– Это моя визитная карточка. Я знаю, что они были у твоего отца. Я сам их ему подарил. С полтора десятка. О чем это говорит, Юра? Всего лишь о том, что я был пьян.
Извини, но твой отец тоже.
– Вы не поняли, – торопливо выпалил Юра. – Это не то, что вы подумали.
– Неужели? – продолжал я измываться над юношей. – Разве это не визитная карточка?
– Послушайте меня, пожалуйста, Константин Сергеевич, – очень серьезно попросил Юра. – Как вы думаете, откуда эта карточка?
– Эта карточка была в кармане пальто твоего отца, – устало произнес я.
– Я угадал?
– Черта с два! – торжествующе выкрикнул Юра мне в лицо, и я слегка опешил. – Эта карточка была приколота кнопкой к стене в квартире моего отца!
Она была там, а вовсе не в пальто!
Он сунул мне визитку под нос, и я увидел едва заметную деталь, которая тем не менее многое изменила. Если бы на карточке не было маленькой дырочки вверху посередине, я не сделал бы того, что я сделал. Но там была маленькая дырочка. И я стал слушать Юру Леонова. Стал внимательно его слушать.
– Еще тише.
Парень собрался с силами и замолчал.
– Так‑то лучше, – оценил я его старания. – Теперь давай обоснуемся в какой‑нибудь забегаловке, перекусим и все такое прочее. На улице слишком холодно, чтобы орать друг на друга. Останешься без командного голоса.
– Пойдемте, – согласился Юра. – Я ведь только позавтракал, а потом весь день просидел в милиции…
Когда он это говорил, то напоминал уже не рассерженного мужчину, как две минуты назад, а скорее чуть растерянного ребенка, которого забыли покормить.
– Надо было селиться у матери, – посоветовал я по дороге в кафе. – Она бы уж не забыла о трехразовом питании.
– Ха! – с сомнением отозвался Юра. – Это вряд ли. Мама теперь вся в делах. Бизнесвумен. У нее продовольственный магазин и десять киосков. Ей не до моего трехразового питания…
– И еще она думает, что Павел Александрович спьяну попал под машину, – напомнил я. – Вероятно, у нее есть основания так думать.
– Давайте сначала что‑нибудь поедим, – предложил Юра, – Иначе я не выдержу и снова начну орать…
Сначала мы наткнулись на пивной бар, в котором был обеденный перерыв, потом на пельменную, где выстроились в длинную очередь гремящие собранной за день мелочью бомжи. В ресторан «Ханой» я Юру не повел, потому что с некоторых пор с вьетнамской кухней у меня связаны не самые лучшие воспоминания.
В конце концов мы оказались в небольшом подвальчике, где по стенам висели многочисленные фотопортреты Аллы Пугачевой на разных стадиях ее карьеры, в разных нарядах и париках, с разными мужьями и в разных эмоциональных состояниях, от меланхолии до истерики.
– Что‑нибудь согревающее? – осведомился я у Юры.
– Кофе, – скромно пожелал он. Я пожал плечами и себе тоже взял кофе. Мы были единственными посетителями, и специально для нас бармен включил стереосистему. «Старинные часы» грянули из динамиков в тот самый миг, когда я подносил чашку к губам. Чуть не пролил кофе себе на брюки.
Юра на музыку не обратил никакого внимания. Он торопливо набивал желудок и, вопреки нашей договоренности, стал говорить, еще не доев свой кусок пиццы.
Юра на музыку не обратил никакого внимания. Он торопливо набивал желудок и, вопреки нашей договоренности, стал говорить, еще не доев свой кусок пиццы.
– Я про эту карточку в милиции не говорил, потому что видел, как они торопились закрыть дело. Им не нужны такие детали…
– А это случайно не ты сам ту дырочку проколол? – невинно осведомился я. Юра едва не поперхнулся.
– По глазам вижу – не ты, – торопливо сказал я. – Ладно. Будем соображать. Я дал твоему отцу не то пятнадцать, не то шестнадцать визитных карточек. Отец положил их в карман и пошел домой. Как утверждает капитан Панченко, не доходя двухсот метров до дома, твой отец был сбит неизвестной машиной. А теперь ты говоришь, что одна визитка находилась в квартире отца, прикрепленная кнопкой к стене. Нестыковка. Кто‑то из вас двоих не прав. Или ты, или Панченко.
– Ясное дело, что Панченко! – воскликнул Юра.
– Другого ответа я не ждал. А теперь докажи.
– Доказываю, – Юра сыто рыгнул и отодвинул тарелку. – Отец имел привычку записывать все телефонные номера карандашом прямо на обоях, на стене рядом с аппаратом. Туда же он кнопками прикалывал визитные карточки и номера телефонов, записанные на отдельных бумажках. У него там получился такой столбик – на полметра. И самой последней в этом столбике была ваша визитка, Константин Сергеевич.
– А милиция навещала квартиру твоего отца?
– Да. Было такое мероприятие.
– И они эту визитку не заметили?
– Так они ведь ничего такого не искали. Они зашли, в две минуты осмотрели квартиру и ушли. Их больше всего обрадовало, что на кухне стояли одиннадцать пустых бутылок из‑под водки. Это они зафиксировали. Я же говорю: им было нужно удобное объяснение. Пьянство.
– Извини, но твой отец действительно выпивал. Мягко говоря, – напомнил я и, прежде чем Юра успел что‑то возразить, вернул разговор к визитным карточкам. – Так что же у нас выходит теперь, с этой дырявой визиткой?
– А выходит вот что, – Юра был рад изложить свои предположения. – Отца сбили не по дороге домой. Его сбили, когда он уже побывал дома после всех ваших приключений и шел куда‑то… Но не домой.
– То есть, – продолжил я… – Он пришел домой, прицепил на стену мою визитку, почистил зубы и снова куда‑то потащился? В пять утра?
– В пять утра, – кивнул Юра. Я посмотрел на его тяжелый подбородок и невольно вспомнил Леонова‑старшего, с его презрительно опущенными уголками рта… Куда, интересно знать, черти понесли этого человека в пять утра, после основательного мордобоя в баре и не менее основательной попойки?!
– Минутку, – сказал я. – А что, собственно, доказывает эта твоя карточка с дыркой? Пусть Панченко ошибается и твоего отца сбили, когда он шел из дома, а не домой. Ну и что? Где тут убийство?
– Это только начало, – Юра сжал пальцы в кулаки и придвинулся ко мне ближе. Он излучал необоримую страсть, страсть к разоблачениям, страсть к выяснению скрываемых истин, страсть к темным загадкам. Хороший мальчик. Его единственный недостаток заключался в том, что Юра Леонов не знал: в этом мире выяснение скрытых истин и разгадывание темных загадок стоит слишком дорого.
Я старый, измученный жаждой лентяй был в курсе действующих расценок. И я постарался просветить юношу. Пока у нас было время.
– Юра, – вздохнул я, насадив на зубчик пластмассовой вилки черную оливку. – А зачем тебе вообще это нужно? Сам понимаешь, отца ты не воскресишь…
– Да‑да, – подхватил Юра. – Жизнь продолжается… Вы мне уже это говорили.