– Ага… куда подъехать?
– Вы мне адрес свой скажите, я сама подъеду. Адрес я получила и в течение часа кружила по окраине, разыскивая общежитие. То ли Володя плохо объяснил, то ли я оказалась не очень толковой, но нужное мне здание нашла с трудом. Обшарпанный двухэтажный дом притулился между свалкой и забором какого‑то предприятия и представлял собой довольно унылое зрелище. Непосредственно к общежитию было не подъехать: разбитую, в жутких колдобинах дорогу украшала гигантская лужа. Я оставила машину рядом с ней и пошлепала к подъезду. Нижнюю ступеньку лестницы залило водой, обойти ее возможным не представлялось, и я, зло чертыхаясь, прыгнула, едва не тюкнувшись носом в обшарпанную дверь.
В сумрачном холле за стареньким столом старушка и девочка лет семи играли в лото при свете настольной лампы, рядом стоял телефонный аппарат, перетянутый изоляционной лентой. Услышав, как хлопнула дверь, старушка отвлеклась от своего занятия и взглянула на меня.
– Я к Рязанову Володе, в первую комнату, – сообщила я.
Девчушка бросилась в боковой коридор и громко позвала:
– Дядя Вова, к вам пришли.
Через минуту в холле появился парень лет двадцати пяти в застиранном спортивном костюме и с удивлением уставился на меня.
– Это я вам звонила, – сообщила я. – Сумки у меня в машине.
– Ага, я сейчас, – засуетился он, посмотрел на тапочки, в которые был обут, хотел вернуться в комнату, но потом махнул рукой и пошел к двери. – Как там мамаша? – спросил он, все еще приглядываясь ко мне.
– Хорошо. Привет вам передает. Ловко перемахнув через лужу, Володя помог переправиться мне и поинтересовался:
– А вы какими судьбами в нашем Борине? Что‑то я вас не припомню.
– Я из газеты, – соврала я, все больше входя во вкус. – Меня интересует убийство в Лоскутове. – Выражение его лица мгновенно переменилось, теперь оно стало хмурым, даже враждебным. – Я бы хотела встретиться с Людмилой Логиновой. Ваша мама сказала, у вас есть ее телефон.
– Ну есть. А зачем она вам?
– Не так давно произошло очень похожее убийство. И преступник тоже не найден. Мы проводим журналистское расследование.
– Ясно, – вздохнул он. Как видно, воспоминания о тех событиях никакого удовольствия ему не доставили. – Записывайте телефон, только ничего нового она вам не скажет, ее сто раз спрашивали‑переспрашивали, никакого толку.
– Может быть, для начала вы ей сами позвоните, чтоб я не свалилась как снег на голову? – Я набрала номер и, пока он решал, стоит ли делать мне одолжение или нет, сунула ему трубку в руку.
– Люда, – заговорил он, – это Володя. Да, я… Тут вот девушка из газеты хочет поговорить с вами об убийстве. Да… журналистское расследование, говорит, ага.. Спасибо, хорошо. Да .. и вам того же… Поезжайте к ней, – сказал он, возвращая мне телефон, – она сейчас дома. – Я записала адрес, затем открыла багажник, и Володя забрал сумки. – Мамаша их гирями набила, что ли, – пробормотал он, поставив сумки на землю с намерением перехватить их поудобнее.
– Володя, – все‑таки спросила я, хоть чувствовала, что говорить он не захочет, – той осенью в доме вашей мамы жил студент из Москвы?
– Ну жил. Зачем вам студент?
– Вы ведь рассказывали, что видели его возле Лоскутова.
– Я его с дороги видел, смотрю, человек идет к лесу, куртка зеленая. Такая у Лешки была. Вот и все. Он ли, нет, я не знаю. Чего б ему там и не ходить. А про то, что видел, говорил только мамаше, так, к слову пришлось.
А про то, что видел, говорил только мамаше, так, к слову пришлось.
– А в милиции про это не сказали?
– Про что? – вздохнул он.
– Про то, что видели вблизи дома человека.
– Там, между прочим, не запретная зона, ходи кто хочешь. И студента я сам на поезд посадил за несколько дней до убийства. Студент совсем ни при чем. Я хоть и пару раз с ним встречался, но людей чувствую. Парень он хороший…
– Хорошие иногда тоже убивают, – пожала я плечами, а он неожиданно засмеялся.
– Да вы хоть представляете… Вы знаете, что в этом доме творилось? Вера Григорьевна к стулу была привязана, весь пол и даже стены в крови. Там был псих. Это ведь я ее нашел, понимаете?
– Понимаю, – кивнула я.
Он подхватил сумки и, не попрощавшись, пошел к общежитию.
Я села в машину и только тут сообразила, что искать нужную мне улицу в чужом городе довольно затруднительно, однако окликнуть Володю и спросить, как проехать к Логиновой, не рискнула. Ладно, у меня есть номер ее телефона, в крайнем случае позвоню.
Выбравшись к очагу цивилизации, приземистому зданию, с одной стороны которого было написано “Кафе”, а с другой – “Продукты”, я притормозила и пошла выяснять, как мне проехать. Продавщица, девица лет двадцати, о такой улице вовсе не слышала, а грузчик, скучавший на подоконнике вблизи прилавка, сообщил только, что она на другом конце города. Не очень рассчитывая на удачу, я поехала прямо, посматривая на указатели, в центре города обратилась к постовому, и он очень доходчиво объяснил мне, в каком направлении нужно двигаться. Следуя его указаниям, я через двадцать минут уже тормозила возле девятиэтажного дома, стоявшего в окружении таких же типовых домов. Несмотря на это, район выглядел вполне уютным и даже живописным.
Загнав машину на стоянку возле подъезда, я позвонила, и женский голос пропел:
– Слушаю. – Я сообщила, что нахожусь возле дома и готова подняться в квартиру для беседы. – Я вас жду, – сказала женщина.
Так как в разговоре Володя называл ее Люда, я ожидала встретить женщину молодую, потому слегка опешила, увидев перед собой худенькую старушку лет эдак под семьдесят, которая куталась в пуховый платок.
– Людмила… простите, не знаю вашего отчества…
– Зовите Людой, меня так все зовут. Берите тапочки и в комнату проходите. У меня холодно, отопление отключили. – Мы прошли в единственную комнату и устроились на диване. – Значит, вы интересуетесь убийством Веры Григорьевны? – спросила она с улыбкой, это выглядело довольно странно.
Я молча кивнула. Чего доброго, бабка спросит удостоверение, а там, глядишь, и милицию вызовет, вот и объясняйся с ними, зачем мне понадобилось врать. Я всерьез забеспокоилась и оттого сразу перешла к делу.
– Люда, расскажите мне, пожалуйста, о Вере Григорьевне, что она была за человек и вообще…
– Верочка – человек очень непростой. Талантливая, красавица, с такими нелегко. Она сюда из Москвы приехала после смерти второго мужа. В молодости балериной была, но что‑то не задалось, знаете как бывает… Но она всю жизнь отдала искусству, работала с детьми, написала прекрасную книгу. А потом Иван Ильич умер, и она приехала сюда к сестре, квартиру в Москве оставив дочери. Они, знаете, тогда не очень ладили. Дочка увлеклась молодым человеком, а он оказался женатым, и она покончила с собой. Вера так переживала, не знаю, как она вынесла все это. Потом погиб сын, ее любимый Ванечка. Ужасная история. Бедная женщина не вынесла потрясения, в голове у нее все перепуталось, она иногда считала себя маленькой девочкой… С сестрой они тоже не ладили, разница в возрасте… Именно сестра Надя "попросила меня присматривать за Верой Григорьевной.