– Если он вдруг позвонит, – добавила я, глядя ему в глаза, – передайте, что я была в доме.
– В доме? – Он нахмурился, а я кивнула:
– Да. В доме. Он поймет.
Понять Пашка мог лишь в том случае, если был связан с убитым. Если не это обстоятельство, то хотя бы любопытство должно было его заставить позвонить мне.
Машка поглядывала на меня с сожалением, торопливо отводя взгляд, лишь только я поворачивалась к ней. Наверное, ей все чаще приходила в голову мысль, которая и меня не раз посещала: Пашка не хочет, чтобы его нашли, то есть вовсе не стремится к встрече со мной. То, что он упорно молчал все эти годы, тому подтверждение. Предположим, он не мог приехать или сообщить свой адрес из‑за своих неприятностей, но пару писем отправить был вполне способен.
Не знаю, чего больше было в этих поисках, любви или ослиного упрямства, но каждый вечер все повторялось. В пятницу Машка вдруг сказала, когда мы шли из одного бара в другой:
– Он что‑то выбросил.
– Кто? – не поняла я.
– Дядька, которого убили. Он что‑то выбросил в кусты, помнишь? Он не хотел, чтобы эти типы нашли эту вещь. Я все думала, думала и решила: ее они и искали. Оттого и сожгли дом. Он им ее не отдал, а они были уверены, что вещь где‑то здесь, при нем то есть. Вот и сожгли.
– Он мог ее закопать, к примеру.
– Ага, мог… Только ведь мы с тобой знаем: он ее не закапывал. Она валяется где‑то в кустах.
– Ее могли найти пожарные или следователи, что более вероятно. Труп со следами насильственной смерти, значит, они просто обязаны были все вокруг как следует осмотреть.
– Возможно, и нашли. Но сдается мне, она до сих пор там лежит.
– Что, по‑твоему, это может быть?
– Понятия не имею. Давай махнем туда и поищем.
– Не стоит нам там появляться.
– Мы можем сойти на соседней станции и к дому идти пешком. У нас есть карта. Ну, так что?
Разумеется, мы поехали. Потом шли вдоль железной дороги до переезда, оттуда к дому, точнее, к тому, что от него осталось. Осталось немного. Почерневший кирпич фундамента и груда мусора. Пожухлая трава вокруг и обгорелые, с желтой листвой ветки ближайших деревьев завершали безрадостную картину. Мы сразу же направились к кустам. Что, собственно, мы ожидали найти, мы и сами не представляли, и потратили много времени, ползая по земле. Обшарили, кажется, все. И ничего не нашли.
– Значит, ментам повезло, – вздохнула Машка.
Я потерла исцарапанное предплечье, подняла голову и.., увидела кассету. Обыкновенную кассету для видеокамеры, которая застряла между веткой кустарника примерно в метре от земли. Я взяла кассету и протянула Машке.
– Как думаешь, это то, что мы ищем?
– Похоже, что так, – улыбнулась она. Ее радость была мне не очень‑то понятна, но я тоже улыбнулась. – Не думаю, что кассеты произрастают на деревьях, так что повезло все‑таки нам, а не ментам.
Везение тоже представлялось мне сомнительным. Машка на всякий случай еще раз все кругом тщательно осмотрела, и мы сошлись во мнении, что ничего здесь больше не найдем. Той же дорогой мы шли к электричке, кассета лежала у меня в сумке, а Машка гадала, что на ней может быть.
– Что‑нибудь скверное, – хмурилась я. – Из‑за нее человека убили.
– Так хочется посмотреть… А тебе? – забегая вперед, спросила Машка.
Я пожала плечами.
– Иногда лишние знания вредят.
– Это ты про ненужных свидетелей? – загрустила она.
– Ага, – кивнула я. – Знать бы, что с этой кассетой теперь делать.
– Для начала посмотреть, что там.
Но посмотреть было не так просто: видеокамеры у нас в наличии не имелось, равно как и видеомагнитофона. Забегая вперед, скажу: запись мы так и не увидели. Только через несколько лет я узнала, что было на пленке.
В тот вечер мы вернулись поздно. Подойдя к квартире, услышали, что в прихожей надрывается телефон. Звонили нам редко, и такая настойчивость удивила, я поспешно открыла дверь, сняла трубку и.., едва не свалилась в обморок. Звонил Пашка.
– Привет, – сказал он. Голос его звучал как‑то странно, точно он запыхался после быстрого бега.
– Ты? – только и спросила я.
– Разумеется, я. Что это значит? – понижая голос, задал он вопрос. – Ты сказала, что была в доме…
– Да, была.
– В каком доме и почему я должен об этом знать?
Его слова здорово меня разозлили. На самом деле меня, конечно, разозлило другое: Пашка и не собирался звонить, пока не узнал о доме, и сейчас позвонил вовсе не потому, что испытывал ко мне какие‑либо чувства, – его интересовало, что там произошло. И я довольно раздраженно сказала в трубку:
– Если ты звонишь, значит, прекрасно знаешь, о каком доме идет речь.
Некоторое время он молчал, я тоже молчала. Машка рядом стискивала в волнении руки, усиленной мимикой пытаясь что‑то донести до моего сознания, но совершенно напрасно. Я вслушивалась в Пашкино дыхание и в биение своего сердца.
– Что ты видела? – наконец спросил он.
– Я видела, как его убили.
– О черт, – зло выругался Пашка и горячо зашептал:
– Никому об этом ни слова. Слышишь? Никому. И Петровичу зря сказала, он может сообразить. Забудь о том, что видела. Эти типы настоящие убийцы, они психи, понимаешь?
– Понимаю. Я даже смогла убедиться в этом. – Секунду я колебалась, стоит говорить или нет, и все‑таки сказала:
– Кассета у меня.
Пашка вновь замолчал, но теперь пауза длилась недолго.
– Как она оказалась у тебя?
– Тот дядька успел выбросить ее в окно, а я нашла.
– Тебя не заметили?
– Нет.
– Все равно будь очень осторожна. – Он помедлил и добавил:
– Пожалуйста.
– Что на этой кассете?
– Бомба. Встретимся завтра, принесешь кассету с собой. Если заметишь что‑нибудь подозрительное, сразу же уходи. Ты поняла?
– Конечно.
– Конечно… – передразнил он. – В прошлый раз ты тоже сказала «конечно» – и что из этого вышло? Кассету держи в кармане, в случае чего сразу от нее избавься. Встретимся в два часа на площади Победы, возле фонтана. Ты с Машкой? – помедлив, спросил он.
– Конечно.
– Передай ей привет.
– Что значит «бомба»? – хмурилась Машка, вертя кассету в руках.
– Это значит, что, если она попадет не в те руки, будет большой скандал.
– А Пашкины руки те?
– Откуда я знаю? Завтра идем или нет?
Машка была изумлена вопросом.
– Конечно. Ты же хотела его увидеть.
Разумеется, я хотела. Но теперь очень сомневалась, что исполнение желания принесет мне радость. Скорее наоборот. Но на следующий день в 13.45 мы с Машкой были на площади. В этом смысле прошлый опыт ничему ее не научил – она категорически заявила, что пойдет со мной.
На счастье, народу на площади было очень много. В основном, конечно, туристы. Жара стояла страшная, и народ старался держаться поближе к фонтану. Мы пристроились на зеленой травке, держа в поле зрения все четыре дорожки, что сходились у фонтана, и пытались не пялиться на часы каждые десять секунд.