– Я ведь не сделала ничего плохого, – прошептала я, держа руку на груди. – Я просто хотела ему помочь. Но он был мертв. Я просто хотела помочь, что в этом плохого?
Я почувствовала слезы на щеках, они стекали по подбородку и падали на ладонь.
– То, что ты говоришь, правда? – спросил голос. Он звучал ровно, без угрозы. – Ты ведь не хочешь, чтобы тебя убили?
– Пожалуйста, – зашептала я, – я ведь все сказала вам, – и всхлипнула, прикрыв веки, пальцы были мокрыми от слез, губы мгновенно распухли. – Боже мой, – торопливо зашептала я, – я ничего не понимаю, какие‑то люди задают вопросы, меня чуть не избили в подъезде, кто‑то взорвал мою машину, и никто не сказал: почему? Кому я мешаю?
– Кому может мешать такая хорошая девочка? – сказал он, улыбаясь, я не могла видеть, но знала, он улыбается.
«Какие у него должны быть глаза? – вдруг подумала я. – Какие должны быть глаза у человека с таким голосом? Большие, темные, с поволокой».
– Этот парень, откуда он взялся? – опять заговорил он.
– Он приятель моей подруги.
– Да? – смех, негромкий, насмешливый. – У парня интересная профессия.
– Он обещал помочь нам, – звучит виновато.
Скрипнуло кресло, я поняла, что он придвинулся ближе. Сквозь ослепительный свет я чувствовала его взгляд.
– Пожалуйста, – прошептала я, – объясните мне… я ничего не понимаю… я боюсь… – У меня сорвался голос, я вздохнула, дернувшись всем телом, и повторила:
– Я боюсь…
Он вдруг протянул руку, я вздрогнула, подалась назад, а он коснулся моего плеча, рука медленно двинулась вдоль груди, задержалась на соске и вернулась обратно. Я почувствовала его желание. Чувство было очень острым, я ощущала его всем телом, как будто уже принадлежала ему. Это длилось бесконечно долго: воздух был наполнен сладострастием пополам с ужасом, я опять подумала о его глазах, о его улыбке… о бритве в его руке, я почти поняла: он сейчас ударит. Сжалась, замирая, и, стискивая рукой рот, зашептала:
– Пожалуйста, не убивайте меня, я не сделала ничего плохого…
– Девочка, чаще всего за это как раз и убивают…
Рука его переместилась к моему лицу, большая ладонь с крепкими длинными пальцами, на мизинце печатка. Он провел пальцем возле моих глаз, печатка сверкнула тремя бриллиантами.
– Расскажи мне еще раз, как все было, – попросил он тихо, даже ласково.
– Но…
– Расскажи…
Я слабо шевельнулась, ощутив, как немеют ноги.
– Положи подушку за спину, тебе будет удобнее, – сказал он, и я повиновалась: голос гипнотизировал, мягкий, бархатный, он вливался в душу, лишая возможности мыслить. – Так удобнее? – спросил он.
– Да, – ответила я очень тихо и спокойно, хотя ужас держал меня ледяной рукой возле затылка.
– Расскажи мне еще раз…
Я закрыла глаза и повторила рассказ, всем телом ощущая его руку… И опять повисла тишина, он молчал, а я, зная, о чем он думает сейчас, вновь зашептала:
– Пожалуйста, не убивайте меня.
– Ты красивая девочка, – сказал он, ласково сказал, но это не обмануло, он мог говорить что угодно, я знала: передо мной убийца.
Теперь он держал меня за подбородок, это было чудовищно, но его желание передавалось мне, разливаясь теплом внизу живота и холодя душу. Я повернула голову, уходя от его взгляда, изо всех сил стараясь не закричать, и попросила:
– Пожалуйста, не трогайте меня… – Голос звучал тихо, как‑то безжизненно.
Я повернула голову, уходя от его взгляда, изо всех сил стараясь не закричать, и попросила:
– Пожалуйста, не трогайте меня… – Голос звучал тихо, как‑то безжизненно. Рука замерла. Тишина. Долгая‑долгая тишина, от которой сводило внутренности.
– Не бойся, – наконец сказал он, гладя пальцами мои губы, и повторил:
– Не бойся. А я прошептала, зажмурившись:
– Спасибо…
– Послушай меня, девочка, – опять сказал он. – Ты будешь молчать. Ты никому ничего не расскажешь. Ни обо мне, ни о том, что я спрашивал. Ты поняла?
– Да. Я буду молчать.
– Ты просто забудешь об этом.
– Да. Забуду, – эхом повторила я.
– Умница. – Он убрал руку. Я услышала, как скрипнуло кресло, потом звук шагов. Хлопнула входная дверь, а я все сидела, тараща слепые глаза и обливаясь потом.
«Мне надо подняться», – билось в мозгу, но я не могла: там, за чертой света, кто‑то мог подстерегать меня. Я стиснула голову руками, заорала «мама», прыгнула вперед и замерла в спасительной темноте.
– Они ушли, – громко сказала я и испугалась. На четвереньках я выбралась в прихожую и включила свет, стояла, прижавшись к стене, ожидая, когда стихнет резь в глазах, потом осмотрелась: никого. Я вернулась в комнату, рыдая от бессилия, зажгла верхний свет. Комната была пуста. Я выключила настольную лампу возле постели и обессиленно сползла на пол. Не знаю, сколько я так сидела, без мыслей, опустошенно, завороженно, в комнате стало сереть, близился рассвет. Я смогла подняться и вышла в ванную. Из зеркала на меня смотрело чужое лицо с совершенно безумными глазами. Чувство было такое, точно мне изнасиловали душу. Собрав все силы, я подняла голову и сказала громко в пустоту:
– Ты, ублюдок! Я тебе врала, от первого до последнего слова я тебе врала.
В дверь звонили весьма настойчиво. Я осторожно подошла и спросила:
– Кто?
– Я, открывай.
Я открыла и увидела Люську, ее левый глаз украшал здоровенный синяк.
– Были? – спросила я.
– Твою мать, твоего отца и твою бабушку! – прорычала Люська, лицо ее пылало. – Твоя идея разделиться. Меня чуть не убили, каково это с моими‑то нервами! – Люська рухнула на диван, сверля меня гневным взглядом. Я села напротив и стала ждать.
– Пришли ночью, двое. Дверь вышибли. Можешь себе такое представить? Допрос мне устроили, видишь, как украсили?
– Ты сказала?
– Еще чего! – фыркнула Люська и добавила:
– Правда, до утюга не дошло.
– Выдержала нашу историю?
– Слово в слово.
– А они?
– Пообещали сладкую жизнь и тебе велели передать, что из‑под земли достанут.
– Любопытно, – сказала я.
– Куда уж любопытней. Вот, телефончик оставили, на случай, если я чего‑нибудь вспомню.
Я взглянула на бумажку с записанным на ней номером и убрала в кошелек: никогда не знаешь, что может пригодиться в жизни. Люська подозрительно на меня поглядывала.
– Ну и как же ты от них отделалась? – полюбопытствовала я.
– Сами ушли. Тут и милиция пожаловала: кто‑то из сердобольных соседей вызвал. – Люська помолчала немного и продолжила:
– И Серега пропал, должен был утром прийти – не появился. Звонила – занято.
– Еще позвони.
Люська прошествовала к телефону. Серега оказался дома, Люська поговорила с ним пару минут и вернулась, лицо у нее было озадаченное.
– Что? – поинтересовалась я.