Мы вдвоем сели в лодку и час плыли по течению. Возвращение потребовало гораздо большего времени, стемнело, мы зажгли фонарь, я опустила ладонь в воду, прислушиваясь к плеску и скрипу весел.
– О чем ты думаешь? – тихо спросил Вадим, и назначение прогулки стало мне, в общем‑то, понятно.
– О том, что у меня комфортабельная тюрьма, – ответила я, решив его не радовать.
– Ты очень красивая, – сказал он.
– Ты тоже, – хмыкнула я.
Было заметно, что это его обидело, до конца прогулки он молчал и вроде бы даже не смотрел в мою сторону. Только помогая выйти из лодки, шепнул тихо:
– Осторожнее.
В ту ночь он остался ночевать в доме, хотя обычно уезжал. Кроме него и охранника, здесь ещё находилась медсестра. Охранники менялись через двенадцать часов, а женщина жила постоянно, разговаривая со мной, улыбалась и сюсюкала, точно я лежала на смертном одре или была идиоткой.
В доме стояла мертвая тишина, я долго пыталась уснуть и не могла, поднялась с постели и вышла на веранду. Дверь в сад была заперта, прижавшись к стеклу, я всматривалась в темноту ночи, ощущая странную пустоту в душе, и с удивлением почувствовала, что плачу. Я вновь думала о том, что могу умереть сейчас или завтра и ни одному человеку в мире не будет до этого дела. Была и нет. Скорее всего на это даже не обратят внимания, хотя, может, кто‑то и вздохнет с облегчением, а это уже кое‑что.
Я услышала шорох за спиной, но оборачиваться не стала, мне и так было ясно: это Вадим. Он встал рядом и положил свою ладонь на мою:
– Не спится?
Я не ответила. Его ладонь была горячей, ему следовало обнять меня и запечатлеть на моих губах поцелуй, но я стояла, уткнувшись в стекло, смешно расплющив нос и губы, а потом все‑таки решилась и спросила:
– Вадим, когда из меня пытались вытрясти кое‑какие сведения, мне показали мое досье. Ответь честно, я действительно психопатка, которая убивала детей?
– Нет, – торопливо ответил он. – То есть я надеюсь, что нет. Ты была ближайшим соратником отца… Точно известно, что ты застрелила собственного дядю, обвиненного твоим отцом в предательстве. Ты вошла в ресторан, где он ужинал, и застрелила его, двух охранников и, должно быть, случайно ранила его любовницу. Она скончалась в госпитале. Я все это рассказываю для того, чтобы… в общем, ты не должна думать, что я хочу… как бы это выразиться…
– Чтобы я выглядела лучше, чем есть на самом деле…
– Вот именно. У правительств нескольких стран есть к тебе серьезные претензии. Но ничего конкретного, что бы подтверждало твое участие в тех взрывах. Я не верю, что ты могла, – закончил он. – Я просто не верю. Мне кажется, я хорошо знаю тебя и …
– Спасибо, – кивнула я, он как‑то растерянно улыбнулся, и некоторое время мы молчали.
– Что же они все‑таки хотели от тебя? – пробормотал Вадим.
– Кто? – задала я свой вопрос, хотя и поняла, что он имел в виду.
– Эти типы.
– Этих типов интересовал мой отец. Они желали знать о последних днях его жизни практически все. Зачем им это – объяснить не потрудились.
– Ясно, – кивнул он.
Не знаю, что ему там было ясно, но на меня он смотрел настороженно, и это добавило мне пищи для размышления. Я отправилась в свою комнату; думаю, позови я Вадима, он пошел бы со мной, но проверять я не стала.
* * *
На следующее утро его не было за завтраком, на мой вопрос охранник ответил, что Вадим уехал. Завтракала я в одиночестве, размышляя не о нашем вчерашнем разговоре и даже не о моей судьбе, а о том, кто, к примеру, готовит пищу в этом доме? Медсестра или охранник? Приносит её то женщина, то сам Вадим.
Я неожиданно засмеялась и с любопытством огляделась, дом показался мне забавной декорацией, знаете, как в театре: фасад здания, обращенный к зрителю, а с другой стороны – ничего, пустота, фуфло, одним словом. Я ещё некоторое время подбирала синонимы к слову «фуфло» и достигла небывалых результатов. Как ни странно, после этого стало заметно легче. Словом, когда Вадим вернулся, я была готова к сотрудничеству, о чем и заявила ему:
– Мне кажется, мы тратим время понапрасну. Я здесь уже несколько дней, а ты не задал мне ни одного вопроса.
– В самом деле? – удивился он. – Я думал, ты не очень любишь вопросы.
– И по этой причине вовсе не собираешься их задавать?
– Нет, – он засмеялся. – Просто я решил, что ты недостаточно хорошо себя чувствуешь.
– Я чувствую себя прекрасно. И для начала хочу взглянуть на свое досье.
– Пожалуйста, – пожал он плечами. – У меня все готово. Компьютер в соседней комнате.
Компьютер действительно находился в соседней комнате, я привычно устроилась возле монитора, а Вадим, немного понаблюдав, сказал:
– Я вижу, ты отлично освоилась. – Звучало это скорее как вопрос.
– В своей новой жизни компьютер я вижу впервые, – ответила я. – Руки действуют сами по себе, занятное ощущение, надо полагать, включается подсознание. Так уже было неоднократно, я вроде бы не должна знать, как это делается, но делаю, не испытывая затруднений. Не очень понятно, да?
– Почему… Я, конечно, не психолог, но о подсознании кое‑что слышал.
– Давай займемся им, заставим его поработать, очень может быть, я что‑нибудь вспомню.
Он ответил мне пристальным взглядом, точно взвешивал мои слова и решал, сколько в них правды, а сколько лжи, повернулся к экрану и заметил со вздохом:
– Ну вот… это все, что мы знаем о тебе.
Теперь узнала и я. Я считывала информацию с каким‑то тупым равнодушием, словно это меня не касалось, до тех пор, пока не дошла до строки со словами «училась в Англии, в частной школе», и перед глазами в тот же миг пошли картинки: ухоженные газоны, длинный коридор, холодные спальни… Как в калейдоскопе, сменяя друг друга, они промелькнули передо мной, а я, опершись локтями на стол, засмеялась, качая головой:
– Как же я ненавидела эту школу.
– Ты помнишь? – с сомнением в голосе спросил Вадим.
– Школу? Нет. Ощущение. Там все мне было ненавистно, думаю, окружающие платили мне тем же.
– Ты проучилась всего три семестра…
– Я хотела быть с отцом и в конце концов убедила его забрать меня оттуда.
Вадим вроде бы перестал дышать на мгновение, сидел, уставившись в монитор, и только где‑то через минуту рискнул повернуть голову.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, должно быть, первое, что пришло на ум.
– Я уже сказала, отлично. Есть догадки, что за люди прихватили меня с намерением выпотрошить мозги?
– Нет. Но нам это чрезвычайно интересно. Ты ведь понимаешь…
– Я понимаю, – согласно кивнула я. – Давай займемся ими. Первое, что я хотела бы знать: кем на самом деле является человек, которого я считала своим мужем?
– Ничего конкретного. Следы настоящего Шульгина теряются в Белоруссии, кто‑то воспользовался его документами…
– Следует хорошенько пошарить в бывшем окружении настоящего Шульгина, может, найдем что‑то интересное. Теперь дом, где меня держали. Улица Вишневая, кажется. Дом сгорел, но ведь кому‑то он принадлежал? Мне удалось удрать только потому, что каким‑то придуркам именно в тот момент взбрело в голову напасть на этот дом.