– Чай пей, мозги на место встанут.
За чаем я передала разговор с Рахматулиным и о своем путешествии на кладбище сообщила.
– Вот гад, – выругалась Сонька, – а ведь влюблен был. Чтоб ему в тюрьме сгнить! – Немного отдышавшись, она спросила:
– Но если могилу не раскапывали, откуда он знает, что там пусто? Может, есть какой прибор, чтоб определить, есть ли что в земле?
– Чепуха это, Софочка, может, и есть такой прибор, только откуда он у Рахматулина? Витька поступил бы проще: сунул в лапы мартышкам по лопате и велел: «Копайте».
– Но не копали. А он знает, что в могиле пусто. Нет, моих извилин на это не хватает.
А твоих?
– Моих тоже.
– А кто должен появиться в нашем окружении?
– Думаю, те, кто Славку увел.
– И он их не знает? Да что ж это за бандит такой, коли не ведает, что у него под носом творится?
– Он, может, и ведает, а вот мы – нет.
Ладно, ложимся спать. Устала я, еле на ногах стою.
Однако спать не получалось, мы продолжали изводить друг друга бессмысленными вопросами. После часа ночи в дверь позвонили. Мы вздрогнули и уставились друг на дружку.
– Не открывай, – зашептала Сонька.
Я подошла к двери и робко спросила:
– Кто там?
– Маргарита, открой, это я, Игорь.
Я облегченно вздохнула и открыла дверь.
Гоша выглядел так, словно встретил привидение.
– Ты чего? – опять испугалась я.
– Разговор есть.
Тут вышла перепуганная Сонька, тараща глаза.
– Чего по ночам людей пугаешь?
– Просто так не пришел бы. В общем, дело такое. Я сегодня с Брауном ездил, сопровождал то есть. Встретился он с каким‑то мужиком. Такой солидный, и разговор у него… короче, не из наших. Они с Брауном о Рахматулине говорили. Тут такое дело: убийство заказное…
– Ну и что? – взъелась Сонька. – Мыто здесь при чем? Стоило людей будить, чтоб страшные сказки рассказывать.
– Потому и бужу, что все это вас напрямую касается. Рахматулин киллера нанял, чтоб с одним мужиком разделаться, из какой‑то фирмы мужик, и дела там, нам не разобраться. Так вот, киллер заказ выполнил. Человек он серьезный, о нем прямо легенды ходят, вроде никто и никогда его не видел, а кто видел, тот уж не расскажет.
Кличка у него Оборотень. И связаться с ним можно было только через одного человека:
Илью Большакова. Смекаете, куда ветер дует? Этот самый Большаков должен был киллеру деньги передать, плату за убийство и то есть. Большие деньги. Только сгинул он вместе с большими деньгами, и ни одна живая душа не знает, что с ним. Рахматулин должен с киллером расплатиться, а чем?
– Что ж, у него денег нет? – удивилась Сонька.
– Таких, может, и нет. Их ведь собрать надо, а деньги в деле. И Оборотень на него зуб поимел, потому как оплата задержалась и человек Витькин сгинул. Хотя, может, сам Оборотень его и пришил, поди разбери. Короче, Браун решил во всем этом поучаствовать, уж очень ему хочется, чтобы Оборотень его от Витьки вашего избавил.
– Дела, – сказала Сонька, – еще б понять чего‑нибудь.
– Только это еще не самое паршивое.
Браун сказал, слух прошел, что две какие‑то девки убийц Большакова видели собственными глазами, видели, как труп его на деревенском кладбище зарывали, и сами потом к Рахматулину пришли и в доказательство большаковский медальон показали.
– Вот гад! – ахнула Сонька. – Выходит, мы вроде приманки.
– Точно. Найти вас проще простого.
Брауну на это много времени не понадобится.
Брауну на это много времени не понадобится. И не только Брауну. Если Оборотень Большакова не убивал, ему тоже интересно будет на убийц взглянуть. А теперь вы мне скажите: что на кладбище видели?
– Ничего. Максимыч, может, и видел, но нам не сказал, – прервала я затяжное молчание.
– Маргарита, мотать вам надо. Убьют вас ни за что ни про что, и понять ничего не успеете.
– Куда нам бежать? – вздохнула я. – Прятаться? Не найдут, так от тоски свихнешься, много ли напрячешься. Нет, прятаться я не буду. Ты как? спросила я Соньку.
– Я – как ты. Скажешь прятаться – спрячусь, нет – значит, нет. Беженцев и без нас хватает, может, побираться начать на старости лет?
– Дуры вы, вот схлопочете пулю…
– Ты нас не пугай, сбежать всегда успеем, может, как‑нибудь и выкрутимся.
– Ага, давайте.
– Они что же, при тебе говорили? – спросила я.
– Как же… по нужде пошел, а они по аллее прогуливаются, вот я, точно индеец, за ними…
– Ты, Гош, поаккуратней.
– Поучи… Уезжаете или нет?
– Не‑а, – ответила Сонька, выдав лихую улыбку. – Гретка умная, что‑нибудь придумает. Что мы, дуры какие, квартиры бросить и без штанов бежать, нет уж, мне наш город нравится, пусть другие бегут.
– Отважная очень, – съязвил Гоша. У меня не было Сонькиного оптимизма, но как‑то так выходило, что бежать нам некуда.
Проводив Гошу, мы легли спать, только уснуть оказалось делом нелегким.
Сонька глаза в потолок таращила, потом ко мне полезла:
– Гретка…
– Помолчи.
– Может, нам правда сбежать. Страшно.
– Будет совсем страшно, сбежим. А сейчас заткнись.
– Ты подумать хочешь? Думай, думай… – Сонька затихла и лежала, не шевелясь. А я пыталась думать. Первый стопроцентный факт – Большаков зарыт у амбара. Но знаем об этом только мы, для остальных это совсем не факт. Второй: убийца – парень на «восьмерке», его я видела в ту ночь. Номер машины имеется, и установить владельца нетрудно. Здесь сразу два «но»: во‑первых, это опасно, во‑вторых, машина может быть ворованной. Кто‑то схватил связного, то есть Илью Большакова, и зверски пытал. С какой целью? Хотел узнать, где деньги? Сомнительно: деньги должны были находится у него. Хотел узнать, кто такой Оборотень?
Зачем? Допустим, он просто любопытный.
Или имел на Оборотня зуб. Или смертельно боялся его. Большаков мог рассказать о киллере, а мог и не рассказать, хотя очень сомнительно, что человек смог вынести такие пытки и промолчать. У Рахматулина сейчас требуют деньги. Кто? Оборотень, пожалуй, это тоже факт, именно он Витьку звонками в тоску вгоняет. А Витька распускает слух, что мы видели убийц. Для чего?
Для того, чтобы их выманить. Их или Оборотня. Может, он решил деньги сэкономить и с ним разделаться? Рахматулин врет, что проверял могилу. Почему? Объяснений этому я не нахожу. Теперь во все это еще и Браун вмешивается, пылая желанием разделаться с конкурентом. И мы умудрились влезть во всю эту кашу. Пора бежать! Я вздохнула, Сонька сразу заворочалась.
– Злиться не будешь, если спрошу: чего надумала?
– Спи, несчастная.
– Мысли одолевают. Чего делать‑то будем?
– Будем ждать гостей.
Будильник зазвенел в половине седьмого. Сонька делала вид, что его не слышит.
На работу мне сегодня к десяти, но по средам, а сегодня среда, я хожу за молоком.
Тяжко вздохнув, накинула халат. Мир с утра выглядел серым и скучным.
– Гретка, молочка бы, – пробубнила Сонька.
– Убить бы тебя! – в сердцах ответила я и пошла в ванную.