– Я уже готовилась к насмешкам, но Герман лишь покачал головой.
– Он не генерал. Ушел на пенсию полковником. Хотя ему и прочили генеральскую звезду, но…
– Но? – переспросила я, злясь на то, что он тянет с ответом.
– Ростоцкий Григорий Яковлевич – следак с большим стажем, – не спеша заговорил Герман. – В своем кругу человек известный и уважаемый. Кстати, отправил в тюрьму кучу народа, среди них были серийные убийцы. Считалось, что в делах подобного рода ему нет равных. То есть наш дядя спец по ловле маньяков. Конечно, можно предположить, что близкое знакомство с психами наложило отпечаток и дядя сам в конце концов свихнулся. Но как‑то сомнительно. Если из нашего короткого списка подозреваемых и следует кого‑то вычеркнуть, так это его.
– А что там с генеральской звездой? – спросила я, останавливаясь напротив кресла, в котором сидел Герман.
Он с большим усердием принялся рассматривать свои руки, я терпеливо ждала, наконец он поднял взгляд.
– Его сын не погиб в аварии. Он был убит вместе со своей семьей. Они отправились за город, в довольно уединенное место. Трое пьяных уродов решили, что им очень пригодится их машина. И убили всех, даже детей. – Я стиснула зубы и отвернулась. – При задержании они оказали сопротивление, в результате были убиты. Это официальная версия. О неофициальной догадаться нетрудно. Дело замяли, полковник вышел в отставку. Если хочешь мое мнение, он поступил правильно. Будь я на его месте, сделал бы то же самое, наплевав на генеральскую звезду и прочее. Ты по‑прежнему его подозреваешь? Только потому, что он купил участок с этой заброшенной шахтой?
Конечно, я обратила внимание, что он назвал пещеру заброшенной шахтой, тем самым давая понять, как относится к моей теории. Возразить что‑либо на его слова было трудно, и все же я попыталась:
– Он убил этих людей.
– Людей? Он убил подонков, которые заслуживали, чтобы их на бис пять раз пристрелили.
– Однажды переступив черту…
– Все, заткнись, – отмахнулся Герман. – Вероятно, с точки зрения закона он и не прав, но лишь идиот может заподозрить его в том, что он ловит кайф, убивая детей.
– Крайности опасно соприкасаются, – упрямо произнесла я.
– Возможно, но не в этом случае. Мужик был вне себя от горя, пристрелил эту сволочь и ушел на пенсию. Жена всего через месяц умерла от инфаркта, и теперь он живет в деревне. Может, пишет мемуары, а может, розы выращивает. Что ему еще остается? Кстати, к нему часто обращаются за консультацией. Его коллеги, сведущие в таких делах, некоторое помрачение рассудка непременно бы заметили.
– Ему проще, чем другим, скрыть то, что он желал бы сохранить в тайне.
– Черт… ты меня достала… Да он, может, даже знать не знает, что у него там на участке. Это же просто груда камней.
–Хорошо, – устало вздохнула я. – Вернемся к Карпецкому.
С самодовольным видом Герман принялся излагать то, что узнал о любовнике Агнии Дорт. Большинство сведений, на которые он потратил день, я успела почерпнуть из Интернета. Выходило, что рисковал он зря, весь день болтаясь по городу, но высказываться на этот счет я не спешила. Слушала его и кивала в нужных местах, а потом заговорила о том, что не давало мне покоя все это время.
– Он спас жизнь ребенку, рискуя собственной.
– Ага, – усмехнулся Герман. – Парень просто герой.
– Непонятно, что его вдруг заставило убивать.
– Непонятно? – хмыкнул он. – А по‑моему, все предельно ясно. Карпецкий подавал большие надежды, уже видел себя в сборной и вдруг… в один миг все мечты рухнули. Вместо блестящей карьеры – старая баба, на деньги которой он живет сейчас. И никаких перспектив. Единственное, что ему светит, работа охранником, но и в охрану, еще вопрос, возьмут ли, учитывая его хромоту.
И никаких перспектив. Единственное, что ему светит, работа охранником, но и в охрану, еще вопрос, возьмут ли, учитывая его хромоту. Для парня с амбициями это конец. Я считал, убийцей мог быть юнец, начитавшийся всякой дряни о, вампирах, и выбор жертв – девочки двенадцати‑четырнадцати лет – продиктован тем же. Но теперь… теперь все даже проще. Крахом своей многообещающей карьеры Карпецкий обязан девочке‑подростку…
– И возненавидел их всех?
– Вот именно.
– Согласись, что способ, которым он убивает…
– Да‑да, – перебил Герман. – Согласен. Игра в вампиров больше бы подошла свихнувшемуся малолетке. Наверное, общение с Упырихой не пошло на пользу, а может, это своеобразная месть ей. Вряд ли он испытывает к этой бабе особо добрые чувства.
– Почему же, – не согласилась я. – Агния пришла к нему на помощь в самую трудную для него минуту.
– Но взамен потребовала слишком много. Он полностью зависит от ее капризов. Фактически принадлежит ей. И в любой момент может оказаться на улице.
– Она любит его.
– Она его на пятнадцать лет старше. Твое мнение о любви для меня загадка, но лично я считаю, что любовь не терпит неравенства. Когда один полностью зависит от другого, рано или поздно на смену благодарности приходит ненависть, явная или удачно скрываемая. И чем больше ты обязан человеку, тем сильнее его ненавидишь.
– Это суждение ты вынес из личного опыта? – усмехнулась я.
– Куда мне, наслушался умников, – съязвил Герман.
В общем‑то, я была готова с ним согласиться, и, с моей точки зрения, любовь – удел равных, но…
– Мы ничего не знаем об их отношениях, – вздохнула я.– Возможно, она куда больше зависит от своего любовника, чем он от нее.
– Ага. Денежки‑то ее, а у парня, судя по всему, ни гроша за душой. Прибавь к этому ее известность или хотя бы популярность. Как раз то, о чем он мечтал. Выбор жертв, способ убийства и тот факт, что через несколько дней после исчезновения девочки и смерти Олега хозяева исчезают из своего дома и затевают ремонт, который вроде бы совсем не нужен, говорят против него.
– Где сейчас Агния, неизвестно? – спросила я. Герман поморщился.
– Нет. Дамочка вообще отличается скрытностью. У Карпецкого квартира в городе, куплена год назад и, скорее всего, на деньги любовницы, там он появляется от случая к случаю, и всегда не один. По крайней мере, так утверждают соседи.
– Ты и там успел побывать, – покачала я головой.
– Не я. Попросил приятеля, он знаком с местным участковым, а тот дядя старой закалки, хорошо знает, что творится на его участке. Он же сообщил интересную деталь: Карпецким интересовались люди из отдела по борьбе с наркотой, парень попал в их поле зрения, когда всерьез взялись за ночные клубы.
– То есть Карпецкий имеет отношение к торговле наркотиками?
– Я думаю, дальше подозрений дело не зашло, иначе бы он был уже за решеткой. Хотя, учитывая немалые деньги любовницы и ее связи, вполне могли отмазать. По слухам, после аварии у него были жуткие боли из‑за раздробленного колена, и он сам подсел на эту дрянь. Учитывая его общее душевное состояние, более чем вероятно. Хотя слухи – это лишь слухи. Портретик вырисовывается вполне подходящий. И еще одна деталь. Немаловажная, на мой взгляд. Я бы даже сказал, ключевая. Секретарь Агнии Дорт, Ольга Викторовна Хромова, по образованию фельдшер и работала в той самой клинике, где после аварии лежал Карпецкий.
–Иными словами, она не секретарь, а скорее сиделка? – нахмурилась я.
–Числится секретарем, а чем она занимается в реальности… Уверен, присматривает за нашим мальчиком. – Новость произвела впечатление, я еще раз прошлась по комнате, размышляя. – Мне покоя не давали эти решетки на окнах и дверь с сейфовыми замками, – после минутной паузы продолжил Герман.