Они поехали в противоположную сторону от станции через лес по еле заметной лесной дороге. Когда машина скрылась с глаз, я решилась приподняться.
– Дядька в доме? – испуганно спросила Машка, отказываясь верить в происходящее. Я молча кивнула. – Надо бежать на станцию, вдруг…
В то, что мужчине могла понадобиться помощь, я даже не надеялась. Он мертв. И я бы очень хотела, чтобы смерть его наступила раньше, чем вспыхнул дом. При мысли о том, что он сгорел заживо, тело сводило судорогой.
– Мы ему не поможем, – сказала я тихо. – Надо сматываться.
– А как же…
– Давай поторопимся, – перебила я.
По дороге мы тоже не пошли, отправились через лес, рискуя заблудиться. Пожар, скорее всего, заметили, если будет следствие, жители деревни, безусловно, расскажут о нас, но я надеялась, что отыскать нас в большом городе по описанию трех стариков будет невозможно. Идти в милицию мне и в голову не пришло. Не очень‑то я ей доверяла. А с нашей биографией нам там вряд ли поверят. Замучают вопросами. Зато если убийцы узнают о нас, а они, я была уверена, непременно узнают, отправься мы в милицию, найдут нас не в пример быстрее и церемониться не будут. Значит, надо спешно выбираться отсюда и забыть о том, что видели.
Все это я внушала Машке, пока мы шли к станции. Тишину леса взорвала пожарная сирена, и в просвете между деревьев мы увидели красные машины.
– Вот что, – вздохнула я, – пожалуй, на станцию возвращаться не стоит. Они найдут труп…
– Юлька, я ничего не понимаю. Где Пашка? А вдруг он придет сюда? За что они дядьку убили? И кто такие эти типы?
– Бандиты, – ответила я. – Они его искали, это ясно. Должно быть, выследили. Не мог же он безвылазно в доме сидеть. А как это все связано с Пашкой… В общем, не зря болтали, что у него неприятности. Я надеюсь, он нашел укрытие получше.
– И что теперь? – заглядывая мне в глаза, продолжала Машка задавать вопросы. – Как мы будем его искать?
– Не знаю. Давай для начала выберемся отсюда.
Мы долго шли по лесу вдоль железнодорожного полотна. Наконец лес расступился, и мы выбрались на шоссе. До города решили добираться автостопом. Мы стояли на обочине, испуганные и оттого молчаливые, и ждали попутного транспорта. Движение здесь оживленным назвать никак нельзя, минут за пять проехали только три машины, да и то в противоположном направлении. Места дачные, а дачникам возвращаться в город еще рано. Тут на дороге возник «Мерседес». Я намеревалась его проигнорировать – по моим представлениям, хозяева роскошных тачек в дополнительном заработке не нуждаются, а заводить знакомства желания не было.
«Мерседес» притормозил, а потом плавно остановился возле нас, без всякого нашего к тому стремления. Дверца со стороны пассажира распахнулась, а мы с Машкой переглянулись, после чего решили сесть. Мужчина был один, что, собственно, и подвигло нас на подобное действие. На вид ему было лет тридцать пять, и он, как и мы, не тяготел к знакомствам. По крайней мере, никаких попыток познакомиться не предпринимал. Спросил, куда мы едем, и, услышав ответ, удовлетворенно кивнул, а я успокоилась, решив, что мужчина просто хороший человек и не прочь сделать доброе дело, скрасив дорогу беседой.
Если бы я тогда знала, какую гнусную шутку выкинет судьба и в чьей машине мы тогда оказались… Но знать этого я, разумеется, не могла, смотрела в окно и время от времени пожимала Машкину руку. Машка продолжала нервно вздрагивать. Наверное, мужчина заметил наше волнение, поглядывал в зеркало, а потом все‑таки спросил:
– С дачи возвращаетесь?
– От друзей, – туманно ответила я.
– Из Демихова?
Я не знала ни одной деревни в округе и согласно кивнула.
– Из Демихова?
Я не знала ни одной деревни в округе и согласно кивнула.
– И у кого вы там были в гостях? – В вопросе не было подвоха, мужчина просто проявил любопытство.
– Мы, собственно, не из самого Демихова.
Тут мужчина взглянул в зеркало и поспешил прижаться к обочине, давая дорогу двум пожарным машинам.
– Где‑то пожар, – сказал задумчиво. – Дым был виден над лесом. Кажется, в Сосновке горело.
Не успела я порадоваться, что он потерял интерес к тому, где мы гостили, как Машка вдруг выпалила:
– Это одинокий дом сгорел, в лесу, что напротив села.
Я до боли сжала ее пальцы, она испуганно замолчала, а мужчина повернулся, сказал неопределенно: «Да?» – и тоже замолчал.
С какой такой радости Машка вдруг заговорила, она и сама объяснить не могла. Я думаю, это и было то, что принято называть судьбой. Стечение обстоятельств. Вроде бы малозначащие совпадения, которые приводят человека к краху всей его жизни. Мы могли уйти от одинокого дома на берегу чуть раньше и не стали бы свидетелями убийства, мы могли чуть позже выйти на дорогу и не встретить мужчину с проницательными глазами, смуглым красивым лицом и неторопливой манерой произносить слова… Уже потом, увидев портрет в газете, я поняла, на кого угораздило нас тогда нарваться и как Ник, в результате все тех же незначительных совпадений, смог легко найти нас, собирая по зернышку сведения, как птаха божья: словечко здесь, словечко там, и вот разрозненные факты уже складываются в картинку, на которой как будто стрелка с надписью: «Они там».
– Высадите нас возле главпочтамта, – попросила я, когда мы въехали в город.
– Где вы живете? – поинтересовался он.
– На Сурикова, – ответила Машка, сказав зачем‑то правду. И вновь судьба!
– Нам по дороге.
Он подвез нас к самому дому. Денег, разумеется, не взял. Мы поблагодарили и вошли в подъезд. Надо признать: возникло у меня в тот самый момент скверное, саднящее чувство, но я списала его на недавние события – а какому ж еще чувству быть, когда, можно сказать, на твоих глазах убили человека?
В ту ночь мы не спали. Лежали в темноте, прижавшись друг к другу, боясь нарушить молчание. Во вторник, после работы по дороге домой, я купила газету. О пожаре небольшая заметка на третьей странице в разделе «Происшествия». Сгорел дом, обнаружен труп со следами насильственной смерти. Установить личность убитого, а также владельцев дома пока не удалось. Ведется следствие.
– Выходит, о нас они не знают? – вслух подумала Машка.
– Может, и знают. Хотя, если повезло…
* * *
Прошло несколько дней. Нас никто не искал, и я понемногу успокоилась. Мысли мои вернулись к Пашке, то есть я о нем думать не переставала, но теперь во мне зрела убежденность, что его надо найти как можно скорее, и не только потому, что я очень хотела его видеть. Если он как‑то связан с убитым, то дела его и впрямь скверные.
И мы с Машкой вновь отправились на поиски. Приставали с расспросами к знакомым, просили передать при случае Пашке, что мы вернулись. Люди кивали, чтобы от нас отделаться, и я не особо верила, что все это поможет мне его найти, но другого способа не знала.
В один из вечеров мы забрели в бар неподалеку от центра. Хозяин, мужчина лет пятидесяти, предпочитал сам стоять за стойкой. Когда‑то Пашка любил бывать здесь. Завидев нас, Виктор Петрович, которого давние знакомые звали просто Петровичем, улыбнулся нам и дежурно спросил:
– Как успехи?
– Не очень. Люди говорят, что Пашка в городе, но я в это не верю. Если бы было так, он бы нашел возможность со мной встретиться. – Петрович пожал плечами.