Я встала на четвереньки и приподняла голову. То, что вокруг опять стреляли, не вызывало сомнений. Тут на меня что‑то свалилось, по массе двухэтажный дом, не меньше, и я, вжатая в землю, стала ловить ртом воздух и поскуливать. Одно я понимала: все еще стреляют. Я услышала звук отъезжающей машины, мне стало легче дышать, потому что двухэтажный дом, оказавшийся Равилем, исчез с моей спины, и я смогла подняться.
– Как ты? – спросил он.
– Все цело, – ответила я. Честно говоря, я ожидала увидеть Дениса. Он появился с другой стороны машины, сказал:
– Надо мотать отсюда. Сейчас менты появятся.
– Дельное предложение.
– Ты зацепил одного. Они его бросили. Равиль пожал плечами и стал выбивать лобовое стекло, расколовшееся от выстрела. Я вытерла кровь с разбитых губ и тоже пошла к машине. Кажется, мы торопились. И тут я увидела парня. Он лежал метрах в тридцати на обочине. До меня наконец дошло то, что сказал Денис.
– Ты куда? – позвал он.
– Я должна посмотреть.
Парень был еще жив. Я вернулась за сумкой.
– Вызови «Скорую», – сказала я Денису. – Парня срочно надо оперировать.
– Что? – не понял он.
Разговаривать мне было некогда, я вернулась к раненому. Равиль и Денис подошли следом.
– Надо же, – чертыхнулся Равиль, Денис побледнел. Подобное ранение в область живота – зрелище не для слабонервных.
– Мы не можем здесь оставаться, – механическим голосом сказал Денис, – менты приедут. Я кивнула.
– Уезжайте. Я найду, что сказать, иногда я вру очень убедительно.
– Ты с ума сошла. Поехали быстрее.
– Парень умрет, если срочно не сделать операцию. Возле бензозаправки должен быть телефон, позвони ноль‑три.
– Слушай, только не надо, – начал Денис. Честно говоря, я не очень его слушала, мне было просто некогда. – Только не надо всего этого. Очень благородно, клятва Гиппократа и все такое…
– Заткнись, – попросила я. – Я отлично провожу отпуск, только шутки кончились, все, мне больше не смешно.
– Этот тип пару минут назад стрелял в тебя.
– Точно. Но тогда он был здоровым мужиком с оружием и сам отвечал за себя, а теперь он лежит с развороченным животом, и отвечаю за него я.
– Я пошел искать телефон, – сказал Равиль. – А ты отгони машину.
Прошло несколько минут. Жизнь уходила из парня, как вода из дырявой кружки. Ему было лет двадцать, не больше, мальчишеское лицо, изуродованное страданием. Я сделала все, что могла, и теперь просто ждала. Он пришел в себя, глаза, мутные от боли и страха, тоскливо смотрели мне в глаза. Я держала его за руку и гладила детский лоб.
– Ничего, – бубнила я. – Сейчас приедет «Скорая», не бойся.
Он вряд ли видел меня, но слышал, он вцепился пальцами в мою руку и прошептал:
– Тетенька…
Он потерял много крови, теперь счет шел на секунды, я кусала губы и ждала.
С дороги неслась сирена «Скорой», а Равиль кричал:
– Уходим, быстро!
Я бросилась за гаражи, на ходу оборачиваясь. «Скорая» подъехала к парню.
А мы погнали в противоположную сторону, по дороге на аэродром, потом по проселочной дороге к садам и через двадцать минут въезжали в город с другой стороны. Возле остановки троллейбуса Равиль затормозил рядом с синей «девяткой», бросил отрывисто:
– Пошли.
Шофер «девятки» вышел нам навстречу, мы пересели в его машину, а он в нашу, все это молча, с легким кивком. Еще через десять минут мы тормозили рядом с домом, где жил Толик.
Еще через десять минут мы тормозили рядом с домом, где жил Толик.
Люська выглянула из кухни, увидев меня, присвистнула:
– Никак кого‑то зарезала? А с лицом чего?
– Не повезло, – ответила я и пошла в ванную. Кровь запеклась на руках и отмывалась плохо, я терла их щеткой и прикидывала, сколько потребуется времени. На кухне собрались все, за исключением Толика, тот, как выяснилось, отбыл следом за нами по важному делу, Люська и Серега о случившемся уже знали.
– Что там у него? – хмуро спросила Люська. Я ответила.
– Как думаешь?
– Никак, – огрызнулась я, на Люську я злилась зря. Мы замолчали.
Денис не смотрел на меня, хмурился, возле рта залегли упрямые складки. Я выждала время и сказала Люське:
– Позвони. Меня узнают.
Она вышла в прихожую, я слушала, как она говорит, и считала до тысячи, стараясь не сбиться. Она вернулась, и я спросила:
– Ну?
– Плохо.
– Умер?
– Умер. – Она провела рукой по волосам и заговорила торопливо:
– Слушай, ты не виновата. Ты же знаешь, там хорошие ребята, они все, что могли, сделали.
– Точно. Никто не виноват, – сказал я. – Кажется, никого не волнует, что мы только что убили человека.
– Слушай…
– Все, больше не говорим об этом.
День прошел в молчании, вернулся Толик, но оживления не внес, его в происшедшее посвящать не стали. Спать разошлись рано. Денис сел на край постели и, стараясь быть спокойным, сказал:
– Твое желание выглядеть благородной могло стоить нам очень дорого.
– Извини, – ответила я. Он некоторое время разглядывал мое лицо, потом лег и отвернулся.
Уснуть не получалось. Я взяла сигареты и пошла в кухню, а потом на балкон, прихватив из прихожей куртку. Я курила и пялилась в звездное небо, мысли скакали, как блохи, и облегчения не предвиделось. Спиной я почувствовала движение сзади, но оборачиваться не стала. Мне и так было ясно, кто там.
– Шикарная ночь, – сказал Равиль, и я ответила:
– Да.
– Мне жаль, что он умер. Это освободило меня от многих проблем, но мне жаль. Я кивнула.
– Хочешь, поговорим?
– Ты не поймешь.
– Но я могу выслушать.
Я взяла новую сигарету, прикурила. Руки противно дрожали.
– У тебя крепкие нервы, – сказал Равиль. – Когда я его увидел, тошнота к горлу подступила. Жуткое зрелище.
– Привычка, – пожала я плечами. Вранье. Никогда к этому не привыкну.
– И все‑таки у тебя жуткая профессия, девочка.
– Нормальная, – я опять жму плечами. – Лечить людей – это нормально, ненормально убивать.
– Убил его я.
– Какая разница. – Я поморщилась. – Я влезла в чужое, а мне нельзя. Я не имею права участвовать во всем этом. И дело не в том, что парень умер. Я работаю довольно давно, чтобы понять, такое случается. Для женщины каждый, кто страдает, как ребенок. Она должна помочь, защитить, это инстинкт, если угодно. И это правильно. – Тут я поймала себя на мысли, что говорю все это Равилю. Мне стало стыдно, я замолчала, разглядывая звездное небо, боясь, что могу зареветь.
– Тебе нельзя быть одной, – сказал Равиль в темноту, а я усмехнулась:
– Никому нельзя. Ты женат?
– Нет. И никогда не был.
– Почему?
– Не нашел подходящей, – засмеялся он.
– Не думаю, что у тебя недостаток женщин.
– Может быть, их даже слишком много.