– Отчего он умер?
– В пруд свалился по пьяному делу, а на дворе ноябрь. Двухстороннее воспаление легких… Так ведь ему и тогда спокойно не лежалось, он все водкой лечился. Ну и умер… Он кума моего брат. А на что вам Глебка понадобился?
– Хотела поговорить с ним об одном человеке.
– Вы из газеты, что ли? К нему тут все из газеты ездили, да и вообще всякого народу… С братом его поговорите, он тоже поболтать любит. Если, конечно, бутылку поставите.
– А где найти этого брата?
– Поди, дома спит. У него всех дел – нажраться и на диване лежать, да вот еще охота. Но сейчас непременно дома. Зовут его Семен. Вон на той стороне дом зеленой краской крашенный.
– Спасибо, – кивнула я.
Дверь, выходящая на высокое крыльцо, была распахнута настежь. Я с некоторой опаской заглянула в сени.
– Хозяева! – позвала я громко. Слева что‑то с шумом упало, судя по звуку, ведро или какая‑то эмалированная посуда, дверь в кухню открылась, и я увидела рослого детину в телогрейке и почему‑то босиком. – Здравствуйте, – пролепетала я, – мне бы с Семеном поговорить.
– Это я, – с гордостью ответил мужчина, с любопытством разглядывая меня. Пока я соображала, что бы такое ему сказать, он заговорил сам:
– Вы из города, что ли? Из газеты?
– Да, – не задумываясь, соврала я.
– А чего без фотографа?
– Я, собственно, предварительно побеседовать.
– Ага. – Мужчина вышел на крыльцо и устроился на верхней ступеньке, мне ничего не оставалось, как сесть рядом. Любопытство меня так и распирало, с какой это стати господам газетчикам интересоваться этим типом, но предполагалось, что я это знаю, оттого с вопросом на данную тему пришлось подождать. – Вы из какой газеты? – спросил он.
– Из “Московского комсомольца”, – брякнула я.
– Э вон… из самой Москвы или…
– Нет, я из Ярославля, – продолжила я вранье.
– Ага. Так, может, мы пойдем… это… сами взглянете?
Никуда идти мне не хотелось, и я, собравшись с силами, спросила:
– У вас ведь брат был. Глеб Сергеевич?
– Да, – нахмурился Семен. – Помер. Вон дом его рядом, теперь мать в нем одна хозяйничает. Да и мне без брата просто беда… да, жаль, – вздохнул он.
– Глеб постоянно жил в деревне? В командировки не ездил?
– Какие командировки? – весело фыркнул Семен. – Откуда ж им взяться? Совхоз и тот давно развалился. Работы нет… У брата одна радость была – охота. К нему такие люди приезжали… А потом НЛО это…
– Что? – растерялась я.
– Ну, тарелка… туристов понаехало… и из газет тоже… интересуются. Но от тарелок одна маета, а вот охота… А вас чего интересует?
– Значит, брат никуда отсюда не отлучался? – игнорируя его вопрос, спросила я.
– Ну… в райцентр. В Ярославле был раз пять. Ну и в армии служил в Заполярье. Но это давно.
– Сколько ему было лет, когда он умер?
– Ну… тридцать шесть вроде. Да. Он меня на пять лет моложе. А чего?
Вопрос я вновь проигнорировала.
– Ваш брат терял паспорт? Семен некоторое время смотрел на меня с недоумением.
– А вы откуда знаете? Неуж нашелся?
– Значит, терял?
– Черт его знает, терял или нет. Паспорт в шкафу валялся, а когда Глеб помер, мы с мамашей намучились, никак не могли этот паспорт отыскать, а дом‑то на Глеба оформлен.
Просто беда, все вверх дном перерыли, а найти не смогли.
– Значит, паспорт исчез?
– Чего ему исчезать? Глеб сунул его куда‑нибудь, да и забыл по пьяному делу.
– А кто‑нибудь из приезжих в его доме останавливался?
– Само собой. Где ж здесь еще останавливаться?
– Вот этого человека не припомните? – Я протянула фотографию мужа, и Семен принялся очень внимательно ее разглядывать.
– Вы из милиции, что ли? – спросил он совсем другим голосом.
– Нет, из газеты. Так вы раньше видели этого человека?
– Похож на одного парня. Приезжал года три назад. Хотя, может, и не он…
– А имя его вы помните?
– Вроде Алексей… но утверждать не берусь. Тут за три года столько народу перебывало, разве всех упомнишь…
– А как он вообще здесь оказался? Откуда узнал о вашей деревне?
– Ну… просто приехал. Кума моя его на постой взяла. Охотой он поначалу не интересовался, больше по окрестностям бродил, турист, одним словом. С бабками нашими беседовал про стародавние времена. Вроде книгу собирался писать, уж не знаю о чем. А потом они с Глебом скорешились, вот Глеб его охотой и увлек.
– И долго он здесь жил?
– Может, неделю. Не помню я, говорю, у нас столько народу перебывало… А зачем вам этот парень понадобился? – задал Семен вполне здравый вопрос. Мне стало ясно, пора убираться отсюда подобру‑поздорову, пока у граждан не возникли сомнения по отношению к моей личности.
– Извините, что отняла у вас столько времени, – с улыбкой сказала я, поднимаясь, достала из кошелька деньги и сунула их Семену. Он посмотрел на меня, на купюры в своей руке, крякнул, почесал в затылке и сказал:
– Вы куму о нем спросите. Может, она чего знает. Зовут Анна, вон первый дом. Если настроение у нее хорошее, так ее за день не переслушаешь.
Мы простились, и я направилась к куме. Женщина все еще стояла возле палисадника, ожидая моего приближения.
– Ну что, побеседовали?
– Он меня к вам направил, – сообщила я. – Говорит, вот этот человек останавливался у вас.
Я протянула женщине фотографию. Она с интересом взглянула и вроде бы удивилась:
– Как же, Алеша… Только он здесь чудной какой‑то… много старше.
– Фамилию его помните?
– Фамилию? Нет. Простая какая‑то… Волков. Точно. Или не Волков. Нет, не вспомню.
– Откуда он приехал?
– Из Москвы. Студент, хороший такой парень. Все дрова мне переколол, забор поправил, ступенька на крыльце сгнила, и ее заменил. Мне и деньги‑то с него брать было неудобно. Уж так он мне понравился. Симпатичный, уважительный, меня по имени‑отчеству. Моей бы Таньке такого мужа, а то вышла за алкаша, теперь мучается.
Из всей тирады меня заинтересовало только одно слово “студент”. Я считала, что Глебу на момент гибели было тридцать семь лет, выходит, три года назад он был студентом‑переростком.
– Он вам что‑нибудь о себе рассказывал?
– Да уж я сейчас и не вспомню. Учился в Москве, а сюда приехал на практику. Не помню, как это по‑правильному называется, бабки наши ему песни пели да про молодость рассказывали, как гуляли, как свадьбы играли, а он все в тетрадку записывал и на магнитофон. Маленький такой магнитофон, это осенью было, бабкам делать нечего, они и рады. А потом с Глебкой на охоту подался, но так, из интереса. Никого не подстрелил. Мне, говорит, живность жалко.
– Сколько ему было лет? Женщина пожала плечами.
– Молодой совсем, двадцать с небольшим… А что вы им интересуетесь, неуж натворил что‑нибудь?
– Его родители ищут.