Признаться, я никогда не могла понять, что такого нашла в нем подружка. Я имею в виду времена, когда он не был козлом, хапугой и обманщиком, а звался просто Димой. Только и хорошего в нем, что брюнет, но и это парня не особо красит, потому что на Димкином затылке уже наметилась лысина, которую он пытается скрыть, для чего отрастил волосы и стал зачесывать их назад. Невысокий, довольно щуплый, но уже с брюшком, лет тридцати пяти, что, по моему мнению, весьма близко к старости, голубые глаза такие маленькие и так глубоко посажены, что в смысле красоты от них тоже толку никакого. Нос широк и длинноват, а вот губы мне нравились. Наташка утверждала, что целуется он классно, и это я вполне допускала. Дима любил дорогие тряпки и носил в ухе сразу две сережки, не боясь прослыть педиком, за что я его уважала. Приятно, когда у людей есть убеждения.
Вообще, до трагических событий с деньгами, которые Дима подло умыкнул, я относилась к нему неплохо. Как к товарищу, я имею в виду. Наташке он, конечно, не пара, она себе десяток таких Дим найдет, а в остальном – нормальный парень. Когда выпьет, анекдоты травит, безропотно развозит нас по домам, даже в ресторан водит. Не часто, но пару раз такое случалось. Был он не то чтобы умен, но и не дурак. Конечно, «Джанго» от «Пятницы» он ни за что не отличит, но кран мне починил за десять минут.
Теперь Дима сурово хмурился, сразу направился в офис, но был остановлен бдительным сотрудником милиции. Дима принялся ему что‑то объяснять, размахивая руками, все это мы видели сквозь стеклянные двери. Близко подходить боялись, как бы нас Дима не заметил и не начал подозревать.
Ленка шмыгнула носом и неожиданно заявила:
– Диму жалко.
Я взглянула на нее с намеком на вопрос и изумление. По моему мнению, жалеть бы стоило нас самих – такие муки на себя приняли. И, подозреваю, это еще не все.
Ленка пояснила:
– Ограбили его.
– Так мы тоже хотели его ограбить.
– Тише ты! То мы… Мы же только ради справедливости хотели, потому что сжульничал, а теперь выходит, что он безвинно пострадал.
– Знаешь что, идем‑ка домой, нам еще Наташке звонить с радостной вестью.
Мы побрели к остановке и вскоре были уже недалеко от дома. Но позвонить Наташке не получилось – по дороге я вспомнила, что мы должны уничтожить вешдоки, Наташка ведь утверждала, что сделать это надо ни минуты не медля, и я была с ней согласна. Если менты чего заподозрят… В общем, мы подхватили наши рюкзаки и потрусили к Наташке на дачу, которая находилась в десяти километрах от города, и туда ходил рейсовый автобус. Будем отчитываться перед Наташкой, хоть в одном порадуем: мол, никаких следов преступления.
Бензин мы нашли в положенном месте, но костер по неведомой причине разгораться не желал. Провозились мы долго и вконец измучились. Потом еще пепел по ветру развеивали. Ветра, кстати, тоже не было. В конце концов засыпали кострище землей, чтоб и следов не осталось, и с чувством выполненного долга вернулись домой.
– Кто будет Наташке звонить: ты или я? – спросила я Ленку.
– Давай лучше ты. Только поделикатней, а то брякнешь сразу.., я тебя знаю, никакой интеллигентности.
– Тогда сама звони.
– Нет, я не могу. У меня нервы. Я практически сама не своя.
Я набрала номер и услышала Наташкин голос:
– Вы дома?
– Ага, – ответила я, прикидывая, как бы поинтеллигентнее сообщить о нашем несчастье. – Ты это.., что сейчас делаешь?
– С тобой разговариваю, – насторожилась Наташка.
– Это понятно. А как разговариваешь? Сидя или стоя?
– Я вся издергалась, звонка ожидая. Телевизор пробовала смотреть, с трудом могу усидеть на месте.
– Значит, ты сидишь, – уточнила я.
– Это хорошо.
– Катька, вы в офисе были? – посуровела Наташка.
– Были.
– Да? – Она вроде бы усомнилась.
– Да были, были!
– Что, в шкафу просидели? Ленка в панику, и ты у нее на поводу…
– Паника имела место, но мы взяли себя в руки.
– И чего?
– Знаешь, Наташка, ты это.., лучше ляг, мне спокойнее будет.
– Хмырь увез деньги в банк? – трагическим голосом начала угадывать она.
– Вот на этот вопрос я тебе не отвечу.
– Ты меня с ума сведешь! Вы у Димки были? Сейф вскрыли?
– У Димы были, а сейф кто‑то вскрыл до нас. И вообще, там три охранника с огнестрельными ранениями, целый офис ментов, и Дима твой…
В трубке раздался страшный грохот, а Ленка, которая все это время стояла рядом и шипела мне: «Не спеши, поинтеллигентнее», заорала:
– Кто ж так человеку о горе сообщает, дура!
– Умная. Сообщала бы сама. Наташка, – позвала я. – Ты там как?
– Что с Димой? – прохрипела Наташка. – Он жив?
– Само собой, и охранники тоже вроде живы. Но все равно мы очень волнуемся…
– Немедленно, слышишь, немедленно объясни, что случилось!
Я принялась подробно излагать, как Наташка и просила, а она в Геленджике принялась стенать и охать.
– Чуяло мое сердце, нельзя вам было такое дело доверять, надо было самой…
– И что бы ты сделала? Деньги‑то до нас свистнули.
– Все равно.., вы наверняка все сделали не правильно, и теперь нас найдут.
– Мы действовали строго по плану.
– А следы?
– Какие следы? Мы в носках и перчатках… Мы и обулись‑то только в подъезде, так в носках по городу и чесали.
– Все равно… Что‑нибудь не так, уж я‑то знаю. Я немедленно вылетаю.
– Не вздумай, – посуровела я. – Сидите в Гаграх, Наталья Петровна!
– Я в Геленджике.
– Какая, на хрен, разница? Сидите, где сидите. Вам об ограблении знать не полагается. С какой стати вы стали бы прерывать свой законный отпуск?
– Вы без меня не справитесь.
– А чего справляться? Вещдоки сожгли, наше дело сидеть тихо и не высовываться. Пусть менты ищут, кто в охрану стрелял и Диму ограбил. Мы‑то здесь при чем?
– Ой, не знаю… Я тут с ума сойду, какой, к черту, отдых!
Мы еще немного поохали, потом погадали, кто нам такую свинью подложил. У Наташки идей не было, а у нас тем более. Одно ясно: кто‑то о деньгах знал и их раньше нас прикарманил. Мы опять поохали, погадали и наконец простились.
– Что делать, что делать? – закатывая глаза, вопрошала Ленка.
– Лично я спать ложусь, – заявила я и в самом деле направилась в спальню.
– Я фазеру позвоню и тоже лягу, – согласилась со мной Ленка.
Я было хотела принять душ, но даже на это сил не оказалось. Забралась под одеяло, мгновенно уснула и проснулась лишь в семь часов утра. Потянулась и обнаружила, что Ленки рядом нет. Это, признаться, удивило. Когда она ночевала у меня, мы всегда ложились вместе, даже если родители отсутствовали, чтоб можно было поболтать, музыку послушать. Конечно, Ленка могла уже встать, но в это не верилось, потому что она обычно дрыхнет до обеда.
Заподозрив очередную каверзу судьбы, я вышла из своей комнаты и прошлась по квартире.
– Катька, – позвала Ленка из родительской спальяй. – Проснулась?
Я распахнула дверь, и странное зрелище предстало моим очам.