Такому убить человека, должно быть, не в диковинку… Я ничего о нем не знала, но была уверена – он убийца. Лет тридцати пяти, может, меньше, высокий, плечистый, на первый взгляд неповоротливый увалень, но только на первый, понаблюдав за ним некоторое время, становилось ясно, впечатление это обманчиво, повадками он напоминал кобру: пугающее спокойствие – и вдруг молниеносный бросок. Его способность сидеть часами, практически не двигаясь, приводила меня в ужас, было в этом что‑то звериное. Он закидывал ногу на ногу, устремлял взгляд в пространство и монотонно двигал челюстью, свесив руки с подлокотников кресла. Широкая ладонь с короткими пальцами тоже рождала ассоциации с животным, впечатление усиливали рыжеватые волосы, покрывавшие руки, точно шерсть лапу зверя. Лицо беспокоило некой не правильностью, оно было явно асимметричным, верхняя губа вздернута, точно он презрительно усмехался. На второй день, когда он провожал меня в туалет, я поняла, в чем дело: с левой стороны, ближе к уху, лицо его было изуродовано шрамами, которые успели затянуться, скорее всего след старого ожога. Я боялась оставить с ним Сашку даже на минуту и с ума сходила от беспокойства, когда он провожал ее в туалет. Казалось, в нем начисто отсутствовали нормальные человеческие эмоции, и это было страшнее всего.
Третий охранник, парень лет двадцати семи, шатен с ярко‑синими глазами. Я почти сразу сделала на него ставку. К тому времени окончательно стало ясно: живыми нас отсюда не выпустят. Если я хочу спасти Сашку, необходимо что‑то предпринять, попросту говоря, сбежать, а без посторонней помощи это дело безнадежное. Появление Олега, а именно так звали парня, зародило в моей душе робкую надежду. Прежде всего он улыбнулся мне, лишь только устроился в кресле, а псих, так я мысленно окрестила второго охранника, исчез с моих глаз. Я поспешно отвернулась, он не сказал ни слова, но где‑то через час предложил:
– Может, хотите чаю?
– Нет, – ответила я, не поворачиваясь к нему.
– Может, Саше что‑нибудь надо? Есть сок, ананасовый и персиковый.
Такая забота в первое мгновение вызвала у меня приступ бешенства, хотелось орать, топать ногами и послать этого Олега к черту с его добротой. Конечно, я себе этого не позволила и ответила:
– Спасибо, ничего не надо.
– Мама, я хочу сок, – зашептала мне на ухо Сашка, и пришлось обратиться к парню. Сок он принес и, передавая мне пакет и пластиковый стакан (иная посуда отсутствовала, может, они опасались, что я по примеру графа Монте‑Кристо начну рыть подкоп алюминиевой ложкой?), так вот, передавая мне пакет, он опять улыбнулся, и выглядело это вполне по‑человечески.
Но радоваться я не спешила. Нормальные люди женщин и детей не похищают, следовательно, обольщаться тем, что парень так мило улыбается, не стоит. Как известно, маньяки часто выглядят тихими, скромными людьми, которым ты охотно доверишь перевести через дорогу своего ребенка. Однако вскоре во мне затеплилась надежда, а потом появилась мысль, что при правильном подходе я смогу убедить его помочь мне выбраться отсюда.
Когда находишься с человеком в одной комнате восемь часов подряд на протяжении нескольких дней и при этом ни ты, ни он ничем особо не заняты, поневоле начинаешь приглядываться к человеку и узнавать его. Так вот, очень скоро я решила, что с Олегом мне повезло, он хороший парень. Приходилось только удивляться, какая нелегкая занесла его в эту компанию. Он был не прочь поболтать, а я слушала и время от времени кивала, никакой ценной для меня информации разговоры не несли, он болтал о погоде, о рыбной ловле, о фильмах, которые смотрел на днях, еще рассказывал о племяннице, которой, как и Саше, четыре года. Племянницу он очень любил, лишь только он вспоминал о ней, лицо его становилось нежным и даже красивым.
На следующий день он явился на дежурство с большим пакетом под мышкой, сменил на посту Славу и, как только тот ушел, развернул пакет.
На следующий день он явился на дежурство с большим пакетом под мышкой, сменил на посту Славу и, как только тот ушел, развернул пакет. В нем оказался альбом для рисования, карандаши и краски, а также две толстые книжки сказок. Сашкиному счастью не было предела. Она рисовала целый день и вроде бы на время забылась.
– Мама, нарисуй зайчика, – попросила она. Художником я была весьма посредственным, и заяц у меня вышел похожим на оригинал лишь длиною ушей, но Сашке он понравился, она весело хохотала, тыча в него пальцем.
– А я умею рисовать бегемота, – заявил Олег, с улыбкой наблюдая эту сцену. – Хочешь, тебя научу?
– Хочу, – обрадовалась Сашка, и через минуту они устроились рядом и занялись рисованием. Будь у меня под рукой что‑то тяжелое, мне бы ничего не стоило подойти со спины и огреть Олега по голове. Если в доме мы втроем (а так, судя по всему, и было), это реальный шанс выбраться, да вот беда, ничего тяжелого под рукой не было.
Возможно, такие мысли не делали мне чести: человек с пониманием отнесся к нашему положению и пытался облегчить его в меру сил, надо бы спасибо сказать, а не вынашивать коварные замыслы, но мне на это было наплевать, я думала лишь о том, как спасти своего ребенка. В общем, пришлось лишь горько сожалеть, что я упустила такую возможность.
Урок длился где‑то около часа, и Сашка была совершенно счастлива, когда смогла самостоятельно нарисовать бегемота.
– Молодец, – похвалил Олег и отправился на свое кресло, а я стала читать дочке сказку.
К концу своей смены он сделался менее разговорчивым и вроде бы даже погрустнел. Около восьми появился псих, вошел, по привычке огляделся, не поздоровался с Олегом, должно быть, считая это излишним, и тут взгляд его упал на альбом и краски, которые все еще лежали на лавке.
– Это что? – вдруг спросил он, разворачиваясь к Олегу, тогда‑то я впервые услышала его голос, он был неприятным, под стать его внешности.
– Что? – удивился Олег. Голос его звучал неуверенно, он сам это почувствовал, откашлялся и сказал:
– Что особенного? Принес девчонке краски… – Договорить он не успел. Псих легко приподнял его с кресла и ударил так, что Олег пролетел пару метров и, не удержавшись на ногах, упал.
– Придурок, – покачал головой псих, перевел взгляд на меня и бросил:
– Успокой ребенка. – Потому что перепуганная Сашка зашлась отчаянным криком: ранее таких сцен ей наблюдать не приходилось, да и мне тоже, поэтому напугана я была не меньше, хоть и не издала ни звука.
Олег поднялся и, не глядя в нашу сторону, поспешно ушел, а мы с Сашкой забились в угол, спиной к этому мерзавцу, боясь повернуться, и так просидели до тех пор, пока Сашка не начала дремать. Рано утром его сменил Слава, и я вздохнула с облегчением. Восемь часов тянулись очень медленно, я гадала, появится сегодня Олег или нет. Психу ничего не стоило рассказать о происшедшем своим хозяевам, и у Олега могли быть неприятности. Скорее всего парня заменят другим охранником.
Однако в положенное время он появился в доме. Увидев его, я не смогла скрыть вздоха облегчения. Как только мы остались одни, Олег достал из сумки куклу Барби и протянул Сашке:
– Держи, это тебе в подарок от моей племянницы.
– Не надо, – испугалась я.
– Вашей дочке не нравится Барби? – улыбнулся он.
– Не в этом дело. У вас будут неприятности. Этот человек… не знаю, как его зовут…
– Да пошел он… Что плохого в том, что я принес куклу? Девочка целый день взаперти, надо же ей чем‑то играть.
– Спасибо вам, но… я не хочу, чтобы он…
– Он что, приставал к вам? – нахмурился Олег.