Или еще хуже – начнет орать «помогите».
– Это запросто, – поддержала меня Ленка.
– Хорошо, оставим машину здесь, – легко согласился Матвей, притормозил у обочины и вышел первым. Впереди виднелась крыша дома, где прятался Гоша, идти туда по мере приближения мне хотелось все меньше.
– Может, его там и нет, – пробормотала Ленка, косясь на меня.
– Вы могли бы подождать меня здесь, – предложил Матвей.
– А ты?
– Я с ним поговорю.
– Ничего он тебе не скажет, от всего отопрется, – заволновалась подруга. – Нет уж, идем вместе.
Мы достигли дыры в заборе и полезли в крапиву, причем Матвей полез безропотно, точно дело это для него привычное. Я хотела приподняться (мы пребывали на четвереньках), но Матвей внезапно схватил меня за плечо, удерживая ближе к земле. Я собралась возмутиться, но вдруг поняла, в чем дело: в окне, выходящем во двор, мелькнул силуэт.
– Это Гоша бродит, – зашептала Ленка. – Он один, нас трое, справимся.
Но Матвей, хмуро оглядываясь, покачал головой.
– Вот что, давайте в обход сарая к задней стене. И потише, пожалуйста, головы не поднимайте.
Я бы решила, что ему просто хотелось заставить нас немного поползать, если бы он не пополз сам. Миновав сарай, мы добрались до стены дома и перевели дух.
Окно было рядом, но приблизиться к нему мы не рискнули. Точнее, Матвей нам запретил.
– Он не один, – вдруг прошептал он.
– Откуда знаешь? – насторожилась я.
– А ты послушай. Ходят по меньшей мере два человека.
Я послушала, но, если честно, абсолютно ничего не услышала. Если кто‑то в доме и ходил, то, должно быть, перестал.
В этот момент до меня донесся чей‑то вопль, негромкий, но впечатляющий, он быстро перешел во всхлипывания, а потом вновь стало тихо.
– Слышали? – зашептала Ленка. – Чего он там делает?
– Боюсь, мы опоздали, – пожал Матвей плечами, – и вашего друга уже допрашивают.
После его слов мне захотелось бежать отсюда сломя голову. Через минуту я услышала шаги, потом хлопнула дверь, и на крыльцо кто‑то вышел. Я осторожно выглянула из‑за угла и едва не встретилась взглядом с рослым дядей, который стоял на крыльце. Он хмуро оглянулся и вошел в дом.
– Что будем делать? – прошептала Ленка.
Матвей, сделав нам знак молчать, указал на сарай, и мы поползли туда.
– Они его нашли, – сразу же заговорила Ленка.
– Кто «они»? – невинно поинтересовался Матвей.
– Убийцы, естественно, кто же еще!
– Прочие вопросы считаю излишними, – кивнул он, словно соглашаясь с ответом. – Но один все же есть. Почему бы нам не вызвать милицию?
– Ага, пока они едут, Гошу запросто укокошат, – возразила Ленка. Тут я была склонна с ней согласиться.
– А так они убьют вашего Гошу и смоются.
– Давайте их спугнем, – предложила я. – Позвоним в калитку, вроде мы к Гоше в гости. Можно даже его покричать.
– Соберем соседей, – подхватила Ленка.
– Лучше пехотный полк вызвать, – в тон ей добавил Матвей с самым серьезным видом. – Или БТР.
– А ты можешь? – восхитилась Ленка. – В смысле, есть такие возможности? – С тем выражением лица, которое украшало ее физиономию, люди не шутят. И Матвею надо шутить завязывать, у Ленки с юмором туго.
– Я склоняюсь в пользу милиции, – дипломатично ответил он.
– Но вам она не по душе. Я все правильно понял?
– Мы против милиции ничего не имеем, – заверила Ленка. – Просто…
– Пока вы болтаете, там человека мучают, – напомнила я.
– Так вызываем или нет?
– Нет, – твердо ответила подруга. – Они и Гошу заберут, и мы ничего не узнаем.
«Зато в милиции узнают о Ленкиных таблетках и написанном на них телефонном номере. Моем, между прочим», – захотелось мне добавить, но вслух я ничего говорить не стала.
– Идем звонить в калитку, – вздохнула я. – Может, правда спугнем.
– Постой! А если там не Гошины враги, а как раз его друзья, а орет он, потому что психический? Тогда мы угодим в ловушку. Их трое, а может, и больше…
– Так, – вмешался Матвей, которому наша болтовня изрядно надоела. – Идите к калитке, звоните, вопите и вообще производите побольше шума. Но в калитку ни в коем случае не входить! Поняли? Даже если калачом заманивать будут.
– Кто?
– Идите, – повторил Матвей с потрясшим меня терпением.
И мы с Ленкой пошли. Точнее, сначала поползли, а потом, уже на улице, взялись за руки и неспешно направились к калитке. И тут вышла незадача: звонок отсутствовал, впрочем, как и запор на калитке. Она вообще держалась на одной петле и имела чисто символическое значение. Мы переглянулись и позвали:
– Гоша! – Сделали паузу и опять заорали.
Со стороны дома не доносилось ни звука.
– Что будем делать? – зашептала Ленка. Я крикнула еще раз, с тем же успехом. – Давай в окно постучим, – предложила она, толкнула калитку и направилась к дому.
Со стороны сарая показался Матвей и стал махать руками, но этот жест Ленка проигнорировала, подошла к окну и забарабанила по стеклу.
– Гоша, открывай, я знаю, что ты дома. Если ты со своей рыжей, я ей глаза выцарапаю. – Дом тонул в тишине. – Свинство какое! – возмутилась Ленка и зашагала к крыльцу.
Я бросилась за ней. Матвей у сарая больше не махал руками, а в отчаянии показал нам кулак.
Мы уже были на крыльце. Конечно, стоило проявить осторожность. А с другой стороны, не будут же в нас стрелять белым днем в большом городе?
Никто и не стрелял. Ленка только‑только протянула руку с намерением постучать в дверь, как она распахнулась, и показались сразу две руки, одна схватила за шиворот Ленку, другая меня, и нас молниеносно втянули внутрь. Дверь за нами захлопнулась, а мы повалились на пол от сильнейших тычков.
Когда я оправилась от первого испуга, который соперничал с изумлением, очам моим предстало удручающее зрелище. Гоша сидел, привязанный к стулу, и отчаянно мычал, ничего членораздельно он произнести не мог, потому что рот его был заклеен лейкопластырем. Сначала я решила, что мычит он от сочувствия к нам, потом поняла, что все еще хуже. К ногам Гоши был привязан утюг, провод тянулся к розетке, так что ногами парень сучил не зря.
Мы с Ленкой переглянулись и решили, что пришел наш смертный час. Психи, которые способны поставить на ноги человеку горячий утюг, способны на все. В том числе запросто могут лишить жизни двух молодых красивых девушек. И я с отчаянием произнесла:
– А мы милицию вызвали. Сейчас приедут.
– Не успеют, – ответил мне мучитель Гоши.
Надо сказать, мучителей было двое, и, если честно, выглядели они вполне прилично. В том смысле, что ни за что не подумаешь, глядя на них, что перед тобой злодеи. Оба уже дядьки. Один блондин, другой брюнет, довольно крупные, но физиономии скорее приятные, если б не злобные выражения, которые их теперь украшали.
Пристроив нас на полу под присмотром блондина, брюнет шагнул к Гоше, сорвал с его губ лейкопластырь и спросил:
– Последний раз спрашиваю: куда ты его дел?
Гоша не успел ответить.