– Да и это еще надо доказать, – ворчливо закончил Герман.
Вернувшись в дом и наскоро поужинав, я отправилась в ванную, но, привыкнув за полтора года к одиночеству, закрыв дверь, запереть ее попросту забыла. Едва успела раздеться, как она распахнулась, и появился Герман. От неожиданности я вскрикнула, схватив полотенце. Уверена, Герман не ожидал застать меня в ванной и в первое мгновение растерялся не меньше, чем я, но почти сразу на его физиономии появилась усмешка. Вместо того чтобы выйти, он сделал шаг вперед и привалился плечом к стене.
– Катись отсюда, – резко сказала я, злясь вовсе не на Германа, а на свою беспечность, он, чего доброго, мог вообразить, что дверь незапертой я оставила нарочно. Наверное, так и было.
– Не дергайся, – сказал он, сложил руки на груди и улыбнулся шире.
– Катись отсюда, – повторила я.
– Я не собираюсь тащить тебя в постель, если ты об этом, – спокойно заговорил он, и в самом деле не похоже, что подобное желание у него возникло, скорее он был уверен, это я вознамерилась его спровоцировать, чтобы постараться привязать к себе покрепче. Пожалуй, он имел к этому все основания, оттого я разозлилась еще больше, кляня и себя, и Германа, и дурацкую ситуацию, в которой оказалась. – Ты, должно быть, решила, что твоя красота растопит лед моего сердца, – язвительно продолжил он. – Ты – женщина, я – мужчина, и все неуклонно катится к большой любви. Так?
– Если ты уберешься отсюда, я смогу принять душ, а потом мы спокойно поговорим, к чему все катится…
– Заруби себе на носу, я не безмозглый пацан, у которого в штанах тесно. И даже красотка вроде тебя не заставит меня быть ручным. Я тебе не верю, а у меня нет привычки спать с бабой, которая у меня на подозрении. Очень может быть, что мне придется сдать тебя ментам, а поступать так с женщиной, с которой спишь, с моей точки зрения, все‑таки свинство. Так что пока я не убедился в твоей полной и безоговорочной невиновности, за свою честь можешь быть спокойна.
– Отлично, – кивнула я. – Но даже если убедишься, не спеши с любовью. Напрасно потратишь время.
– Серьезно? – поднял он брови в притворном удивлении. – Что так?
– Меня не интересуют мужчины.
– Это как же понимать? Ты лесбиянка?
– Нет.
– А… ясно. Для борьбы с нечистью ты должна сохранять непорочность? Это что‑то вроде монашеского пострига?
– Да, – ответила я, игнорируя издевку. – Это что‑то вроде монашеского пострига. Я должна сохранять непорочность.
Пару минут мы таращились друг на друга, наконец Герман досадливо покачал головой и распахнул дверь.
– То ли ты чокнутая, то ли все‑таки я, если с тобой связался. Сразу и не поймешь.
Он ушел, а я вздохнула с облегчением.
Утром я проснулась и по абсолютной тишине, царившей в доме, поняла, что Герман, скорее всего, опять где‑то разгуливает в одиночестве. Так и оказалось. Постель в его спальне застелена, чайник на кухне успел остыть, я перевела взгляд на часы, половина десятого. Герман ранняя птаха, неудивительно, что он успел покинуть дом. Я выпила кофе, гадая, где он может быть. Встречается с приятелями, которых у него в этом городе в избытке? Предпочитая делать это без меня. Не доверяет? Однако спокойно оставил меня в доме, хотя мог бы предположить, что я попытаюсь сбежать. По‑моему, он сам толком не знает, стоит мне верить или нет. Вчерашняя сцена служит этому подтверждением.
Я потянулась за мобильным с намерением позвонить Герману, но он, точно в ответ на мои мысли, позвонил сам.
– Проснулась? Во сне ты выглядела так трогательно, что я не рискнул тебя будить.
– Где ты?
– Пытаюсь кое‑что разузнать о Карпецком.
– Напоминать тебе об осторожности, наверное, бессмысленно?
– Почему же? Твоя забота так приятна, я могу решить, что ты ко мне неравнодушна…
– Просто твоя безопасность напрямую связана с моей.
– Напоминать тебе об осторожности, наверное, бессмысленно?
– Почему же? Твоя забота так приятна, я могу решить, что ты ко мне неравнодушна…
– Просто твоя безопасность напрямую связана с моей.
– Не лишай меня иллюзий, милая.
– Когда ты вернешься?
– Не знаю. В доме есть Интернет и телевизор, так что не скучай. – Он засмеялся, а я отбросила телефон и отправилась к компьютеру. Зашла на сайт Агнии Дорт, где были отчеты о встречах в магазинах. Фотографий набралось примерно три десятка. С максимальным увеличением я тщательно просмотрела каждую. Агния в окружении почитателей ее таланта. В основном это были совсем юные девушки. Ближе к книжным полкам стояли женщины постарше. На одной фотографии худой старик держал в руках подборку ее книг. И только один мужчина трижды оказался рядом с Дорт. Высокий, красивый. Со скучающим видом он стоял за ее спиной. «Скорее всего, это и есть Стас Карпецкий», – подумала я. Похоже, за исключением этих двоих, других мужчин на встречах не было.
Я решила еще раз просмотреть материалы об Агнии Дорт. Статьи не особо порадовали, они не содержали ничего такого, о чем я бы уже не знала. Никаких сведений о первом муже и сыне, второй муж упоминался лишь однажды. В заметке речь шла о каком‑то приеме, среди гостей был назван бизнесмен Вадим Лопухов и его супруга Агния Дорт. Вот, собственно, и все. Сведений о Стасе Карпецком немногим больше, что не удивило. Звездой российского спорта он так и не стал, хотя, судя по всему, вполне мог бы. Несколько весьма лестных отзывов, где он именовался не иначе как «надеждой нашей сборной», и довольно большая статья о происшествии, закончившемся для него больничной койкой. Карпецкий на своей машине возвращался после тренировки, когда на проезжую часть выскочила двенадцатилетняя девочка. Резко вывернув вправо, он влетел в фонарный столб. Сработали подушки безопасности, и это спасло ему жизнь. Левая нога была переломана в трех местах, колено раздроблено. Он перенес несколько операций, но в результате так и остался инвалидом. В аварии не было его вины, даже скорость он не превысил, о чем в статье говорилось особо. Виновницей аварии, безусловно, была девочка, рискнувшая перебежать дорогу в неположенном месте да еще впереди стоящего автобуса, в результате чего и заметила проезжавшую машину слишком поздно.
Я откинулась на спинку кресла и нахмурилась. Есть поступки, которые человек совершает машинально, не задумываясь. И этот был одним из них. Карпецкий знал, что затормозить не успеет, и в последний момент направил машину в сторону, прямо на фонарный столб, который не мог не видеть и избежать с ним столкновения тоже не мог. Он готов был спасти девочку ценой собственной жизни. Иными словами, действовал, может, и неосознанно, но, безусловно, как человек, для которого гибель ребенка – трагедия, даже если в этом и нет его вины. Теперь я очень сомневалась, что Карпецкий тот самый тип, которого мы ищем.
Я с самого начала связывала убийство Олега с найденной нами пещерой, Герман же был убежден: его друг погиб, став свидетелем того, как убийца прятал труп. Мою версию он в очередной раз высмеет, но я‑то была в ней уверена, хотя детали происходящего представить было не так просто. Что же там произошло в действительности? Об этом я и гадала весь день, то бродя по дому, то вновь возвращаясь к компьютеру.
За этим занятием меня и застал Герман.
– Ужинать будешь? – крикнула я, услышав, как хлопнула входная дверь.
– Встречался с приятелем в ресторане и успел перекусить, – сообщил Герман, заглядывая в мою комнату. – Надеюсь, ты не голодала, ожидая меня.
– Мне кажется, мы не там ищем, – сделав еще один круг по комнате, сказала я.
Герман устроился в кресле, закинул ногу на ногу и насмешливо на меня поглядывал.
– А где надо?
– Я бы покопалась в биографии генерала.