.. — И тут же покачала головой в досаде. — Великий сыщик, мать твою, с духами начала разговаривать... Осталось купить круглый стол и заняться спиритизмом. — Ирония вкупе с досадой вовсе не избавили от внезапного беспокойства. — Эй, — громко позвала я Берсеньева, находиться в кухне одной не было никакой возможности...
Сергей Львович возник на лестнице и спросил:
— Ты что, с привидением столкнулась? Вид у тебя малость нездоровый...
— Нашел что-нибудь? — спросила я, силясь вернуть себе душевное спокойствие и мало веря в чужую удачу.
—Альбом с фотографиями, компьютер, — ответил Берсеньев, спускаясь. —- Там тоже много фотографий, но вряд ли они нам помогут.
— А почтовый ящик?
— Она переписывалась с некой Людой. На первый взгляд ничего интересного. Та самая подруга, с которой они работали в библиотеке?
— Уверена, следователи с ней уже беседовали. Пойдем отсюда, — попросила я. Берсеньев внимательно посмотрел на меня и кивнул.
Мы направились к входной двери, я резвой рысью, он не торопясь, зачем-то заглянул в котельную, ю этого ему показалось мало, и он решил ее как следует осмотреть. Его внимание привлекла стиральная 1ашина, стоявшая здесь. Сергей Львович с самым серьезным видом ее разглядывал, я заподозрила, что т надо мной издевается, и спросила:
— Интересно?
— Так себе. Но на кое-какие мыслишки наводит. Я подошла, встала рядом и целую минуту таращилась на стиральную машину, после чего с прискорбием констатировала: никаких особенных мыс-(ей она не вызывает, и окончательно решила, что Берсеньев просто издевается. Собралась вопить «Придурок», — но тут он ткнул пальцем в дисплей машины.
— Быстрая стирка, пятнадцать минут.
— И что? — пытаясь отгадать, куда он клонит, просила я.
— Очень полезная функция. Ему не нужны были сухие ботинки. Завернул штаны повыше и рванул к реке в одних носках. Вернулся и бросил их в стирку.
— Что за хрень, а? — не выдержала я. — Почему ебе так хочется, чтобы убийцей был он?
— Если честно, мне по фигу, кто ее убил, — с усмешкой поведал Берсеньев. — Я просто прокручиваю все возможные варианты.
— Даже самые идиотские, — кивнула я. — Я уж молчу о том, что в таком состоянии стирать носки... 1о он ведь мог предположить, что следователь обратит внимание на его постирушку. За пятнадцать ми-гут их выстирать возможно. Но высушить...
— Верно. Толковый следователь и внимание обратит, и в корзину с грязным бельем заглянет. А знают, вопросы бы возникли. Но... в первые несколько часов следователей очень занимал дворник-таджик. Одинцов же мог поступить куда проще: надеть носки на себя... А чтоб не оставлять на полу мокрых следов, надел тапки, что никаких подозрений вызвать не могло: человек пришел домой, снял куртку, переобулся, а уж потом заглянул в комнату жены... Кстати, полы здесь с подогревом, — кивнул он в сторону каких-то трубок и переключателей. — Возможно, в то утро они были включены. И вряд ли кто-то из ментов сообразил сунуть руку в барабан стиральной машины... Надо узнать, за какое примерно время он высыхает.
— Ты не убедишь меня, что Одинцов — убийца, — прорычала я.
— А я и не стараюсь. Подведем итоги, — весело продолжил Берсеньев, распахивая передо мной входную дверь. — У твоего Гены была возможность совершить убийство и избавиться от ножа. Я сказал «возможность», — он глумливо усмехнулся, а я досадливо вздохнула. — Но отсутствует мотив. С какой стати Одинцову убивать свою женушку? Жили душа в душу, и делить им вроде бы нечего. Предположим, убийство совершил обладатель ботинок сорок третьего размера, и именно его отпечатки пальцев в изобилии найдены в комнате. Тут у нас полный ноль: ни догадок, кто это может быть, ни мотива.
Тут у нас полный ноль: ни догадок, кто это может быть, ни мотива. Зачем кому-то убивать скромную домохозяйку?
— Ограбление.
— Забудь, —- махнул рукой Берсеньев, садясь в машину. — Что это за грабитель, который наносит одиннадцать ножевых ран, и это при том, что жертва даже не сопротивляется?
— Выходит, чья-то месть. Я же тебе говорила, по крайней мере, у двоих человек был повод ненавидеть Одинцова. Миронов, его конкурент, и господин Потапов.
— И кто-то из них убил женщину, пытаясь свалить вину на несчастного мужа? — продолжил веселиться Берсеньев. Коттеджный поселок мы уже покинули и теперь направились в сторону моста.
— Вот именно. — Я вздохнула и отвернулась к окну, не желая видеть насмешки на физиономии Берсеньева.
— Предположим, — милостиво кивнул он, — о Миронове я никогда не слышал, а вот с Потаповым знаком.
— И что?
— Ничего. Малоприятный тип, но на подобное злодейство не способен. Прежде всего потому, что трус, да и повода не вижу.
— А судебный процесс, который он проиграл? — не отставала я.
— У господина Потапова большая склонность к сутяжничеству. Он даже прозвище заработал: Стряпчий. Кодекс знает куда лучше, чем ты «Отче наш». По малейшему поводу бежит в суд. Со мной, кстати, тоже судился. Вся эта канитель тянулась года два.
— Не свисти, ты появился здесь совсем недавно.
— Тяжбу он начал с моим предшественником, — хмыкнул Сергей Львович и покосился на меня. — Ты бы не наглела, радость моя, не люблю я этого. — Он улыбнулся шире, а я поежилась, улыбка была из тех, что красноречивее любых угроз. — Если речь идет о вендетте, то нашего мстителя надо искать совсем в другом месте.
— В каком, не подскажешь?
— Покопаемся в прошлом убиенной.
— Тут большое поле деятельности, — съязвила я. — Девчонка — сирота из районного города, работала в библиотеке. Кто-то вовремя не вернул книгу, она сделала замечание и нажила лютого врага?
— Кто знает, — пожал плечами Берсеньев, игнорируя мою язвительность.
— Хорошо. Давай навестим бабулю.
— Начнем с подруги. Лучшая подруга, весьма вероятно, знает куда больше, чем бабка. Вот взять тебя, к примеру, ты с родственниками очень откровенна?
— Смотря с кем. Маму с папой травмировать ни к чему, а с Агаткой...
— Обо мне ты ей рассказала? — невинно поинтересовался он.
— Нет, — отрезала я.
— Вот видишь...
— Ничего не вижу. О тебе я и с подругами откровенничать бы не стала, и ты прекрасно знаешь почему.
— Согласен, пример неудачный. Надеюсь, убиенная не была такой уж скрытной. Ну, что, отправимся к подружке?
— Прямо сейчас? — растерялась я.
— А чего тянуть. Через час будем на месте, вечером больше шансов застать ее дома.
— У меня ни телефона, ни адреса...
— Ну, так узнай.
Я задумалась, кому следует позвонить: Ольге Валерьяновне или Одинцову? Бабуле объяснять замучаешься, зачем мне понадобился адрес Веры. Самому Одинцову звонить тем более не хотелось: сегодня у нас уже состоялся малоприятный разговор...
Мост остался позади, Берсеньев, видя, что я продолжаю сидеть истуканом, притормозил и терпеливо ждал, постукивая ладонями по рулю.
— Ты чокнутый, — сказала я, ну кто меня опять за язык тянет?
— С чего вдруг? — поднял он брови.
— С какой стати тебе всем этим заниматься? Со мной-то все ясно: мне бабулю жалко... и Одинцова. А ты их даже не видел.
— Счастье мое, ты с энтузиазмом занимаешься чужими проблемами, чтобы забыть о своих, хотя бабулю тебе, скорей всего, и правда жалко. А я изнываю от скуки. Моя причина ничуть не хуже твоей.