– Ты что, первый день на свете живешь?
– Нет, конечно. Объявления читала: ушел и не вернулся. Но ведь Наташа…
– Да говори ты тише, – цыкнула девушка, шмыгнула к двери, проверила, не стоит ли кто за ней, и закрыла поплотнее. – Ушла и не вернулась – это как раз про Натаху. Только никуда она не выходила. Вот в этой самой комнате сидела. Ее номер, а Наташки нет. Пошли за ней, здесь пусто, халат висит и барахло на месте, а Наташка испарилась.
– Так не бывает, – нахмурилась я, девушка вроде бы обиделась.
– Вот заладила… Нет Наташки… А ты иди отсюда.
– Милицию вызывали? – не обращая внимания на последние слова, спросила я.
– А как же. Приехали, по кабаку прошлись и отчалили, сказали, найдется ваша девица, а может, и нет, это смотря с кем сбежала.
– А с кем она сбежала? – растерянно переспросила я. На лице девушки отобразилась душевная мука.
– Ты что, совсем тупая, да?
– Почему? – я вроде бы обиделась. – Просто ты так рассказываешь, ничего не понять. То пропала, то сбежала…
– Это менты решили, что сбежала, а как она могла сбежать, скажи на милость, если все ее вещи в комнате? Нагишом?
– Может быть, она какие‑то вещи с собой принесла, например, в сумке, переоделась и незамеченной вышла из ресторана.
– Не чуди. Как отсюда выйдешь незамеченной? К тому же у нас ремонт был, внизу коридор белили двое рабочих, и никто ничего не видел. Так бывает? А сумка ее в комнате валялась, вместе с паспортом и деньгами. Двести баксов, между прочим. Такими бабками не расшвыриваются. – Девушка замолчала, очень довольная собой, наблюдая, какое впечатление произвел ее рассказ, я переминалась с ноги на ногу и хмурилась.
– Но тогда вовсе ничего не понятно, – упрямо заявила я. – Если она не могла сбежать, то куда делась?
– Туда, – выразительно закатила к потолку глаза девица. – Это все из‑за Сереги, из‑за дружка ее. Сто раз ей говорила, держись от него подальше, и вот пожалуйста. Серега сгинул, и Натаха с ним.
– Что значит сгинул? – насторожилась я.
– А то и значит: все его ищут, и никто найти не может.
– Выходит, в милиции правы, и она с этим Серегой сбежала?
– В милиции одни придурки, им бы только ничего не делать. Болтались здесь полдня, и что? Вот рабочие говорят, что никуда не отлучались, а я их во дворе видела, в соседнем. А что им там делать?
– В каком дворе? – История становилась все запутаннее.
– Вот в этом. – Девушка подтащила меня к окну и ткнула пальцем. – Тебя как звать‑то? – спросила она хмуро.
– Лариса.
– А меня Евгения. Видишь двор соседский? Моя комната раньше рядом была, такое же окно, вот я глянула и этих там как раз и увидела.
– Ты в милиции рассказала?
– Ага, нашла дуру. Короче, так, Наташку искать дело пустое, где‑нибудь в сырой земле зарыта. И никому до этого никакого дела, вот сволочи.
– Подожди, ты считаешь, ее убили в этой комнате?
– Ну, может, и не здесь, может, в другом месте, но раз одежду ее не прихватили, значит, решили, что она ей не понадобится, усекла?
– Усекла, только не все. Ты вот говоришь, что покинуть ресторан Наташа не могла, а как же труп? Если ее убили, труп должны были вывезти…
– Может, вынесли, а может, и нет. Я бы как следует в этом кабаке пошарила, например, в подвале. Там слона спрячешь, а у меня третий день видения, вроде кто‑то за спиной раз – и прошмыгнет или шепчет.
Мне эта комната хуже горькой редьки. Ни в жизнь бы сюда не сунулась после та кого‑то, а эта стерва Жанка звезду из себя корчит, ей, видишь ли, со мной в одной комнате тесно, сама бы сюда и переселялась, а я… – В этом месте она сердито плюнула и отвернулась, а я еще немного посмотрела в окно и попробовала рассуждать здраво.
– Ты не злись, – сказала я тихо, радуясь, что девица мне попалась на редкость разговорчивая. – Но если кто‑то мог вынести труп, то Наташа тем более могла…
– А одежда? – нетерпеливо напомнила Женя.
– А одежду ей принес тот же Сергей, специально.
Девушка поморщилась.
– Ты так говоришь, потому что ничего не знаешь. Не выходила она из ресторана, и не спорь. Где‑нибудь в стенке замуровали.
Я заподозрила, что девица чрезмерно увлекается страшилками, и обреченно вздохнула, вряд ли я смогу узнать что‑нибудь путное. Но разговорчивая Евгения остановиться уже не могла, схватила меня за руку, подтащила к потрепанному дивану и зашептала:
– Я, когда она еще с дачи вернулась, сразу поняла, что‑то не то.
– С какой дачи? – Я максимально округлила глаза.
– Этот ее Серега парень непутевый, я имею в виду, с таким только свяжись – и обязательно вляпаешься в историю. А Натаха в него влюбилась, ну не дура ли? Говорила я ей, говорила, а как об стенку горох. Сначала этот гад ей в любви клялся, на Канары возил, купил квартиру в хорошем районе, Наташка думала, может, женится на ней, но меня‑то не проведешь, я‑то сразу поняла, с таким кашу не сваришь. Мы с ней даже разругались, она решила, что я на ее Таболина зря наговариваю, потому что завидую. Очень надо, да если бы я захотела… Ладно, это тебя не касается. Короче, мы с ней поссорились. И кто, думаешь, прав оказался? Месяца как люди не пожили, а он бабу завел. Вот скажи, чего мужикам не хватает? Все как на подбор кобели. Наташка девка красивая, а этот гад… ладно, слушай дальше. Она его с этой стервой застукала, то есть фотографию нашла, он ее в медальоне носил, прикинь? Точно рыцарь, еще бы клок волос положил, но про волосы я это так, не было волос, а фотографию Наташка самолично обнаружила и закатила ему скандал. А он дверцей хлопнул – и адью, носа не кажет. Наташка нервничала, ну и сказала пару раз, что, мол, рыжей стерве глаза выцарапает, и говорила‑то нашим девкам, вроде все свои, но нашелся паразит, донес Таболину, он прилетел, глаза вытараща, и на Наташку с кулаками, мол, я тебе твой поганый язык вырву, и вырвал бы, ей‑богу, с него станется, он ведь чокнутый. Слава богу, ребята его оттащили, ну, из охраны, и кое‑как утихомирили. А Наташке обидно, два дня ревела, даже утопиться хотела, ну это она, конечно, так… И что ты думаешь, этот гад, Таболин, является сюда как ни в чем не бывало. Наврал с три короба, мол, никакой рыжей и медальон не его. Наташка ни словечку не поверила, но все равно этого гада простила, сердцу‑то не прикажешь. Черт его знает, зачем он к Натахе вернулся, но точно не по любви. Разве женщину обманешь? Медальон он снял, но Наташка не дура, чувствовала, все между ними наперекос пошло. У нас тут такой народ, ни с кем поговорить нельзя, а мы с Натахой сдружились, и она мне все рассказывала. Дня за три до того, как ей пропасть, здесь мужик объявился, пришел с Сашкой Юматовым, Жанкиным хахалем, тоже непутевый, женат, двое детей, а ни одной бабы не пропустит. А дружок у него симпатичный, все анекдоты рассказывал, Наташка ему понравилась, и он весь вечер к ней подмазывался. Ну Наташка и решила, пусть Таболин малость побесится, и уехала с этим, как его… Максим. Точно. На следующий вечер он опять к ней, Максим, я имею в виду, здесь вот на диванчике устроились, а на двери даже задвижки нет… Тут Таболин и явился. Хорошо, что я видела, как он по лестнице поднимался, стучу Наташке, чтоб предупредить. А у нее как раз номер, она из комнаты выпорхнула, Серегу поцеловала и вниз, а он ее здесь дожидался, я‑то вся извелась, думаю, ну как он Максима в комнате обнаружит, но тот, видно, в шкафу спрятался.