Замужем она была пять раз и из каждого замужества сумела извлечь существенную прибыль. Материальную, разумеется. В ее мужьях числились: известный адвокат, ювелир, заведующий городской свалкой и директор комиссионки. По меткому выражению Вадима, тетушка ничем не брезговала. С последним супругом они прожили в любви и согласии пятнадцать лет, он скончался у нее на руках, оставив ей три антикварных магазина, роскошную квартиру в центре города, два коллекционных автомобиля и кругленькую сумму в иностранной валюте. Теперь ей было за семьдесят, и она часто жаловалась на одиночество, потому что все пять браков оказались бездетными. Вадим был единственным близким родственником Аделаиды Викентьевны. Отец Вадима, ее родной брат, умер три года назад, и она до сих пор его оплакивает. Вадим был образцовым племянником, и я не сомневаюсь: он вел бы себя точно так же, не будь у тетки ни копейки. Навещал ее практически ежедневно, был ее личным водителем, когда это требовалось, привозил ей продукты и каждую пятницу совершал с ней длительную прогулку в парке, рядом с которым находился ее дом. Аделаида в племяннике души не чаяла, в детстве шесть лет Вадим жил в ее семье, когда его родители уезжали на север. Но, несмотря на все достоинства тетки, Вадим ее не особо жаловал и заботился о ней не по большой любви, а из чувства долга. Свою неприязнь к Аделаиде он объяснял ее вздорным характером, неуживчивостью, абсолютным нежеланием считаться с другими и страстью к злым сплетням. Все это в Аделаиде, безусловно, присутствовало, и в избытке, хотя первое впечатление было всегда самым отрадным: милая старушка, общительная и веселая, которой есть что вспомнить. Когда мы только начинали с Вадимом совместное дело, он меня с ней познакомил. Мы тогда отправились на важную встречу и по дороге заехали к ней, чтобы оставить продукты. Тетушка меня буквально очаровала. Она стала мне звонить время от времени, и между нами возникло нечто вроде дружбы. Я на все лады восторгалась Аделаидой, пока Вадим однажды не заявил:
– Старуха считает, что мы любовники. Мало того, прозрачно намекает всем, кому ни попадя, что к ней мы наведываемся, желая остаться наедине друг с другом. Она дает нам приют, потому что сердце ее разрывается на части при виде наших страданий.
– Она что, спятила? – на мгновение лишившись дара речи, спросила я.
– Нет. Она терпеть не может Людмилу и каждый вечер, болтая с ней по телефону, не отказывает себе в удовольствии намекнуть, что я терплю ее только из жалости.
– Вот мерзкая старуха, – не выдержала я и заявила, что ноги моей больше не будет в ее доме, но Вадим лишь усмехнулся:
– Это ничего не изменит. У меня просьба: веди себя так, точно ни о чем не догадываешься. Не то она придумает что‑нибудь похуже.
Я обещала, но визиты к Аделаиде сократила до минимума.
Постепенно моя злость на нее прошла, я поняла, что на нелепые поступки ее толкают одиночество и неудовлетворенность. Несмотря на все ее богатство, ей в жизни не хватает главного: обычного человеческого тепла. Теперь мы виделись примерно раз в три месяца и иногда болтали по телефону. С Юлькой я их познакомила год назад, случайно, когда мы встретились с Аделаидой в торговом центре. Мне показалось, что Юлька ей не понравилась, и вдруг это приглашение. Хорошо изучив старуху, я была уверена: за ним что‑то стоит, некий хитрый умысел. Вот только чем вдруг ее заинтересовала Юлька?
– Откуда взялся этот князь? – задала я вопрос, продолжая размышлять об Аделаиде.
– Понятия не имею. Она непривычно скрытничает. По‑моему, с ней что‑то происходит. Глаза горят, шерсть лоснится, – засмеялся Вадим. – При этом старуха загадочно улыбается. Вот я и решил: не влюбилась ли она, чего доброго.
– Сколько ей? Семьдесят?
– Семьдесят шесть. Но для истинной любви это не помеха. Одна надежда, что с тобой она будет откровеннее.
– Сомневаюсь. Хотя попробовать стоит.
После этого разговор перешел на работу, и более к прежней теме мы не возвращались. В маленьком зале мы все еще были одни, и я и Вадим забыли, что обеденный перерыв давно кончился, уходить из ресторана не хотелось. Мои недавние мысли, навеянные словами Юльки, испарились, зато осталась неловкость оттого, что я вообразила, будто мой компаньон питает ко мне чувства, далекие от дружеских, и я, лишний раз убедившись в его непоколебимой дружбе, принялась демонстрировать свою. В общем, тот день можно было назвать вполне удачным. Правда, ближе к вечеру я так уже не думала.
Мы пробыли в ресторане до пяти, потом отправились в офис. Где‑то часа через два я вспомнила про Юльку и позвонила ей на мобильный.
– Ты где? – спросила она.
– Все еще на работе.
– Встретимся у тебя дома.
– Есть новости? – нерешительно спросила я.
– Поговорим позднее, – туманно ответила она.
Конечно, после этих слов я заторопилась домой и всю дорогу гадала, что опять произошло. Неизвестный прислал эсэмэску? Что на этот раз? От моего недавнего стремления жить так, точно ничего не происходит, и следа не осталось. В тот момент я осознала, что хочу я того или нет, но уже вовлечена в некую игру, смысла которой не понимаю. И вся моя жизнь зависит от этих дурацких посланий. Это было тем более невероятно, что я всегда считала себя здравомыслящей особой.
Я заехала в супермаркет, стараясь думать лишь о том, что приготовлю сегодня на ужин, но проклятые мысли не ушли, они просто притаились, а беспокойство и чувство беспомощности все усиливалось. Так что в конце концов осталось лишь одно желание: поскорее увидеться с Юлькой и узнать, что у нее за новости.
Побросав пакеты с продуктами в багажник, я поспешила домой. За окном был родной город, и я с грустью подумала, что раньше очень любила время, когда возвращалась с работы, неторопливо разглядывая пешеходов и строя планы на вечер. Как странно вдруг изменилась жизнь по прихоти какого‑то типа. А я любила повторять: человек сам хозяин своей судьбы. И что теперь? Я отчаянно пляшу под чужую дудку. «Еще одна выходка этого типа, и я пойду в милицию», – зло подумала я. Я хочу, чтобы меня оставили в покое, а со всеми тайнами пусть разбираются другие. Бросив машину на стоянке, я с пакетами в руках поднялась к себе, толкнула дверь и сразу поняла, что в квартире кто‑то есть. Пакеты с шумом упали на пол, пластиковая бутылка с молоком покатилась по коридору, а я смотрела на нее, чувствуя, как сердце несется куда‑то с бешеной скоростью.
– Я здесь, – крикнула Юлька из кухни, а я чертыхнулась в досаде. Вовсе не Юлька была тому причиной. Что со мной происходит? Я боюсь. В самом деле боюсь неизвестно чего или кого. Мне даже в голову не пришло, что здесь моя подруга, у которой много лет есть ключ от квартиры. Я вообразила бог знает что. Желание отправиться в милицию прямо сейчас только увеличилось.
Юлька выглянула в прихожую, бутылка с молоком замерла в нескольких сантиметрах от ее ноги.
– Пакет прорвался? – спросила она, собирая продукты.
– Да, – вяло ответила я, помогая ей.
– Я котлет нажарила. Ужинать будешь?
– Попозже.
Убрав продукты в холодильник, я села за стол, наблюдая за тем, как Юлька помешивает что‑то в кастрюле.
– Вид у тебя заморенный какой‑то, – вздохнула подруга, не оборачиваясь. – Много работы?
– Как обычно.
– Тогда в чем дело?
Я собралась раздраженно ответить «как будто ты не знаешь», но сдержалась: это я сама себя запугиваю, при чем здесь Юлька.
– Сегодня обедали с Вадимом в ресторане.
– Он признался тебе в любви?
– Не говори глупостей.