Я не очень верю в совпадения. Не забывай, на его имя оформлена московская квартира Глеба.
– Он мог просто воспользоваться паспортом. Но татуировка – это серьезно. Хорошо. Я поговорю с одним человеком, он им займется.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, что мой человек установит за ним наблюдение. Если что‑то в его поведении покажется подозрительным…
– Может быть, стоит рассказать о нем Коптелову?
– Менту? Ты с ума сошла. Только ментов нам не хватало. Сегодня я переговорил кое с кем, надеюсь, свой пыл они умерят.
– Ты сказал, что знаком со мной? – испугалась я.
– Я сказал, что ты наша клиентка, и мы не заинтересованы в скандале. Есть еще новости?
– Кто‑то разбил зеркало в моей квартире.
– Черт, – выругался Федор, а я продолжила:
– Какой‑то тип подкинул мне в карман записку типа “не суй свой нос”.
– Ну так не суй, – не сдержался Федор. – Поживи у знакомых и прекрати копаться в прошлом Глеба. Он – убийца, и у него опасные друзья.
– Ты что‑нибудь узнал о парне, который следил за мной?
– Пока только имя. Борис Алексеевич Никольский, двадцать пять лет.
– Откуда он вообще взялся?
– Он в этом городе родился.
– Я не это имела в виду…
– Дорогая, ты слишком много от меня хочешь. Не забывай, мне следует проявлять осмотрительность, раз от тебя этого не дождешься…
– Извини, – промямлила я.
– Давай не будем никуда спешить, сделаем паузу и посмотрим, что будет дальше. Хорошо?
– Хорошо, – ответила я, но как только повесила трубку, поняла, что сделать паузу не получится. Что‑то гнало меня из дома, что‑то, сотканное из боли и любопытства, и еще: пока я выспрашиваю о Глебе, по крупинкам собираю сведения о нем, он вроде бы еще жив…
Бычков сказал, что встретил Глеба год назад возле “Золотого льва”. Он сказал, в феврале. В феврале мы еще не были знакомы, и Глеба не могло быть в городе. Бычков ошибся или сознательно ввел меня в заблуждение? Впрочем, ничто не мешало Глебу раньше бывать в этом городе. Почему нет? Хотя я бы на его месте рисковать не стала, сменив имя, глупо приезжать туда, где тебя знают под другой фамилией, слишком велика вероятность встретить старых знакомых.
Мыслями я вновь возвратилась к разговору с Бычковым, и чем больше я думала о нем, тем меньше он казался мне похожим на преступника. При всем уважении к чужому артистизму, я вынуждена была признаться себе, что не могу его представить в роли убийцы. Если допустить, что Бычков говорил мне правду, то визит в Тулу вовсе не лишен смысла. По его словам, Глеб очень хорошо знал город, возможно, он там родился. Распутывать клубок с самого начала намного легче. Вот только под какой фамилией его там искать? Той самой, что он назвался Бычкову? Вряд ли. Аркадием Глеб стал после Ярославской области. Так‑так… Он покидает место преступления и через какое‑то время оказывается в Сибири. Что ж, очень разумно. На год с небольшим следы его теряются, а потом он объявился в Москве с паспортом Бычкова. Где он провел этот год? Логично предположить, что обтяпывал очередное дельце. Отчего бы и не слетать в Сибирь, чтобы все это прояснить?
Сибирь далеко, а вот в Туле я могу оказаться через несколько часов. Конечно, сейчас не самое удобное время для начала путешествия, но мне ничто не мешает переночевать в гостинице. Что меня здесь держит?
– Ничего, кроме тягостных воспоминаний, – вслух сказала я, быстро собрала кое‑какие вещи и покинула квартиру.
В Тулу я приехала поздно ночью. Номер в гостинице показался мне убогим, но лишь только голова моя коснулась подушки, я уснула и проспала почти до полудня.
В Тулу я приехала поздно ночью. Номер в гостинице показался мне убогим, но лишь только голова моя коснулась подушки, я уснула и проспала почти до полудня. Позавтракала в кафе и поразмышляла, где искать Глеба, то есть следы его пребывания в этом городе. На сей раз у меня нет ни адреса, никакой другой зацепки, кроме утверждения Бычкова, что Глеб хорошо знал этот город. В милицию мне дорога заказана, обращаться в какое‑нибудь сыскное агентство тоже неразумно, к тому же все это займет много времени.
В конце концов я не придумала ничего лучше, как отправиться в библиотеку. Пожалуй, стоит и в этом городе поискать следы преступления. Два убийства, о которых я знаю, произвели на граждан впечатление, об одном писали все местные газеты. Как правило, от дурных привычек трудно избавиться, очень возможно, что и в этом городе он оставил кровавый след. В любом случае ничего умнее в голову не приходит.
Вскоре я оказалась в зале периодики областной библиотеки с подшивками местных газет. Их количество вызывало у меня трепет, я решила, что искать надо, начиная с газет трехлетней давности, до убийства в Лоскутове. С Бычковым Глеб встретился где‑то через месяц после этого, значит, не позднее января. Отбросим десять месяцев, что он прожил в законном браке с Надеждой… Вздохнув, я принялась изучать газеты. Довольно любопытное занятие. Я листала их, постепенно уходя в собственные воспоминания, не замечая, как быстро идет время. Когда глаза начало ломить от напряжения, а на столе оказалась гора новых газет, я взглянула на часы и совсем было собралась отказаться от своей затеи, но, вытащив наугад подшивку, решила закончить свои изыскания, когда закроют библиотеку, и вновь принялась листать пожелтевшие страницы.
Заметка была маленькая, если б не фотография, я бы наверняка ее пропустила. В заметке сообщалось о похоронах Людмилы Петровны Грачевской, видного общественного деятеля и так далее, безвременно ушедшей от нас… Женщина погибла в автомобильной аварии в возрасте тридцати семи лет, и было это десять лет назад. На фотографии возле гроба среди скорбящих родственников и друзей стоял Глеб. В сильнейшем приступе горя он закрыл лицо ладонью, должно быть, безуспешно пытаясь справиться с рыданиями, но я все равно его узнала. То есть я не сомневалась, что это он, мой муж… Погибшей было тридцать семь лет, Глебу двадцать семь – двадцать восемь. Брак явно неравный и должен был вызвать кривотолки.
Я внимательно вглядывалась в фотографию и вдруг поняла: Глеб здесь вовсе не блондин, у него седые виски. Вот это да! Я полистала газеты. О самой аварии заметка была помещена тремя днями раньше. Женщину похоронили через несколько дней, значит, никаких подозрений ее гибель не вызвала.
Если гибель жены, или кто она ему там была (скорее всего жена, среди скорбящих он на первом плане), – дело рук Глеба, значит, он опять смог выйти сухим из воды. Десять лет… Сколько еще было женщин в этом промежутке? Или некоторое время он выжидал, пока не подвернулась Надя из Ярославля? Вряд ли. Чересчур деятельная натура. Я кое‑что выписала себе в записную книжку, решив заняться поисками с утра. Возможно, с кем‑то из знавших покойную удастся встретиться.
Я вернулась в гостиницу, поужинав в том же кафе, устроилась в номере у окна и таращилась в небо без особых мыслей. В комнате стало темно, а я продолжала сидеть, мне не хотелось подниматься, чтобы лечь в постель. Мне ничего не хотелось. Может быть, только плакать, но на свете нет ничего бесполезнее слез.
Выйдя из такси, я не спеша огляделась. Меня поджидал сюрприз: теперь на первом этаже располагалась компьютерная фирма, я вошла и, немного поболтав с молодым человеком, выяснила, куда переехали прежние хозяева, и порадовалась, что не отпустила такси. Грачевская являлась председателем некой общественной организации. После ее гибели для организации, как видно, настали тяжелые времена, теперь они занимали бельэтаж старенького здания едва ли не на окраине.