Сейчас оно выражало одновременно гнев, боль и удивление. Сашка выпустил кейс и ухватился за нос, я легонько задела его локтем, и он повалился на следовавших за ним соратников.
– Ты не должен был меня обманывать, – возвестила я и попыталась растаять в тумане, но навстречу мчались добрые люди с ведрами, криками и вопросами, потому пробиралась я к родному «Фольксвагену» не меньше пяти минут. Однако парням повезло еще меньше. Жители, до смерти боявшиеся пожаров, выплеснули по несколько ведер воды на наши костры, те зашипели, поднялись вверх паровым облаком и исчезли с глаз долой. А в проулке уже исходили ревом пожарные машины и громким лаем собаки. Веселье кончилось, так и не начавшись. Возможно, поэтому граждане ухватились за троих моих преследователей и некоторое время держали их крепко, причем самые ответственные соседи. Бывшая пионервожатая Татьяна Сергеевна из восьмого дома и, конечно, наш Евгений, отловив обалдевшего Сашку, пытались вернуть его к жизни посредством искусственного дыхания. В общем, я могла не особенно торопиться, но во всеобщей сумятице есть свои отрицательные стороны: я потеряла Мышильду. Вместо того чтобы тихо стоять у машины, она где‑то носилась вместе с гражданами, силясь кого‑нибудь спасти. Тут я заприметила своих врагов, вырвавшихся из рук доброхотов. Враги приближались, и я развернулась на «Фольксвагене» и помчалась по дороге. Возле вопящего Сашки притормозила и сказала укоризненно:
– Как ты мог… – после чего скрылась в направлении реки.
Удрать далеко не удалось по двум причинам: во‑первых, не хотелось – без сестрицы в бега не с руки (хотя за Мышильду я нисколько не переживала, себя она в обиду не даст, тем более каким‑то там бандитам), да и сокровища прадеда все еще хранились в земле (а какой же дурак побежит от сокровищ?), во‑вторых, бежать, в принципе, было затруднительно, потому что у меня кончился бензин, то есть не у меня, а у «Фольксвагена», но оставить его посреди чистого поля я не могла. Конечно, подталкивая его сзади, я достигла бы какого‑либо населенного пункта, но, по моему убеждению, машина должна была меня везти, а не я ее толкать, а свои убеждения я уважала. Одним словом, мы с «Фольксвагеном» сидели и чего‑то ждали. Не скажу, что от места пожара я убежала далеко, вовсе нет. Если приглядеться, то крыша нашего дома виднелась довольно отчетливо и даже пустырь по соседству угадывался. Я немного поразмышляла над тем, виден ли мой «Фольксваген» со стороны дома. Если виден, то сестрица, должно быть, злится, чего это я добрым людям глаза мозолю и торчу битый час на голом пригорке. Кто‑то из нас двоих все‑таки должен был заметить, что бензина в баке нет. А если сестрица видит меня, то есть «Фольксваген», то не мешало бы ей организовать экспедицию по моему спасению: отрядить одного из мужей, а лучше обоих с канистрой бензина и запасом продуктов, потому что из‑за этих ночных переживаний очень хотелось есть.
Я с тоской посмотрела на поле, засаженное клевером. Я слышала, что он съедобен и даже полезен, но сейчас аппетита почему‑то не вызывал. Справа была река, за рекой город с улицей, на которой ранее жили мои предки, за спиной мост, точнее мостик, преодолев который я и оказалась в этом поле, где не было ни дорог, ни заправочных станций, ни телефонов. Мне вдруг сделалось грустно. Я еще раз взглянула на железную крышу за рекой, вздохнула и потянулась к кейсу. Награда за мумию не была особенно большой, но и не выглядела неприлично маленькой. Вполне возможно, что это только Сашкина доля и тогда относительно скромные размеры извинительны.
Мне надоело сидеть в машине, и я немного прошлась. Для начала спустилась к реке. Вблизи воды было прохладно, даже холодно. Я поежилась, потому что переодеться не сообразила и до сих пор щеголяла в шортах и майке. В голове возникла мысль развести костер, согреться и вообще… у костра уютно и думается славно.
Эта мысль повлекла за собой другие. Я внимательно пригляделась к линии берега: песок и камни. Много камней.
– Это хорошо, – сказала я и даже кивнула. Потом вернулась к машине и немного пошарила в «бардачке», а также на заднем сиденье и в карманах чехлов. Удалось собрать массу полезных вещей. Потом я немного побродила в поисках веток для костра, потому что идея его развести мне все еще нравилась. Тут повезло: чуть впереди у самой воды кто‑то уже разводил накануне костер и был так любезен, что некоторую часть топлива не сжег. Все это добро я перетащила ближе к «Фольксвагену», потому что не хотела терять его из виду. Разложить пионерский костер было плевым делом. Однако все упиралось в растопку. Я вновь открыла кейс, извлекла пачку банкнот и, смяв несколько штук, сунула под дрова. Спичек у меня не было, потому что я не курю и мне они без надобности. Пришлось вернуться в машину и при помощи прикуривателя и двух банкнот разжечь огонь.
Языки пламени лизали сучья. Я устроилась на земле, прихватив подушку из салона, подложила ее под локоть для удобства, а кейс придвинула ближе к огню. «Мышильда меня заметит и решит узнать, в чем дело, – думала я, время от времени поглядывая на крышу дома. – Надо уметь ждать».
Солнце вставало над горизонтом. Я улыбнулась, радуясь новому дню. Впрочем, утро выдалось туманным и даже пасмурным. Солнце, немного постояв над горизонтом, нырнуло в облака.
– Ну вот, пожалуйста, – проворчала я. – Стоит затеять загородную прогулку, и погода непременно испортится.
Я продолжала лежать, смотреть на огонь, но через некоторое время мне это все‑таки надоело. Лежишь тут, и ничего интересного не происходит. В конце концов, это смешно: не заметить ярко‑красный «Фольксваген» с такого расстояния.
Часов у меня не было, но, судя по шуму, который доносился со стороны города, народ уже проснулся и сейчас никак не меньше семи часов утра. Я уже немного нервничала и, хотя считала себя леди, позволила опустить несколько выражений, глядя на пустырь. Теперь он был прекрасно виден.
– Нет, это даже странно, – проворчала я и тут наконец заметила джип, мчащийся на всех парах в сторону реки. Поднимая облако пыли, он несся по проселочной дороге, миновал мост и через минуту уже тормозил рядом со мной. Из джипа выпал Сашка, вышел Максим и выбрался Коля, по обыкновению задумчиво разглядывающий что‑то в районе своего пупка. Последней показалась Мышильда.
– Я ж вам говорила, – ядовито заметила сестрица. – Никуда она бежать не собиралась. Отдыхает человек на природе…
– Нет, собиралась, – нахмурилась я и неодобрительно посмотрела на Сашку. – Но потом передумала.
Нос возлюбленного, резко увеличившись в размерах, походил на картофелину, зато глаза резко уменьшились. Не скажешь, что Клей стал симпатичнее. Он кинулся к кейсу, лежащему рядом со мной, торопливо открыл его и охнул. Конечно, кейс был пуст.
– Где деньги? – спросил Сашка сурово, в ответ я ткнула пальцем в костер. Он посмотрел на мой палец, перевел взгляд на тлеющие сучья и повторил вопрос. – Где?
– Здесь, – удивилась я. В этот момент глазастый Максим извлек из костра клочок банкноты, сильно обгоревшей, но те, кому было любопытно, могли узнать, что достоинство банкноты – сто долларов.
– Это что ж такое? – начал Максим, выпрямляясь.
– Ничего, – ответила я. – Утро холодное, мне необходимо было согреться, а костер не хотел разгораться… Я подумала, что здоровье дороже, и взяла одну пачку, а костер не разгорался, и ты все не шел, – заявила я любимому.
– Куда? – опешил Сашка. Он и так сообразительностью не отличался, а после перенесенного искусственного дыхания и вовсе тормозил.