— Ожоги от жидкого стекла — ужасная вещь. Кисть можно обжечь так, что ее придется ампутировать. Руку, ногу… Запах горящей плоти лезет в ноздри. Можно лишиться рта, носа.
— Заткнись! — во всю глотку крикнула Роза. — Заткнись!
— Можно выжечь глаз, — продолжал я. — Можно прожечь кишки.
На Памелу Джейн, при всей ее возбудимости, мои слова произвели наименьшее впечатление — она привыкла к опасной работе с жидким стеклом. Но громадину Нормана Оепрея, казалось, вот-вот вывернет наизнанку.
Роза посмотрела на раскаленный металлический прут у себя в руке, перевела взгляд на Хикори, потом на меня.
— Ты пришел сюда в воскресенье делать приз — лошадь из золота и стекла, — сказала она. — Мне нужно золото.
Вот те раз, подумал я. Насколько я знал, золото для статуэтки не упоминалось в присутствии Розы. Я заказал его впрок, чтобы хватило на приз и еще немного осталось, но грабить дилижанс из-за эдакой малости не имело смысла. Либо Розу ввели в заблуждение, либо она сама обманулась, а об остальном позаботилось ее богатое воображение, но она все еще верила, что я так или иначе принесу ей богатство.
Адам Форс, не отрывая пальца от поршня шприца, одобрительно улыбался Розе.
Воспользоваться бы мне этой возможностью… Сейчас я больше всего нуждался в том, чтобы потянуть время. Вот если заняться фигуркой лошади…
— Золото еще не доставили, — сказал я. — Эта задержка выводит меня из себя.
Мой беспечный и одновременно недовольный тон все же не подвигнул Розу опустить понтию.
— Если я не сделаю приз к положенному сроку… — Я внезапно замолк, словно понял, что готов совершить чудовищную ошибку. — Впрочем, не важно, — добавил я, изобразив волнение, и Роза потребовала, чтобы я договорил.
— Ну, — сказал я, — все дело в золоте. Оно мне нужно для этого приза.
К бесконечной чести Памелы Джейн, она разом перестала хныкать и с ужасом и отвращением бросила мне в лицо, что мне бы, мол, подумать о вызволении Хикори, а не о призе для Челтнемских скачек.
— Как вы можете? — воскликнула она. — Это мерзко.
— Золото привезут из ювелирной лавки, — сказал я.
Роза, поколебавшись, спросила:
— Когда?
Я ответил, что не скажу.
— Еще как скажешь, — произнесла она, угрожающе поднеся ко мне раскаленную понтию.
— В одиннадцать, — поспешил я с ответом. Соврал убедительно. — Дайте мне заняться лошадью, — чуть ли не взмолился я. — Когда закончу, скажу, где, по-моему, может находиться пленка. А вы обещайте отпустить Хикори, как только получите золото.
— Ушам своим не верю, — беспомощно произнесла Памела Джейн.
Она не могла понять, почему я так легко сломался. Она не видела, что мера моего успеха равна глубине ее презрения к моей особе.
Роза глянула на свои часики, выяснила, что золота ждать придется в течение часа, и пришла к неверному выводу, будто может себе это позволить.
— Ладно, делай свой приз, — распорядилась она. — Когда привезут золото, по всей форме распишешься в получении, а не то мы медленно поджарим твоего Хикори.
Она велела Памеле Джейн сесть в кресло. Адам Форс приставил к ее шее страшную иглу, а Норман Оспрей тем временем обмотал ей лодыжки лентой.
Памела Джейн с ненавистью на меня посмотрела и заявила, что не станет мне помогать ни с лошадью, ни вообще. Роза одобрила ее решение, сказав, что я всегда был трусом.
Я вовсе не собирался работать над призовой фигуркой под присмотром Розы, размахивающей раскаленной понтией.
Чтобы не допустить этого, я призвал на помощь телохранителей, но они сплоховали. Впрочем, столкновения с Розой так и так было не миновать, и, если эта минута настала, мне следовало быстрее шевелить мозгами. Я стоял неподвижно, опустив руки.
— А я-то думала, ты ловко работаешь со стеклом, — поддела меня Роза.
— Слишком много народу, — пожаловался я.
Она грубо приказала Норману Оспрею и Эдди Пейну пройти за перегородку в демонстрационный зал и более вежливо предложила Адаму Форсу последовать за ними. Все трое облокотились о перегородку, не спуская с нас глаз. Роза сунула еще одну понтию в плавильный тигель и извлекла вполне приличный забор.
— Начинай, — сказала она.
Держа понтию над головами Хикори и Памелы Джейн, Роза пригрозила оставить их без ушей при малейшем поводе с моей стороны. Я должен был загодя предупреждать ее о каждом своем движении — ничего внезапного или неожиданного.
Я сказал, что мне понадобится взять из чана четыре или пять заборов, и, пока Роза только что не тыкала гибельным комом стекла в ухо Памелы Джейн, набрал достаточно стекломассы.
Затем я объяснил Розе, что одному, без помощника, практически невозможно изготовить лошадь такого размера. Отчасти потому, что после отработки мышц шеи и передних ног предстоит добавить порции стекла на обе задние ноги и на хвост, а для этого туловище необходимо поддерживать в рабочем накале.
— Продолжай и не хнычь, — оборвала меня Роза с самодовольной ухмылкой.
В цирке жонглеры умудряются вращать на шестах одновременно с дюжину тарелок. Моя работа сейчас сильно напоминала этот номер: лепя голову, мне приходилось поддерживать жар в туловище и ногах. Получившаяся в результате фигурка ничего бы не выиграла даже на конкурсе для дошкольников.
Роза наслаждалась происходящим. Чем меньше я препирался и взбрыкивал, тем больше крепла ее уверенность, что я созрел и вот-вот капитулирую. Внезапно меня осенило, что для Розы полная победа над мужчиной предполагает физическое унижение противника. Победа над Джерардом Логаном удовлетворит ее только в том случае, если она своими руками нанесет ему несколько глубоких ожогов.
Одна мысль об этом могла вызвать у меня содрогание — у меня, но не у Розы. В попытке одолеть Розу я мог полагаться на физическую силу, но не стал бы прибегать к страшной и губительной субстанции — жидкому стеклу. Ни с ней, ни с кем бы то ни было. На такое зверство я не способен.
Равным образом я не мог бросить мою команду и сбежать.
С помощью щипцов я вытянул передние ноги лошади вверх, а задние вниз и подержал фигурку в печи на понтии — раскалить до такой температуры, чтобы можно было лепить дальше. На что-то я еще был способен, подумалось мне. Например, благородно уйти со сцены. Ну, скажем, более или менее благородно.
Каким-то чудом я ухитрился соединить ноги с туловищем. Уйти? Черта лысого! — подумал я. Уход ничего не решает. Капитуляция еще никого не доводила до добра.
С трудом манипулируя двумя понтиями, я переместил с одной на другую достаточно стекломассы, чтобы приделать и обработать гриву, но ей явно недоставало изысканности.
Уэрдингтон открыл дверь галереи и шагнул было внутрь, но одним взглядом оценил всю картину, развернулся на 180 градусов и припустил под гору, прежде чем Роза успела решить, что важнее — догонять Уэрдингтона или держать под надзором меня. Ей стало не до улыбки. Она набрала на понтию порцию добела раскаленной массы величиной с мячик для гольфа и поднесла к лицу Хикори.
Я как мог вылепил и приделал к моему ублюдочному творению хвост. Хвост и задние ноги служили опорой для поднявшегося на дыбы коня. Завершенная статуэтка была напрочь лишена грации.
При всех изъянах фигурка, похоже, произвела на Розу впечатление, однако недостаточно сильное, чтобы притупить ее бдительность или заставить отвести понтию от Хикори.