Я проснулась в холодном поту и увидела в дверях Мышильду. В сумерках ее футболка казалась балахоном, а сама она привидением.
– Ты чего? – испугалась я.
– Ничего, в туалет ходила. Ну и прошлась вокруг дома.
– Не вернулись? – зная заранее ответ, спросила я. Сестрица покачала головой и, сев на кровать, стала смотреть в окно. – А мне сон приснился: прадед собственной персоной кукиш показывал. Ну и родственник у нас с тобой.
– Куда ж он их запрятал? – вслух подумала Мышильда, а я вдруг глаза вытаращила, покрылась мурашками и вроде бы даже затряслась, а потом выпалила:
– Пятнадцать человек на сундук мертвеца…
– При чем тут прадед? – удивилась Мышильда. – Он ведь был купцом, а не пиратом…
– Гробница, двенадцатый век.
Мышильда вскочила, кинулась ко мне и, заглядывая в глаза, прошептала:
– Думаешь, в гробнице?
Я еще немного потряслась под одеялом и наконец кивнула.
– Идем, – сказала сестрица, одеваясь, точно солдат по тревоге.
– Сейчас? – насторожилась я, посмотрев в окно.
– Конечно.
– Марья, там пятнадцать черепов и еще что‑то в самой гробнице.
– Там золото‑бриллианты, – зашипела она в ответ и вдруг рявкнула:
– Подъем.
Я уже говорила, что Мышильда отважная и всякие там черепа и скелеты ей нипочем. В общем, через пять минут мы уже неслись в сторону пустыря, прихватив с собой фонарь.
– Надо бы вооружиться, – с опозданием сообразила Мышильда. – Как бы на братца не нарваться.
– Пусть только появится, я ему мигом шею сверну.
Тут кое‑что привлекло мое внимание. За кустами, прямо напротив пустыря, стояла машина. Я дернула сестрицу за руку и прошептала:
– Глянь.
– Неужто вредитель так обнаглел? – удивилась она.
– Пойдем‑ка посмотрим.
Машина оказалась белым «Мерседесом», и если я ничего не напутала, то именно на ней сегодня приезжал ненаглядный родственник – Мотыль. В настоящий момент машина была пуста, а дверь со стороны водителя не заперта.
– И куда он делся? – вертя головой, поинтересовалась Мышь.
– Наверное, у Сашки.
– А почему машина здесь, а не у ихнего крыльца?
– Откуда я знаю. Сашка‑то сказал, что Мотыль уехал.
– А он не уехал, – заключила сестрица. – И песенку нам спел: про мертвеца и сундук. Наш сундук.
В этот момент до меня дошло, что она пытается мне сказать.
– Думаешь, он раньше нас сообразил и…
Я бросилась к фундаменту, Мышильда испуганно повисла на моем локте.
– Лизка, у него может быть оружие. Против пули и ты не попрешь.
Оружие всегда вызывало во мне трепет.
– Не попру, – согласилась я и стала пробираться к фундаменту осторожно.
Догадки наши оказались верны: лаз открыт, это было видно даже при скудном предутреннем освещении.
– Тырит наши сокровища, – выпучила глаза сестрица. – Что делать‑то будем?
Первое, что я сделала, – это закрыла лаз. Теперь так просто ворюга оттуда не выберется.
– Пошли к Максиму, – сказала я. Она со мной согласилась:
– Только бы на Сашку не нарваться.
– Постучи в окно и позови Макса, – поучала я. – Вроде бы на любовное свидание.
Максим, как и мы, по ночам спал плохо. Не успела сестрица к окну шмыгнуть, а он уже спросил:
– Кто здесь?
– Выйди на минутку, соловья послушаем.
Не успела сестрица к окну шмыгнуть, а он уже спросил:
– Кто здесь?
– Выйди на минутку, соловья послушаем.
– Не могу. Елизавета Петровна сказала, что после соловья одна дорога – в загс. А я еще молодой, мне погулять охота.
– Вот и погуляем. Да выходи ты, придурок.
Он все‑таки вышел, а заметив меня, торопливо зашагал к калитке.
– Что случилось, неужто еще кто пропал?
– Где ваш Мотыль? – спросила я сурово.
– Не знаю. Давно уехал. Если не спит, так, значит, где‑то водку пьет.
– Вы ему лаз показывали?
– Конечно. Интересовался. Говорит, позвоните завтра археологам, на экскурсию меня вряд ли пустят, а мне, говорит, черепа и прочее очень интересны.
– Какие черепа… Бриллианты ему наши интересны. Машина Мотыля за пустырем стоит, а лаз открыт. Соображаешь?
Макс посмотрел на небо, где таяли последние звезды, и выругался:
– Ну, конечно, то‑то этот гад так обрадовался, когда мы про гробницу сказали и пятнадцать черепов, еще и песенку спел. Выходит, Боцман ему намекнул, где деньги.
– Какой Боцман? – спросила Мышь.
– Какие деньги? – спросила я. Потом Мышь сказала:
– А, Ленкин ухажер.
– Там наше золото, – добавила я.
– Пошли, – кивнул Макс и очень решительно зашагал к пустырю.
– Максим, взял бы ты с собой пушку, – посоветовала сестрица, весело подпрыгивая рядом. – Ведь на опасное дело идем. Есть у тебя какое‑нибудь оружие?
– Да я его, гада, голыми руками придушу.
Я покосилась на его руки и в принципе с ним согласилась.
– Стойте здесь, – сказал он, опустившись на четвереньки с намерением протиснуться в лаз.
– Идем все, – заявила я. – Думаю, до стрельбы дело не дойдет, если что, скажем – увидели ход открытым и забеспокоились.
Максим взял фонарь, но включать его не стал и полез первым, затем я и Мышильда. Сестрица тюкнулась носом в мои пятки, обутые в кроссовки, и громко сказала:
– Ой… – Вопль гулко отозвался в каменном лабиринте, и далее прятаться уже не имело смысла. Поэтому Макс включил фонарь, и мы устремились к гробнице. Из темноты возник череп, но почему‑то он лежал у нас под ногами, потом еще один и еще, все черепа вдруг переместились на пол. Вскоре причина стала ясна – крышка гробницы была сдвинута. Мотыль стоял рядом, сунув внутрь свою голову вместе с руками, как видно, прихватывая наше добро.
– Мамочки… – вдруг охнула сестрица, а Макс сказал:
– Черт.
Тут и я чертыхнулась. Мы подошли вплотную, а родственник так увлекся, что на нас даже не взглянул. Потом я поняла, что он вовсе не стоит, как казалось вначале, а висит.
– Чего это он? – удивилась я, а Макс опять сказал:
– Черт, – и ухватился за Мотыля, передав фонарь Мышильде.
Тот завалился на сторону, и мы увидели его голову, точнее, то, что от нее осталось. Кто‑то очень сильно ударил его по затылку, и, судя по всему, не один раз.
– Монтировка, – сказала Мышильда недрогнувшим голосом. И точно – окровавленная монтировка валялась в пяти шагах от нас.
– Видно, он ее сам и принес, чтобы крышку сдвинуть. А кто‑то подошел сзади и треснул его по голове.
– Конечно, мы ж ему про вредителя не рассказывали, и он никого здесь встретить не ожидал.
Слово «вредитель» вернуло меня к мыслям о сокровищах.
– Что в гробнице? – спросила я.
– Ничего, то есть скелет. Выглядит неважно, и ни одного бриллианта.