Я согласилась, потому что очень жалела Веру. Ей становилось все хуже и хуже, она по целым дням не выходила из комнаты, иногда совсем теряла голову, кричала на меня и швырялась подушкой. Надя не хотела отправлять ее в больницу, говорила, что это ее убьет. Конечно, ее лечили. Надя не жалела денег, и на какое‑то время Вере стало лучше. Потом ей вдруг пришла в голову фантазия жить летом в деревне. У Нади был дом, доставшийся от родственников первого мужа, в этом самом Лоскутове, и Вера принялась его отделывать. Сестра не препятствовала ее фантазиям, считая, что | это как‑то отвлекает Веру. Летом она жила в Лоскутове, а в начале сентября возвращалась в город. Мне там было скучновато, людей в округе нет, да и страшно. Вера целыми днями сидела в кресле‑качалке, смотрела в сад и вспоминала свою молодость, мужей или своих детей.
– А на что она жила?
– Как же, у нее пенсия хорошая, но пенсия, конечно, не главное. Оба ее мужа занимали важные посты, у Веры имелись сбережения. И сестра ей помогала… Уже после гибели Нади Вера стала продавать вещи, кое‑какую мебель, несколько картин. Коллекционеры охотно покупали.
– Вы сказали, что Надя погибла? – нахмурилась я.
– Да. И вправду поверишь, что над этой семьей тяготел злой рок. Когда это случилось с Надей, разум Веры помутился. Она сказала, что никого не желает видеть, и осталась зимовать в Лоскутове, закрыла в доме все ставни и иногда целые сутки даже свет не включала.
– Почему же ее не отправили в дом инвалидов? – спросила я.
– Вы знаете, Вера временами проявляла удивительное здравомыслие. Вы поймите, она не была сумасшедшей, вовсе нет. Просто она не могла смириться со своим горем. Разговаривала с погибшей сестрой или сыном, но при этом прекрасно помнила, что сколько стоит, учитывала каждую копейку. Она просто хотела быть одна. Я очень беспокоилась за нее, но жить зимой в такой глуши… Некоторое время у нее жила собака, потом пес пропал, а другого она брать не хотела, боялась привыкнуть. Так и говорила: “Все, кого я люблю, погибают”.
– А как погибла сестра? – спросила я.
– Она отравилась. – Я едва не усмехнулась, услышав это, в семействе была явная склонность к суициду. – Из‑за несчастной любви. Второй муж оставил ее, и она…
– Если вам не трудно, расскажите поподробнее… – Я и сама не знала, зачем мне это, но обилие смертей начало вызывать у меня подозрения.
– Первый муж Наденьки был намного ее старше и умер от инфаркта. Некоторое время она жила одна, пригласила к себе сестру, но, как я уже говорила, они не очень ладили. А потом Надя познакомилась с Павлом. Конечно, она в него влюбилась, в него невозможно было не влюбиться. Они прекрасно подходили друг другу. Ему было тридцать девять, Надя на год старше. Словом, они поженились и какое‑то время жили вполне счастливо, а потом… Я не знаю, что произошло между ними, но отношения ухудшились, и Павел уехал в другой город. Для нее это было трагедией. Она пыталась его вернуть. Однажды ее нашли в кресле с его письмом в руках, она приняла огромную дозу снотворного. В письме говорилось, что простить ее Павел не может и окончательно порывает с ней.
– Ясно, – кивнула я, – а сколько длилось их счастье?
– Они прожили чуть меньше года.
– До золотой свадьбы далеко, – пробормотала я себе под нос.
– Надя его очень любила, даже в завещании указала его наследником, сестре оставив только этот дом в деревне.
– А было что завещать? – насторожилась я.
– Довольно странно, но оказалось, что, кроме квартиры и нескольких тысяч рублей, у Нади ничего нет. Павел от наследства отказался и уехал за границу.
– А вы считали, что денег у покойной Нади должно было быть больше?
– Я не считаю чужие деньги, просто… разные слухи… Ее первый муж был большим начальником в сфере торговли.
– А вы считали, что денег у покойной Нади должно было быть больше?
– Я не считаю чужие деньги, просто… разные слухи… Ее первый муж был большим начальником в сфере торговли. Говорили о каких‑то махинациях. Собственно, инфаркт приключился потому, что им начали интересоваться соответствующие органы. В общем, если б он не умер, неизвестно, чем бы дело кончилось. Знающие люди говорили, что на черный день у него припрятано немало. И Надя жила на широкую ногу, так что…
– Но когда Надя умерла, выяснилось, что никаких особых средств нет. То есть почти все наследство мужа она прожила?
– Знаете, – понизила голос Люда, – когда в ее квартиру въехали новые хозяева, они там все стены поломали, искали ценности.
– Выходит, по слухам, ценности имели место быть?
– Разное болтают, – нахмурилась Люда. – Про Веру тоже говорили, что она хранит несметные сокровища. Даже собственная сестра ворчала, что Вера вполне обошлась бы без ее поддержки, и обвиняла ее в скаредности.
– А с чем такие слухи связаны?
– Ну как же, ее муж был директором алмазного прииска, вот и болтали о том, что у нее якобы есть бриллианты.
– Болтали, или бриллианты были?
– От самой Веры я о них никогда не слышала.
Я ведь уже сказала: золотые украшения, антиквариат – это да, а бриллианты…
– А от кого вы о них услышали? Люда ненадолго задумалась и ответила:
– От сестры… от Нади.
– А Павел? Что стало с ним?
– Он уехал за границу, и следы его затерялись. В связи с убийством Веры с ним пробовали связаться. Так вышло, что он оказался единственным наследником, ведь с Надей они так и не успели развестись, но найти его не удалось.
– А когда умерла Надя?
– Это случилось в апреле, да… а осенью погибла Вера Григорьевна.
Я немного поразмышляла, стоит ли показывать Люде фотографию Глеба, и в конце концов решилась.
– Люда, взгляните, вы случайно не встречали в доме Веры Григорьевны этого человека? Она надела очки и посмотрела на фотографию.
– Так ведь это Павел, – с некоторым недоумением заметила она. – Только он здесь выглядит моложе… Откуда у вас это?
– Этот рисунок выполнил по памяти мой знакомый. Мужчина, что изображен здесь, погиб в автомобильной аварии и до сих пор не опознан.
– Так это Павел, совершенно точно… то есть невероятно похож… хотя, конечно, рисунок… и Павел был старше. Все‑таки мне кажется, это муж Нади: Корнилов Павел Ильич.
– Что ж, спасибо, попробуем проверить… – заторопилась я. Люда проводила меня до двери. – В убийстве Веры Григорьевны, кроме Володи, еще кого‑нибудь подозревали?
– По‑моему, нет. А насчет Володи я сразу им сказала, что это полная чепуха. Там орудовал маньяк, ведь ни деньги, ни ценности не взяли. У нее было кольцо с бриллиантом необыкновенной красоты, так даже оно нашлось в коробочке из‑под чая. Убийца, похоже, ничего не искал.
– А Володя сказал, женщину пытали…
– Там был маньяк, все это… вы меня простите, у меня мурашки по спине бегут, стоит лишь подумать об этом.
– А про бриллианты вы в милиции рассказали?
– Конечно, нет. Я сплетни не повторяю, меня спросили, что пропало, и я…
– Спасибо вам большое, – кивнула я, выскальзывая за дверь.
– Вы ведь даже мне не сказали, откуда вы… и не познакомились.
– Я думала, Вова предупредил, – сбегая по ступенькам, сказала я. – До свидания.
Через полчаса я покинула этот город, делать здесь мне было больше нечего.