Чтобы продолжать изыскания, надо было куда‑то выкопанную землю определить: либо перевозить ближе к забору, что тяжело и хлопотно, либо бросать ее в яму, то есть рыть новую, зарывая старую. В этом был свой резон, однако, если сокровища не обнаружатся на'глубине метра, придется рыть на два, и что ж делать в этом случае: копать все заново? Оставив решение этой проблемы на завтра, мы, утомленные, но преисполненные энтузиазма, пошли домой.
Иннокентий еще не вернулся, а Михаил с несчастным видом сидел под образами и тяжело вздыхал. Я сделала вид, что не замечаю этого. Евгений пришел другу на помощь.
– Елизавета, – робко начал он, – Михаил‑то приболел. Не дело ему в шалаше спать.
– А он не спать, он сторожить должен, – нахмурилась я. – Работа у него такая. За харчи и обратную дорогу. Не хочет работать, пусть так и скажет.
– Елизавета, – трагически прошептал предпоследний, – ночная прохлада меня убивает. У меня насморк, – в подтверждение своих слов он дважды шмыгнул носом.
– Хорошо, – согласилась я, вовремя вспомнив, что ночью мы решили выследить троюродного, а в этом деле толку от предпоследнего никакого. – Даю тебе больничный на один день. Не выздоровеешь до завтра, ищи себе другую работу.
Михаил Степанович заметно скис, а Евгений сокрушенно пожал плечами.
Садиться ужинать без Иннокентия мы не стали, а он задерживался. Начало темнеть, а Иннокентий Павлович все не появлялся. Я заволновалась, где он, интересно, в десять вечера может добывать сведения? В конце концов мы сели за стол. Вдруг к крыльцу подъехала машина, и мы вздохнули с заметным облегчением, но тут же насторожились: шаги принадлежали нескольким людям, а, кроме Иннокентия, мы никого не ждали. Первым на кухне появился милиционер и, оглядев нас, бодро гаркнул:
– Здравие желаю!
Евгений, выпучив глаза, подпрыгнул и испуганно ответил:
– Желаю, то есть здрасьте, – и торопливо убрал со стола бутылку.
Милиционер был молод и на участкового Иваныча совсем не походил, и на кой ляд притащился, пока оставалось тайной. Однако вслед за ним в кухню протиснулся еще один милиционер, бережно поддерживая под руку Иннокентия. Тот выглядел совершенно несчастным. Костюм был выпачкан, волосы взъерошены, бывший муж почему‑то стоял на одной ноге, на весу поддерживая другую, и при этом очень походил на цаплю.
– Что случилось? – спросила я, в голове возникла нелепая мысль: уж не начал ли он вновь экспериментировать с самоубийством? Но ведь вроде бы занят человек, и я к нему со всей душой…
– Несчастный случай, – пояснил милиционер. Супруг ваш упал и подвернул ногу.
– Боже мой! – Я закатила глаза и, поднявшись, пошла к последнему. Конечно, милиционеров надо было как‑то подготовить. Узрев меня, один из них, заломив фуражку на затылок, брякнул:
– Вот это да… – и замер с открытым ртом, второй вжался в стену, выпустив при этом Иннокентия Павловича, я едва успела подхватить его и прижать к груди. Он благодарно ткнулся носом в мое плечо и затих. Михаил Степанович, выбросив вперед ладошку, не замедлил выкрикнуть:
– Паяц, актеришка… – но, не найдя поддержки даже в Евгении, замолчал. Пока я прижимала к груди Иннокентия, милиционеры понемногу пришли в себя. Один, слабо шевельнувшись, произнес:
– Вот, доставили…
– Да что случилось‑то? – спросила я.
– Вышел из машины, оступился, и вот, – милиционер ткнул пальцем в направлении коленной чашечки Иннокентия. – Вы не беспокойтесь, в травмпункте мы уже были, перелома нет. Постельный режим на несколько дней – и будет как новенький.
Забота милиции данного областного центра вызвала трепет не только у меня, но даже и у Мышильды.
Постельный режим на несколько дней – и будет как новенький.
Забота милиции данного областного центра вызвала трепет не только у меня, но даже и у Мышильды. Она вышла из‑за стола и, с недоумением приглядываясь к лицам стражей закона, сказала:
– Мужики, вы хоть к столу пройдите…
– Спасибо, мы на службе, – бодро ответил один из них, чем окончательно лишился Мышильдиного доверия.
Я бережно перенесла Иннокентия на диван и устроила со всевозможными удобствами. Милиционеры все еще стояли в дверях с приоткрытыми ртами и взирали на меня, хотя, ежели к столу не желают, чего ж людям глаза мозолить? Мышильда с необычайной ласковостью на это намекнула и выпроводила их, при этом оба смотрели через плечо в мою сторону и продолжали держать рты открытыми. После чего, подойдя к Иннокентию, сестрица спросила:
– Как тебе это удалось?
– Что? – испугался он.
– Вот этих задействовать?
– Я был совершенно беспомощен, на счастье, мимо проезжала милицейская машина…
Подождав немного дальнейших объяснений невиданного чуда и не дождавшись, Мышильда благоговейно прошептала:
– Иннокентий Павлович, ты талантище.
Услыхав любимое слово, Михаил Степанович крякнул, а затем спросил:
– Когда мы будем переносить Иннокентия Павловича?
– Куда? – ласково поинтересовалась я.
– Как куда? На его жилплощадь, которую он в настоящий момент снимает.
– А вы в настоящий момент что снимаете? – с ехидством задала я каверзный вопрос, эгоизм и черствость предпоследнего меня возмущали.
– Но как же… – растерялся он, а я рявкнула:
– Марш в шалаш!
– У меня же насморк, – обиделся Михаил Степанович.
– Вы бы сходили к хозяйке Иннокентия Павловича, – с легкой укоризной заметила Мышильда. – Да перенесли бы сюда вещи пострадавшего.
– Вот это верно, – кивнул Евгений. – Места всем хватит. Устроимся то исть в лучшем виде.
Вскоре Иннокентий дремал на широкой постели в бывшей маменькиной спальной и вовсю наслаждался ролью умирающего. Я сидела у одра, держа его за руку, Мышильда сновала туда‑сюда, выполняя пожелания больного, а Михаил с Евгением в кухне разговаривали шепотом. Улучив момент, когда мы остались одни, Иннокентий, приподняв голову с подушки, сказал зловеще:
– Лиза, на меня было совершено нападение.
Стало ясно: Иннокентий так увлекся, что начал переигрывать. Я нахмурилась, чтобы он не очень‑то фантазировал.
– Эти люди опасны, – не обращая внимания на мои сведенные у переносицы брови, продолжил Иннокентий.
– Какие люди?
– Откуда мне знать, Лизок, если они не представились?
– Расскажи по порядку, – попросила я. Он вздохнул и начал:
– После обеда я поехал к своему знакомому Гаршину Александру Викторовичу, мы вместе учились, помнишь, прошлым летом он еще заезжал к нам… – Александра Викторовича я помнила и потому кивнула. – Он сейчас в прокуратуре и мог бы помочь… Вот я и поехал. Мы немного поговорили, а потом решили встретиться в шесть вечера, чтобы посидеть и вспомнить, так сказать, студенческие времена. В шесть поехали к нему домой, его супруга накрыла на стол, в общем, я пробыл у него чуть больше двух часов, а потом отправился сюда. В двух кварталах от дома Александра меня вдруг остановили какие‑то личности.
– Как? – удивилась я. – На машине остановили?
– Машину я оставил возле дома Александра, так как выпил и не мог сесть за руль. Александр собирался вызвать такси, но я просил его не беспокоиться, погода прекрасная, и мне не мешало немного пройтись.