Дамочка, скорее всего, там. По‑прежнему на цыпочках я прокралась к кабинету, опустилась на колени и приоткрыла дверь. Хозяйка с фонариком в руке стояла возле шкафа и, ловко орудуя одной рукой, выдвигала ящики один за другим, быстро перебирая какие‑то бумаги. Времени на это у нее ушло довольно много, а вот результатом она осталась недовольна, пробормотала: «Черт», – и, захлопнув шкаф, направилась к письменному столу. Сняла с шеи ключ на цепочке, открыла верхний ящик и начала в нем копаться. Вдруг она замерла и с подозрением посмотрела на дверь, а я, как была на четвереньках, сдвинулась в сторону, а потом припустила к своей комнате. Само собой, поведение женщины очень меня заинтересовало. Что она ищет в кабинете мужа? Завещание? Это казалось наиболее вероятным. Занятная семейка. Муж устроил мастерскую, в которую никого не пускает, а жена роется в его бумагах.
Приключений для одной ночи было достаточно, и я посоветовала себе лечь спать. Однако уснуть опять не удалось. Вновь послышались шаги, и дверь моей комнаты открылась. На этот раз я лежала лицом к стене, демонстрируя хозяйке спину. Она наблюдала за мной довольно долго. Я затаила дыхание, очень боясь себя выдать. Наконец, дверь закрылась. А я поняла, что спать в эту ночь решительно невозможно, раз обитатели дома ведут такую бурную жизнь. И сделала ответный ход: вышла в коридор, на этот раз не особо маскируясь. Если столкнусь с этой чертовой бабой, скажу, что иду в туалет.
До туалета я добралась без приключений, никого не встретив, а вот когда возвращалась назад, услышала, как льется вода. Свернула в узкий коридор и поняла, что нахожусь рядом с ванной хозяйки. В ванную вели две двери: одна из спальни Евгении Мироновны, другая из этого самого коридора. Я подошла к двери вплотную и прислушалась. Вполне возможно, что дамочка, как и я недавно, открыла воду, намереваясь с кем‑то доверительно поговорить. Никаких голосов. Однако странная все‑таки фантазия принимать душ среди ночи. Я направилась к ее спальне и повторила свой трюк, присела на корточки и потянула на себя дверную ручку. Дверь в ванную была распахнута настежь, но что там происходит, я бы при всем желании увидеть не могла, если бы не зеркало, огромное, в позолоченной раме, которое находилось справа от меня. В нем я и увидела отражение хозяйки. Она стояла перед умывальником и занималась самым обычным для женщины делом – красила волосы. Правда, в необычное время. Через минуту я с некоторым разочарованием вернулась в свою постель.
Лишь только голова моя коснулась подушки, на ум пришли слова Арсения о том самом придурке из фильмов ужасов. Кажется, я смогла оправдать его худшие опасения. Правда, отрубленные руки по этажу не разбросаны и волк‑оборотень у лестницы не поджидал, но атмосфера вполне соответствовала.
Второй день в доме антиквара едва не стал последним днем моего пребывания здесь. После завтрака мы с Аристархом Давыдовичем отправились в его кабинет. Однако мысль о работе его и сегодня не вдохновляла. О своем излюбленном герое он говорил весьма охотно, показал мне несколько гравюр под названием «Алхимия», сделал экскурс в историю герметизма, но ничего из сказанного стенографировать мне не пришлось.
То, что к работе над книгой хозяин относился с прохладцей, лишь убедило меня в подозрениях: у меня здесь совсем другая миссия. Знать бы наверняка, какая.
– Хочу вам кое‑что показать, – сказал Аристарх Давыдович и ткнул пальцем в сторону двухстворчатого шкафа. – Откройте.
Ключ, украшенный кисточкой, торчал в замке. Я его повернула, дверь открылась, а я едва не заорала от неожиданности. Прямо передо мной скалил зубы череп, глядя на меня пустыми глазницами.
– Простите, бога ради, что вас не предупредил, – забеспокоился Аристарх Давыдович. – В кабинете каждого уважающего себя алхимика должен быть человеческий скелет.
К тому моменту я уже пришла в себя и теперь разглядывала скелет с интересом, точно такой же стоял у нас в кабинете анатомии в бытность мою ученицей средней школы.
Шутники то совали ему в рот сигарету, то надевали на череп кепку, а однажды напялили на него спортивный костюм и пристроили за задней партой, где он и провел весь урок, не замеченный учителем, вызвав веселое хихиканье моих одноклассников и томление преподавателя, который не мог взять в толк, чего нам так весело накануне годовой контрольной.
– Алхимики, как правило, занимались врачебной практикой, – продолжил свои разглагольствования хозяин. – А такой вот экспонат был для них настоящим сокровищем. Правда, не всегда безопасным. Церковь подобное стремление к изучению человеческого тела не поощряла. Я зову его Мишей. Это мой старый приятель, – хохотнул старик. – Приобрел его много лет назад в магазине «Учебные пособия».
– Он настоящий? – спросила я.
– Вас интересует, действительно ли это человеческие кости? Сомневаюсь. Просто хорошая имитация.
«Пломбы в зубах – тоже имитация?» – задала я вопрос, правда, мысленно. Надо будет узнать, продают ли в «Учебных пособиях» настоящие скелеты.
– А почему Миша?
– Во времена моего детства жил рядом с нами некий дядя Миша, выпивоха и заядлый картежник. Невероятно худой и зубы вечно скалил. Когда я увидел этот скелет, подумал: вылитый дядя Миша. Но я вовсе не его собирался вам показать. Там на полке в ящике лежат щипцы, мерные ложки, весы и песочные часы. Этим вещицам цены нет. Их изготовили еще в семнадцатом веке.
Я подала ему ящик, и он стал перебирать находящиеся в нем предметы, которые особенно интересными мне не показались. Где‑то через час Аристарх Давыдович охладел к беседе и сказал, что до обеда я свободна.
Это известие пришлось весьма кстати, мне не терпелось встретиться с Арсением, и вскоре я покинула дом. Не успела я перейти улицу, как заметила машину, которая остановилась напротив калитки. Темно‑синяя «Ауди» с тонированными стеклами. Дверь распахнулась, и показался Бритый, подошел к калитке и нажал кнопку переговорного устройства. Через минуту он скрылся за углом дома, весьма уверенно двигая по дорожке. Без сомнения, его здесь ждали. Мне здорово повезло, что мы с ним не столкнулись. Он видел меня с Арсением, и мое водворение в доме навело бы его на интересные мысли, которыми он, скорее всего, поделился бы со стариком.
Впрочем, радоваться удаче, пожалуй, рано. А ну как старик расскажет ему о секретарше и он решит на меня взглянуть? Одно несомненно: эти двое хорошо знакомы, так что догадки моего возлюбленного не лишены оснований – обыск в доме Раисы люди Бритого устроили, скорее всего, по просьбе старика.
Я позвонила Арсению, и через пятнадцать минут он подъехал. Я ждала его в подворотне дома напротив, то и дело поглядывая в сторону калитки.
– Бритый здесь? – спросил Арсений, когда я села в машину.
– Появился двадцать минут назад. Интересно, что у них за дела с антикваром?
Строить предположения на этот счет он не спешил, а заключил меня в объятия. Я ничего не имела против, но на калитку продолжала поглядывать, а также успевала произнести несколько фраз в перерывах между поцелуями.
– Ты меня слушаешь? – сообразив, что Арсений чересчур увлекся, спросила я.
– Слушаю. Только ничего интересного так и не услышал.
– По‑твоему, поведение его жены вполне нормальное?
– Меня больше волнует твое поведение. Ты ни разу не сказала, что меня любишь.
– Неужели для этого нельзя найти более подходящее время?
– Так вся жизнь пройдет впустую. К черту старика с его тайнами. Я хочу тебя.
– Потерпи немного, – одергивая подол платья, взмолилась я. – Заниматься любовью в подворотне вовсе не предел моих мечтаний.
– Кто говорит о подворотне? Поедем домой…
– Да что за наказание! – рявкнула я, испытывая большое искушение не дожидаться, когда мы окажемся в его спальне, но тут возле калитки вновь появился Бритый.