– Биография очень короткая, – пожала я плечами. – Окончила школу, потом институт. Я искусствовед по образованию, мама умерла, когда я еще училась в школе, папа уехал во Францию, я тоже жила там несколько лет, но потом вернулась в Россию. Последнее место работы – галерея искусств, но это в другом городе…
– Да‑да, я читал ваше резюме. Можно спросить, почему вы вдруг переехали сюда?
– Личные обстоятельства, – сказала я, потупившись. – Дело в том… – я вздохнула. – У меня возникла идея открыть галерею, но в тот момент не было необходимых средств. И мой знакомый предложил помощь. Я надеялась расплатиться с ним в течение трех лет и, уверяю вас, непременно бы расплатилась, дела шли неплохо, но он… в общем, выяснилось, что, с его точки зрения, я должна ему не только деньги… И я предпочла все оставить, лишь бы больше с ним не встречаться. По документам он мой компаньон, так что теперь галерея принадлежит ему.
– Вы считаете, это справедливо? – сочувственно спросил он.
– В общем, да. Деньги ведь действительно были его. В этом городе у меня много друзей, и я рассчитывала, что с работой проблем не возникнет. Ваше предложение меня очень заинтересовало, прежде всего потому, что позволяет решить вопрос с жильем. Своей квартиры у меня нет, я остановилась у друзей. Если вы решите, что я вам подхожу, буду очень рада. – Я смущенно улыбнулась, старик улыбнулся в ответ.
– Условие, о котором вы говорите, не пустая прихоть. Замучила проклятая бессонница, вот я и работаю большей частью по ночам. У меня артрит, держать авторучку в руках уже трудно, толком печатать так и не научился, жена пыталась быть моим секретарем, но я вижу, ей это в тягость, вся надежда на вас, милая Маша.
– Простите, а над чем вы работаете? – задала я вопрос. Он засмеялся.
– На старости лет решил стать писателем… шучу, конечно. Какой из меня писатель? Много лет я по крупицам собирал сведения об одном выдающемся человеке. Материала накопилось достаточно, вот и подумал: почему бы не попробовать все это как‑то собрать воедино, может, получится неплохая книга. Издам ее на свои деньги, а там, глядишь, кто‑нибудь заинтересуется. Ну, а если нет… что ж, мне все равно этот труд в радость. Да и средства позволяют потакать капризам дряхлого старика. – Тут он подмигнул и вновь показался мне похожим на разбойника.
– А кто герой вашей книги? – спросила я.
– Вот он, – улыбнулся Никитин, подкатил кресло к противоположной стене и ткнул пальцем в гравюру в простой деревянной раме. На гравюре был изображен мужчина в круглой шапочке, длинная седая борода, морщинистое лицо.
Я подошла ближе, чтобы как следует его разглядеть. Никитин включил торшер, стоявший по соседству. Теперь портрет был хорошо освещен, взгляд мужчины показался пронзительным, а еще живым, должно быть, игра света и тени создавала такой эффект, и я вдруг обнаружила странное сходство человека на портрете с антикваром, скорее всего, из‑за бороды, может, он и отпустил ее с этой целью.
– Кто это? – спросила я, продолжая разглядывать гравюру.
– Николя Фламель, – ответил Никитин с гордостью, точно тот был его близким родственником.
– Средневековый алхимик, который, по слухам, разгадал секрет трансмутации? Превращал свинец в золото и обрел бессмертие?
– По слухам? – усмехнулся Никитин.
– Вы верите, что ему это действительно удалось? – со всей серьезностью спросила я.
– Скажите, Маша, что еще вам известно о жизни этого человека?
– Да, собственно, ничего. Я видела его дом в Париже. Жизнь Фламеля окутана легендами, которые охотно рассказывают туристам.
– Он был баловнем судьбы, – весело произнес хозяин. – Не только не издержался на алхимические опыты, напротив, его скромное состояние очень быстро превратилось в настоящее богатство. Он женился на женщине, которая была старше его и к тому моменту успела дважды овдоветь, открыл небольшую книжную лавку в Париже. В то время было множество алхимических трактатов, и один из них привлек внимание Фламеля. Некий фолиант, который он приобрел за два флорина, очень старинный и объемистый. В течение двадцати лет он пытался разгадать тайну этой книги, написанной на арамейском языке. Для этого под видом паломника посещал еврейские общины Испании. В конце концов, по его собственному признанию, ему удалось открыть секрет трансмутации. Проводить эксперименты ему помогала жена. В 1382 году Фламель в течение нескольких месяцев стал собственником тридцати домов и многочисленных участков земли. Если речь идет всего лишь о легенде, откуда вдруг взялось все это богатство? Детей у него не было, и свой секрет он унес в могилу.
– Но, кажется, было завещание, в котором он рассказал о своих опытах?
– Совершенно верно. Его опубликовали двести лет спустя после его смерти. Увы, но его тайна так и осталась нераскрытой.
– Но если в завещании он рассказал о своих опытах, почему их не смогли повторить другие?
– Завещание было Фламелем зашифровано. У каждой буквы шифра четыре варианта написания, так что он, скорее всего, просто оказался потомкам не по зубам. А потом оригинал завещания был и вовсе утрачен.
– Любопытно, – кивнула я. – Уверена, ваша книга заинтересует многих.
– Надеюсь, вы будете моей верной помощницей, – улыбнулся Никитин.
– То есть вы готовы взять меня на работу? Я правильно поняла?
– Именно так. Вы мне нравитесь. И мой герой, как мне кажется, вас тоже заинтересовал.
– От философского камня я бы не отказалась, – смеясь, заявила я. – Тогда проблем с покупкой квартиры у меня бы не возникло.
– Уверен, к тому моменту, когда мы закончим работу над книгой, вашу проблему совместными усилиями разрешим.
– Когда я могу приступить к работе? – спросила я.
– Завтра, если вы не против, конечно, – улыбнулся он.
– Я не против.
– Отлично. Я распоряжусь, чтобы вам подготовили комнату, и в десять утра жду вас.
– Спасибо. – Я поднялась с намерением попрощаться, но задала еще вопрос: – Простите, мужчина, который меня встретил, ваш родственник?
– Геннадий? Это мой водитель.
– Он тоже живет в вашем доме?
– Вообще‑то нет, у него квартира здесь неподалеку, но иногда я прошу его остаться. Несмотря на свою внешнюю суровость, он прекрасный человек. Очень добрый и услужливый, у меня работает более десяти лет, так что успел фактически стать членом семьи.
Я кивнула и, переминаясь с ноги на ногу, произнесла:
– Что ж, я пойду.
– Да‑да, конечно. У нас еще будет время для разговоров. Гена вас проводит.
Дверь бесшумно открылась, и появился Геннадий. Надо полагать, все это время он стоял под дверью и подслушивал.
– Всего доброго, – пробормотала я, направляясь к двери.
– До завтра, – ответил хозяин.
Сопровождаемая шофером старика, я спустилась на первый этаж, все это время он молчал, но когда мы шли к калитке, произнес с насмешкой:
– Ты его очаровала.
– Я здесь не в прислугах, – ответила я. – Так что «тыкать» мне не смейте. Хотя приличные люди и прислуге не «тыкают».
– Я помню, что у тебя есть характер, – ухмыльнулся он.