– Полтора часа назад мне сказали, что если вы в течение двух дней не вернете то, что взяли из машины, Серега будет возвращен домой частями. Людей, которые сказали мне это, я немного знаю и верю им на слово. Кстати, как они выманили его отсюда?
– По телефону позвонили.
– Ясно, – усмехнулся Денис, – сказали: «Твой брат у нас», и он понесся сломя голову.
– Вот‑вот, а должен был сидеть здесь и нас охранять, – заметила Люська, держалась она молодцом, хотя во взгляде читалось томление. – И ты, между прочим, обещал нас от неприятностей избавить, а не от зубов.
– Мне очень жаль, – опять усмехнулся Денис, – но обстоятельства изменились.
– Вот и верь людям после этого…
– Если не возражаете, мы поплачем вместе, только несколько позже. А пока меня интересует то, что вы взяли из машины.
– Нас это тоже интересует, – вмешалась я, – может, ты перестанешь тыкать в нас пистолетом и выслушаешь?
Денис кивнул, однако пистолет не убрал, а я изложила нашу версию. Он слушал внимательно, неотрывно глядя мне в глаза, чужие взгляды меня никогда не смущали, по‑моему, я все изложила вполне искренне.
– Звучит неплохо, – согласился Денис, – но есть нюанс. Парни, с которыми вы были, пустились в бега.
– Что ж тут удивляться? Ты видел, как твоего братца отделали? И им, наверное, досталось. Дуракам разве докажешь, что ты возле машины две минуты был и ушел? Вот и бегают пареньки.
– Может, оно и так, только вам придется убедить меня в этом.
– Как это? – не поняла Люська.
– Хочу проверить, как долго вы будете придерживаться этой версии.
– Мне твои выходки надоели, идиот, – грозно сказала Люська и, поднявшись с дивана, пошла к Денису. – Стреляй, ковбой.
– Не подходи к нему, – заорала я, но опоздала. Не меняя позы, Денис выбросил вперед кулак, он пришелся Люське в живот, она рухнула на колени, хватая ртом воздух, лицо мгновенно посерело от боли. Денис поднялся и пошел ко мне, на ходу извлекая из кармана наручники, я решила, что дергатъся бессмысленно, и через пару секунд оказалась прикованной к батарее. Денис вернулся к Люське, которая все еще не могла отдышаться, связал ей руки ремнем за спиной и подтянул к другой батарее. Люська пару раз все‑таки смогла достать его ногой, пользы от этого не было, но моральное удовлетворение доставило. Совершив этот подвиг, Денис прошелся по комнате, насвистывая мотивчик, и извлек утюг, включил его в розетку и сел в кресло. Я стала смотреть на жизнь без оптимизма, а Люська ерзать.
– И чего это ты делать собрался? – мрачно спросила она.
Он молчал, минут через десять взял утюг, подошел к Люське, схватил ее за волосы левой рукой, а правой поднес утюг к лицу.
– Объясняю, красавица. Сейчас я тебя так пропечатаю, с красивой мордахой простишься навеки.
– Я ж тебя, гада, в тюрьме сгною, – ответила Люська.
– Возможно, но рожа твоя от этого лучше не станет.
– Козел, твою мать! – рявкнула Люська, голова ее дернулась, а я заорала. Спина Дениса скрывала от меня происходящее, когда я вновь увидела Люську, никаких увечий на ее лице не наблюдалось, но смотреть на нее было страшно: она дико материлась, вращала глазами, плевалась и странно поскуливала.
– Уйди, гад, – наконец произнесла она нечто членораздельное, – подавись, гнида, чтоб тебе эти деньги костью в горле застряли.
Я с облегчением вздохнула.
– Развяжи, – продолжала бушевать Люська.
– Нет, – покачал головой Денис, устраиваясь в кресле, – сначала ты мне все расскажешь.
– Развяжи, – продолжала бушевать Люська.
– Нет, – покачал головой Денис, устраиваясь в кресле, – сначала ты мне все расскажешь.
Люська заревела злыми, беспомощными слезами.
– Господи, – запричитала она, – за что мне это? Да меня инфаркт хватит.
– В машине были деньги?
– Ага, – шмыгнула она носом, – деньги, полудурок, там двести пятьдесят «лимонов». Ты можешь представить, сколько это?
– Где они?
– На Танькиной даче зарыты, под рябинкой, в железном ящике. А ты чего сидишь, как чурка? – неожиданно накинулась она на меня.
– А я тебе с самого начала говорила: оставь деньги, ничего, кроме неприятностей, от них не будет.
– Говорила, говорила. Господи, да что ж это за издевательство такое, и не попользовались.
– Бог дал, бог взял, – философски заметила я.
– Удивляюсь я некоторым…
– Так, базар потом устроите, а сейчас поехали на дачу.
Денис отомкнул наручники, потом и Люську освободил, она сразу же заныла:
– Денис, ты ж парень неглупый, прикинь, там на всех хватит, а? Поделим.
– Я тебе что, про брата не рассказывал?
– Так придумай что‑нибудь, мужик ты или нет? Выручим Серегу, ведь такие деньги… по восемьдесят три тыщи триста тридцать три рубля, да еще с копейками. Ведь совсем неплохо, а?
– Думай, чего говоришь. Серега у них.
– Так выручим, а? Мы поможем.
– Что я, охренел совсем? Какой от вас толк?
– Ну, кое‑что и мы можем. Вот Танька, к примеру, говорит, что если я на кого сяду, то непременно раздавлю.
– Заткнулась бы ты, а?
– Сумма и в самом деле значительная, – вмешалась я, – и у нас есть двое суток, что‑нибудь придумаем. Мы понимаем, основная работа ляжет на тебя, бери сто пятьдесят, а нам сто, ну?
– Чего это ты нашими деньгами швыряешься? – зашипела Люська.
– Лучше пятьдесят, чем ничего, – огрызнулась я.
– Пусть подавится, – заревела Люська. – Грабь, сволочь, бери сто пятьдесят.
Однако любовь к брату стоила дороже. Торг продолжался в машине по дороге на дачу, хватаясь за сердце, Люська отдавала двести, я смирилась с судьбой и в прениях не участвовала.
На даче я пошла камин растапливать, а Люська, сунув Денису лопату, стеная и охая, пошла в сад, но сразу вернулась.
– Пойдем вместе, поддержка нужна, не пережить мне этого. С моими‑то нервами.
Втроем мы подошли к рябинке и замерли: торчала она из земли как‑то криво и подозрительно.
– Господи, – ахнула я, а Люська заскулила, пританцовывая рядом.
Денис стал копать и быстро наткнулся на металлический ящик, поднял его чересчур легко и открыл. Ящик был пуст. Лично меня это не удивило, однако я охнула, а Люська осела на землю.
– Ограбили, – взвизгнула она и тут же на меня накинулась:
– Твоя идея: зароем, зароем. Зарыли. Господи, такие деньги из‑под носа увели. Да где же справедливость на свете?
– Только не говори, что без тебя обошлось, – огрызнулась я.
Люська вдруг завращала глазами, пошла пятнами и заорала, обращаясь к Денису:
– Ах, он сволочонок, ах он… да кто бы мог подумать, ведь дурак дураком…
– Ты о чем это? – не понял Денис.
– О чем? – окончательно разъярилась Люська. – О твоем говнюке‑братце, чтоб ему сдохнуть, ворюге. Охранник, его мать, бандит с большой дороги.
Я всерьез испугалась, что Люську хватит инфаркт.