Она содержалась в полном порядке.
– Печка иногда попахивает газом. Если вы помните, я несколько раз говорил об этом.
– Я тогда же проверил всю систему. Единственное, что могло быть, это выхлопные газы при торможении как-то вновь попали в машину – ну там через вентиляционное отверстие рядом с печкой.
– Не могли бы вы съездить взглянуть на мою машину. На то, что от нее осталось?
– Вообще-то и тут работы хватает, – с сомнением произнес он.
– В полиции мне назвали гараж, где она находится. Судя по всему, останки должны там храниться, пока на них не посмотрят люди из страховой компании. Но вы хорошо знаете машину. Вам будет нетрудно понять, что в ней изменилось с момента последнего осмотра. Может, все-таки съездите?
– Вы думаете... – Он помолчал и продолжил: – Думаете, с ней что-то сделали... нарочно?
– Не знаю, – признался я. – Но хотелось бы понять.
– Будет стоить недешево, – предупредил он. – Это не час и не два...
– Неважно. Если вы готовы поехать, за мной дело не станет.
– Тогда подождите у телефона. – Он пошел договариваться. Вскоре вернулся. – Все в порядке. Шеф говорит, что я могу поехать прямо с утра.
– Вот и отлично. Позвоните сразу, как вернетесь.
– Вряд ли это глушитель, – сказал он внезапно.
– Почему вы так думаете?
– Вы бы услышали. Если, конечно, не играло радио.
– Радио не было.
– Ну вот, вы бы поняли, что дело нечисто, – уверенно сказал он. – Хотя, впрочем, если выхлопная труба и печка были как-то соединены, тогда, может, и никакого шума не возникло бы. Печка стала бы чем-то вроде глушителя. Но я не могу взять в толк, как это могло быть. В общем, поеду взгляну.
Мне очень хотелось поехать с ним вместе. Я положил трубку и мрачно посмотрел на свою правую ногу в белом больничном носке. От бедра до кончиков пальцев она была аккуратно запакована в гипс, брюки Тони – длиннее на шесть дюймов, зато прекрасно налезают на гипс и скрывают его от взоров окружающих. Так что в смысле внешнего вида все нормально.
Я вздохнул. Все равно гипс не шутка. Стоять и лежать в нем – еще куда ни шло, но сидеть на стуле неудобно. Нет, при первой же возможности его придется снять. Мускулы от неподвижного состояния делаются слабыми и вялыми. Вот будет смех, если я получу назад лицензию, но не смогу даже залезть на лошадь.
Тони вернулся в восемь и принес полцыпленка. Он не пожелал задержаться – даже для того, чтобы угоститься виски.
– Ты как? – спросил он.
– Вполне. Нормально.
– Нога не болит?
– Ни капельки. Не чувствую ничего.
– Тогда порядок. – Он явно был этому рад. Так и не взглянув на меня, ушел.
На следующее утро ко мне приехала Роберта Крэнфилд.
– Келли? – крикнула она. – Вы дома?
– В спальне.
Она прошла через гостиную и остановилась в дверях. На ней была черно-белая полосатая шубка нараспашку. Под ней черные брюки и свитер цвета болотной ряски.
– Привет! – сказала она. – Принесла вам кое-что, я положу на кухне?
– Очень мило с вашей стороны.
Она пристально посмотрела на меня. Я лежал одетый поверх покрывала и читал утреннюю газету.
– У вас вполне довольный жизнью вид.
– Пожалуй... Хотя и скучно... Правда, теперь пришли вы...
– Теперь другое дело, – согласилась она. – Сварить кофе?
– Давайте!
Вскоре Роберта принесла чашки с кофе, сбросила свой мех и села в кресло.
– Сегодня вы выглядите куда лучше, – сообщила она.
– Отошла кровь с вашего платья?
Она пожала плечами:
– Я отнесла его в чистку. Сказали, что постараются...
– Извините, что так вышло.
– Забудьте об этом, – сказала она, прихлебывая кофе. – Я звонила в больницу в субботу. Мне сказали, что с вами все нормально.
– Спасибо.
– Скажите на милость, почему вы остановились на переезде?
– Когда я понял, что это переезд, было уже поздно.
– Но как вы ухитрились проехать через шлагбаум?
– Он не был опущен.
– Когда мы подъехали, шлагбаум был опущен, – сказала Роберта. – Мы увидели огни, людей, шум, крики и вылезли узнать, что случилось. Кто-то сказал, что поезд сбил машину... и потом я увидела вас буквально в трех шагах – без сознания, лицо в крови... Ужасно. Просто ужасно...
– Извините, что так вышло... Я наглотался окиси углерода и ничего не соображал.
Она усмехнулась:
– На слабоумного вы не похожи.
Шлагбаум, похоже, опустился после того, как я въехал на пути. Я не слышал, как он опускается, не видел его. Похоже, газы оказали на меня куда более сильное воздействие, чем я думал.
– Я назвал вас Розалиндой, – извиняющимся голосом сказал я.
– Я знаю. – На лице ее мелькнула тень. – Вы считаете, я на нее похожа?
– Нет, просто так получилось. Нечаянно. Я хотел сказать «Роберта».
Она выбралась из кресла, сделала несколько шагов и стала всматриваться в портрет Розалинды.
– Ей было бы приятно... знать, что она оказалась первой рядом с вами...
Резко зазвонил телефон у самого моего уха и не дал мне удивиться услышанному. Я взял трубку.
– Это Келли Хьюз? – Голос принадлежал человеку культурному и наделенному властью. – Говорит Уайкем Ферт. Я прочитал в газетах о том, что с вами случилось... Как сообщили сегодня, вы уже дома. С вами... все в порядке?
– Да, благодарю вас, милорд.
Смешно признаться, но сердце глухо застучало в груди. А ладони вспотели.
– Вы в состоянии приехать в Лондон?
– Я... у меня нога в гипсе... Боюсь, мне не очень удобно сидеть в машине.
– М-да! – Пауза. – Тогда я приеду в Корри. Вы ведь живете в конюшнях...
– Да, моя квартира наверху, выходит на конюшенный двор. Если вы войдете в него по аллее, то увидите в дальнем углу зеленую дверь с медным почтовым ящиком. Дверь открыта. Потом надо подняться по лестнице. Я живу наверху.
– Ясно, – коротко сказал он. – Значит, сегодня – устраивает? Отлично. Скажем, часа в четыре. Договорились?
– Сэр... – начал я.
– Не сейчас, Хьюз. Позже.
Я медленно положил трубку. Шесть часов мучительного ожидания. Черт бы его побрал!
– Какое бессердечное письмо! – воскликнула Роберта.
Я посмотрел на нее. Она держала письмо моих родителей, которое я оставил под портретом Розалинды.
– Вообще-то мне не следовало совать нос куда не просят и читать чужие письма, – сказала она, впрочем, без тени раскаяния.
– Уж это точно!
– Но как смеют они писать такое, почему они так жестоки?
– Это не совсем так.
– Вот что случается, когда в семье вырастает один яркий, умный сын, – с отвращением произнесла она.
– Яркие, умные сыновья справляются со своими проблемами куда лучше, чем я.
– Хватит заниматься самобичеванием!
– Слушаюсь, мэм!
– Вы перестанете высылать им деньги?
– Нет.