Дед стоял возле окна и пялился в пустоту. Так он обычно пытался справиться с гневом. А то, что он сейчас разгневан, было ясно без слов. В фигуре заметное напряжение, челюсти сжал, повернул ко мне голову с большой неохотой, должно быть, тошно было ему видеть мою физиономию.
– Привет, – тоненько сказала я, опять же бочком пробравшись к креслу.
Дед выждал еще полминуты и наконец‑то повернулся к окну спиной.
– Что тебе понадобилось у Никитина? – спросил он вроде бы спокойно, то есть его голос звучал ровно, но я‑то знала, как обманчиво это впечатление, и расслабляться не спешила.
– В трех словах или подробно? – забеспокоилась я, давая понять, что очень ценю его время.
Дед смерил меня взглядом, устроился в кресле напротив и произнес:
– Подробно.
– Хорошо, – с готовностью отозвалась я. – Несколько дней назад на том самом приеме ко мне подошла женщина по имени Луганская Светлана Геннадьевна. Помнишь даму в красном платье? – Дед поморщился, но все же кивнул. – Она меня заинтриговала, заявив, что ее скоро убьют, и ее убили буквально на следующий день.
– Господи боже, – вздохнул Дед. – А Никитин здесь при чем?
– Он был знаком с убитой. – Я протянула ему фотографию. – Вот это мы нашли в ее квартире.
– Ну и что? Допустим, знал. Допустим, даже очень хорошо знал. Ты ведь не думаешь, что это он ее убил? – Он понаблюдал за мной и продолжил жестче:
– А если все‑таки думаешь, то забудь об этом. Никитин на редкость осмотрительный человек. Осмотрительный и осторожный. У него есть цель. На кой черт ему убивать какую‑то девку? Не смеши меня и оставь человека в покое. Тебе известно мое отношение к нему. Скоро выборы, и свистопляска вокруг его имени мне не нужна. Надеюсь, ты все поняла и повторяться мне не придется. Поняла?
– Конечно, – с готовностью кивнула я. – Только ты сказал «подробней», но меня так и не выслушал. Мне идти или можно кое‑что добавить?
Он смотрел на меня с большим недовольством, потому что терпеть не мог, когда ему возражали. Я ждала с сиротским видом. Конечно, мне хотелось, чтобы он меня выслушал. К тому моменту мне стало ясно: я не могу оставить это дело, пока не разберусь в нем. Если мы не найдем с Дедом общего языка, я напишу заявление об уходе и возьмусь за расследование на свой страх и риск. Мои шансы разобраться резко уменьшатся, но надежда, как известно, умирает последней. Так что слова Деда уже ничего изменить не могли. Однако, как существо благоразумное, я не искала трудностей там, где могла бы их обойти.
– Хорошо, – кивнул он. – Я слушаю.
– Кому‑то очень хотелось, чтобы эту фотографию нашли, – сказала я и изложила свои доводы. – Очень может быть, кто‑то пытается использовать убийство Луганской, чтобы здорово тебе насолить, – закончила я свой рассказ. – Не знаю, кто это, но действует он решительно и не без фантазии.
– Думаешь, ее могли убить, чтобы поломать нам игру? – помедлив, спросил Дед.
– Я не исключаю такой возможности.
Он надолго задумался, при этом мрачнел на глазах. Я сидела тихо, стараясь не привлекать его внимания. Наконец он повертел в руках авторучку, взглянул на меня и сказал:
– Значит, так, пусть этим делом займется Вешняков. Разумеется, ты должна проследить за тем… – Я кивнула, а Дед нахмурился. – Прекрати паясничать.
– Да у меня и в мыслях не было, – обиделась я. – Все будет тихо, без шума и пыли. Но сам понимаешь, с Никитиным я должна поговорить.
– Хорошо, – кивнул Дед.
– Я сегодня с ним встречусь и посоветую с пониманием отнестись к твоей просьбе. У Риты возьмешь номер его телефона и вечером позвонишь.
– Спасибо, – сказала я, торопливо поднимаясь.
– Подожди, – посуровел Дед. – Прежде чем предпринимать какие‑то шаги, советуйся со мной.
– Мне во всем советоваться или мелочи можно опустить?
– Во всем, – отрезал Дед.
Я пожала плечами, выразив тем самым свое недоумение, и удалилась.
– Ну что? – спросила Ритка, лишь только я закрыла дверь.
– Будем работать.
– А по‑человечески объяснить можешь?
– Нет. Дед только что взял с меня подписку о неразглашении. В другое время я бы на нее наплевала, а теперь побаиваюсь.
– Уйди с глаз моих, – обиделась Ритка, и я ушла.
Вешняков, когда я по телефону рассказала ему о решении Деда, конечно, не пришел в восторг.
– Спасибо тебе большое. Черт угораздил меня позвонить тебе тогда! Глядишь, и не узнала бы, что девчонка отдала богу душу. Ждал подполковника, а получил геморрой, ..
– Брось прибедняться, – призвала я его к порядку. – Не впервой, прорвемся.
– Прорываться я всегда рад, особенно в твоей компании. Хоть бы пивом угостила, раз уж втравила в историю.
– Это как взглянуть. Но пивом угощу. Если хочешь, даже с водкой.
– Лады. Встретимся часов в семь.
Мы встретились, выпили пива (от водки Артем после непродолжительной душевной борьбы отказался) и попробовали поговорить о футболе. Не то чтобы я особенно им интересовалась, скорее, напротив, однако Вешняков предпочитал футбольную тему, а мне было все равно. Но сколько бы мы ни старались, разговор очень скоро вернулся к насущному, то есть к убийству.
– Бесполезняк все это, – заныл Артем, он очень любил жаловаться на жизнь. Я к этому привыкла и давно уже внимания не обращала, выслушивая как малоприятное, но необходимое вступление. – Ясно, что дело опять в этой чертовой политике. Следовательно, работать не дадут, а крови попортят страсть сколько. Забила б ты на это дело. Девку все равно не вернешь, а я подполковника хочу. Сколько можно ждать, в конце концов? А здесь не только что подполковника лишишься, но очень может быть, что по мозгам схлопочешь. А все из‑за чего? Из‑за твоего неумеренного любопытства. Ладно, – отмахнулся Вешняков, заметив мою усмешку. – Будем восстанавливать справедливость в отдельно взятом районе.
– Обожаю, когда ты ноешь, – сказала я.
– Ага, – хмыкнул он. – Одна глупая баба, не буду показывать пальцем, потому что это некрасиво, зареклась не лезть в дерьмо, когда нам в очередной раз накостыляли по шеям. И что? Надолго хватило?
– Отвяжись, – дружелюбно попросила я.
– Отвяжись, – передразнил он. – Между прочим, имеем шанс отмазаться от этого дела. Убили из‑за денег, про фотку забудем, у Новикова наметится очередной висяк, а отцы народа останутся довольны.
– А тридцать тысяч?
Артем скривился:
– И здесь что‑нибудь придумаем.
– Точно. Я их подарю тебе, и ты улучшить свои жилищные условия.
– Премного тебе благодарен.
– Тут вот что, – понизила я голос и кивнула ему, призывая к вниманию, Вешняков склонился ко мне, а я шепнула:
– Отбодаться уже не получится, потому что Дед очень заинтересовался этим делом. Вида не подал, но я‑то его знаю как облупленного. Что там у них за дела, мне неведомо, но одно несомненно: выйти из игры мы уже не можем.
– Та‑ак, – сказал Вешняков грозно, покусал нижнюю губу, глядя на меня с проницательностью, и перешел на гневное обличение.