Юра и запнулся. Несколько секунд он шел молча, потом вытащил из кармана куртки пачку сигарет и закурил. Ему понадобилось три или четыре затяжки, чтобы собраться с мыслями. – Она как милиция, – с горечью проговорил Юра. – Она считает, что отец напился пьяный и попал под машину.
– А разве нет? – осторожно спросил я. – Разве это было не так?
Сигарета выпала из его пальцев. Юра повернулся ко мне, и его лицо стало в этот момент лицом обманутого ребенка. Удивление, непонимание, обида, боль – все это выплеснулось на меня.
– Зачем вы так говорите? – дрожащим голосом произнес он. – Вы же знаете, что это не так! Ведь вы‑то знаете!
– Я? – Теперь пришла моя пора удивляться и не понимать. – Что я знаю?
– Вы же знаете, что это было убийство!
– Юра. – Я снова схватил парня за рукав и потащил прочь от автобусной остановки: Юра слишком громко говорил, и на нас стали обращать внимание. – Юра, ты что‑то путаешь… тебя не правильно информировали. – Я произносил эти слова, а сам пытался сообразить: «Кто мог такое сказать? Панченко? С какой стати? Что за бред?!»
– Я ничего не путаю. – Юра отрицательно помотал головой.
– Кто тебе такое сказал?
– Никто мне не говорил, я и так знаю!
Я отпустил рукав Юриной куртки и в замешательстве остановился. Смысл происходящего уже находился за гранью моего понимания. Я глубоко вздохнул, посмотрел в серое осеннее небо, потом перевел взгляд на взволнованного Юру и негромко, стараясь произносить слова как можно отчетливее, спросил:
– С какой стати ты решил, что твоего отца убили? И почему ты думаешь, что мне об этом что‑то известно?
– Ну как же! – Юра смотрел мне в глаза, а его руки лихорадочно рылись в карманах куртки, что‑то там отыскивая, причем с такой скоростью и с таким усердием, будто от этой находки или потери зависели судьбы мира.
Хотя, возможно, это было и так. Для Леонова‑младшего мир сузился до размеров одного‑единственного события – гибели отца.
– Ну что там у тебя? – не выдержал я в конце концов.
– Вот. – Он протянул ко мне руку и медленно разжал кулак. На ладони лежала смятая картонка прямоугольной формы с отпечатанными на ней буквами. Я и с закрытыми глазами смог бы сказать, что там написано. – "Константин Сергеевич Шумов. Услуги частного детектива. Полная конфиденциальность.
Рабочий телефон. Домашний телефон."
Предположительно в карманах пальто Павла Александровича Леонова той ночью находилось еще пятнадцать таких карточек. Надо же было так упиться.
– И что с того? – сказал я, чувствуя некоторое облегчение. Он мог вытащить из кармана что‑нибудь и похуже. Не знаю, что именно, но я ни секунды не сомневался в способности Юры Леонова неприятно удивить меня. Не вышло у мальчика. И славно. Хватит с меня неприятных сюрпризов. Один Гарик чего стоит с его рассказами о письмах Артура.
– Что с того? – повторил я, уже чуть насмешливо. – Это моя визитная карточка.