– Со мной порядок. Устроюсь на работу, буду вам с Сережкой помогать.
– Добрая ты девка, всегда такой была, – заревела Нинка. – Отчего тебе в жизни не везет?
Дослушивать я не стала, захлопнула дверь и помахала на прощание рукой.
– Оттого не везет, – забубнил Палыч, – что каждый норовит на хребтину влезть.
– Ты хоть не зуди, – подхватив его под руку, попросила я.
– А я что, я как скажешь…Хочешь споем?
– Давай.
Мы направились к подъезду, затянув негромко «Раскинулось море широко».
– Дед твой, царство ему небесное, очень эту песню уважал, – поднимаясь по лестнице, заметил сосед, – Бывало, как выпьет…
– Похоронили по‑людски?
– А то как же. Дед твой Нинку хорошо знал, оттого кончину свою препоручил соседке. Варваре Васильевне. И деньги оставил, трюмо продал, то, что в углу стояло… А остальное все Нинка. Я ей говорил, мол, вернется Виталька, за душой у девки ни гроша…
– Бог с ней, с Нинкой… На кладбище завтра съезжу. Поедешь со мной?
– Конечно. Возьмем бутылочку, помянем моего дорогого усопшего друга Игната Мартыновича… Вот уж кто выпить любил, но и дело знал. Знал дело, скажу я тебе.
Палыч вошел в квартиру, запер дверь на засов, посмотрел на меня заговорщицки и, взяв за руку, повел в кухню
– Нинка‑то твоя жаднющая, да, слава богу, без царя в голове, а Игнат Мартыныч мужик обстоятельный, любимую внучку без копейки не оставил. Бери табуретку, полезай наверх.
– Куда? – удивилась я.
– В темнушке, на верхней полке, за ящиком тайник. Полезай, да пошарь там, ручку нащупаешь. Со старых времен тайник, не знаешь, так ни в жизнь не найдешь.
Я влезла на табурет, принялась впотьмах шарить рукой и в самом деле обнаружила в стене металлическую скобу, потянула ее и сунула руку в тайник.
– Ну что? – спросил Палыч удовлетворенно, – Нашла?
– Нашла, – кивнула я, передавая ему два свертка в старых наволочках. В одном были бронзовые часы, в другом статуэтка из мрамора.
– Там и адрес есть, куда отнести, за большие деньги у деда эти вещи просили, для тебя берег.
– Спасибо тебе, – глядя на багровую физиономию своего соседа, сказала я.
Если бы могла, то непременно заревела бы в ту минуту. Мы обнялись. Палыч похлопал меня по спине и сказал со вздохом:
– Ждал я тебя. И барахло это душу‑то тянуло, а ну как свистнет кто, я ведь пьяный – дурной… Теперь все, слава богу, волю покойного исполнил и тебя увидел. Ты. Виталька, хочешь смейся, хочешь дураком зови, а ведь кроме тебя… Ладно, сама знаешь…
– Знаю, – кивнула я. – Пойдем, выпьем за дедово наследство. Больших денег не жду, но на жизнь нам с тобой хватит.
Палыч шмыгнул носом и торопливо отвернулся.
Мы еще выпили, доели картошку, я убрала наследство в тайник и вымыла посуду. К этому моменту сосед задремал, облокотившись на стол, я проводила его в комнату на видавший виды диван, достав из шифоньера подушку и одеяло. Пять лет назад у Палыча был телевизор и холодильник, теперь же из мебели только необходимый минимум, а шифоньер вообще пустой. Я вздохнула, открыла в комнате окно и задернула ситцевую штору, чтобы солнце не било спящему в глаза, а потом прошлась по квартире, насвистывая. Извлекла из кармана кубики и бросила на кухонный стол. Два и один. Не густо. Я покосилась на телефон Аппарат был древний, под стать квартире, укреплен на стене в коридоре. Сделав очередной круг по прихожей, я подошла к нему и, сняв трубку, набрала номер.
– Да, – голос звучал хрипло и недовольно.
– Да, – голос звучал хрипло и недовольно.
– Чижик, – позвала я.
– Кто это? – помедлив, спросил он, вроде бы растерявшись
– Я, не узнал?
– Лийка… вот ведь… конечно… вернулась, значит? Когда приехала?
– Три часа назад.
– В гости или насовсем?
– Пока не знаю. Поговорить надо. Найдешь время?
– Само собой. Ты где?
– В дедовой квартире.
– Отлично. У меня тут дельце небольшое. Через час освобожусь, заскочу…
– Спасибо. Буду ждать. – Я повесила трубку, а Палыч позвал из своей комнаты.
– Виталька.
Я вошла, привалилась к стене и спросила:
– Тебе чего не спится?
– Своему звонила, да? Рад он, что ты вернулась, или как?
– Рад. Сказал, в гости жди…
– Ага… Тут несколько раз заходил один, видать, из этих… крутых. Машина у него импортная, блестит вся. Интересовался, пишешь ли деду, как вообще дела… твой, что ли?
– Откуда ж мне знать? – усмехнулась я, – Хотя моему ходить незачем.
– Он тебя правда бросил? – нахмурился Палыч.
– Ты, дед, с Нинкиных слов не пой. У меня был выбор, на него показать или самой в тюрьму шлепать. Он меня ни о чем не просил, я сама все решила. Вот и весь сказ…
– Не правильно это, – разозлился Палыч. – И глазами на меня не зыркай, я тебя вот с эдаких пор знаю и имею право высказаться. Он мужик, а ты баба. И если он за твоей спиной спрятался…
– Надоели мне эти разговоры. Что ты, точно прокурор, душу‑то тянешь? Ну сваляла дурака, хлебнула дерьма, поумнела, теперь жить хочу, долго и счастливо. Мне б на работу устроиться, а остальное приложится.
– Если как ты говоришь, если ты все ему простила и камня за пазухой не держишь…
– Хочешь, еще за водкой сбегаю? – предложила я, – Только дурацкие разговоры оставь и спой что‑нибудь морское…
– Иди за водкой, – махнул рукой Палыч, и я пошла. До приезда Вальки время еще было, а торчать в душной квартире не хотелось.
Когда я вернулась. Палыч крепко спал, храпел так, что было на лестнице слышно.
– Вот чертяка, – подивилась я, открыла на кухне окно и закурила, устроившись на подоконнике. Минут через пятнадцать во дворе появился серебристый «Лексус», притормозил под нашими окнами, и из него вышел Валька Чиж. Правда, теперь называть его так было неловко, он раздобрел, выглядел заметно старше, а главное – очень респектабельно. От замашек дворовой шпаны и следа не осталось. Чижик поднял голову к кухонному окну, заметил меня и улыбнулся, а я, помахав рукой, пошла открывать дверь.
Валька вошел в прихожую, притормозил у порога и оглядел меня с ног до головы, на лице читалось удовлетворение.
– Надо же, – сказал он, качая головой. – Еще красивей стала… На юг завернула?
– Ага. Кости погреть
– Классный загар. Выглядишь на тыщу баксов.
– Половину давали, – хмыкнула я.
– Что? – не понял Валька.
– Ерунда, один придурок в поезде… долго объяснять.
– Ну что? Обнимемся со свиданьицем? – засмеялся Валька, и мы обнялись. – Рад тебя видеть.
– И я тебя. Идем на кухню. выпьем. Разговор есть.
– Да, – согласился он. – Поговорить есть о чем.
– За посылки и деньги спасибо.
– Ерунда.