Я совершенно уверен в этом, в том-то и вся загвоздка.
Он снова провел рукой по волосам.
- Я не горжусь тем, о чем хочу вам рассказать... Мне тридцать один год.
Полтора года назад я как-то зашел в магазин Кордони на Мэдисон-авеню за цветами. Продавщица оказалась весьма привлекательной, и я пригласил
ее поужинать со мной. Это была Фэйт Ашер. Через десять дней у нее начинался отпуск, я сумел уговорить ее провести отпуск со мной в Канаде. Я не
назвался настоящим именем и убежден, что она не знала, кто я. Она была свободна всего одну неделю и по возвращении из Канады вновь приступила к
работе у Кордони, а я отправился в Европу и отсутствовал два месяца. Вернувшись, я не собирался возобновлять отношений с Фэйт, но и причин
избегать ее у меня не было, и однажды я заехал за цветами в магазин Кордони. Она была там, но не удостоила меня даже взглядом. Сказала только,
чтобы в следующий раз я попросил обслужить меня другого продавца.
- Предполагаю, что вы считаете все это существенным? - перебил Вулф, когда Лэдлоу сделал паузу.
- Да. Я хочу, чтобы вы точно знали, как все было. Я не люблю чувствовать себя должником, особенно перед женщинами, поэтому дважды звонил
ей, желая встретиться и обо всем переговорить, но она отказалась. Я оставил свои попытки и перестал посещать магазин Кордони. Но несколько
месяцев спустя, дождливым апрельским днем, оказавшись в том районе и нуждаясь в цветах, я заехал туда, Фэйт я не увидел. Ничего не спрашивая, я
купил цветы и уехал. Упоминаю все эти подробности, потому что они помогут вам определить, каковы шансы у полиции докопаться до всего этого.
- Переходите к существу дела, - пробормотал Вулф.
- Хорошо, но вам нужно знать о том, как я узнал, что она находится в "Приюте Грантэма" "Приют Грантэма" был учрежден для...
- Знаю.
- Значит, объяснять не нужно. Через несколько дней после того, как я обратил внимание на ее отсутствие в магазине Кордони, один мой
приятель, Остин Бэйн, племянник миссис Робильотти, рассказал мне, что накануне ездил по поручению своей тетушки в "Приют Грантэма" и видел там
одну особу, с которой был случайно знаком. Он сказал, что, возможно, и я знаю ее - девушку с овальным личиком и зелеными глазами, служившую у
Кордони. Я ответил что не припоминаю. Но я...
- Не чувствовалось ли в тоне мистера Бэйна какого-нибудь намека?
- Нет. Я не задумывался над этим, но уверен, что никакого. Однако я удивился. Вполне естественно. После поездки в Канаду прошло всего
восемь месяцев, и я не верил, что она столь легкомысленная особа. Я решил обязательно повидаться с ней. Хочу думать, что главной причиной такого
решения являлось чувство долга, но не отрицаю, что хотел также разведать, не узнала ли она, кто я, и кому рассказала обо мне. Готовясь к
свиданию с ней, я принял все меры предосторожности. Рассказать вам об этом?
- Потом, если это окажется необходимым.
- Ладно. Итак, я встретился с ней. Она сказала, что согласилась на свидание только для того, чтобы заявить мне, что она не желает больше
видеть меня, слышать обо мне. Она сказала, что не ненавидит меня, - я вообще не думаю, что она способна к ненависти, - но что свою ошибку она
себе никогда не простит и хочет вычеркнуть меня из своей памяти. Ее собственные слова - "вычеркнуть из памяти". Она сказала также, что ребенок
будет отдан на усыновление и никто никогда не узнает, кто его настоящие родители.
У меня с собой были деньги, много денег, но она не приняла и
цента. Я не спрашивал, есть ли какие-либо сомнения в том, что я отец ребенка. На моем месте вы поступили бы так же...
Он помолчал, потер подбородок, затем продолжал:
- Именно тогда я твердо решил изменить образ жизни. Анонимно я сделал крупный взнос в фонд "Приют Грантэма". С тех пор я ни разу не
встречался с ней до вчерашнего вечера. Я не убивал ее. Я уверен, что она покончила с собой, и молю Бога, чтобы наша случайная встреча на ужине
не явилась тому причиной.
Он снова сделал паузу.
- Я не убивал ее, но вы знаете, что будет, если полиция докопается до нашей связи. Они накинутся на меня. Ведь я стоял у бара, когда
подошел Сесиль Грантэм, взял шампанское и отнес ей. Даже если мне не предъявят обвинение в убийстве и я не окажусь под судом, вся эта история
выльется наружу... Это будет ужасно... И если бы не Гудвин, если бы не то, что он заявил, полиция почти наверняка определила ее смерть как
самоубийство, и дело было бы закрыто. Теперь, надеюсь, вас не удивляет, почему я хочу знать, что он им сказал? Любой ценой!
- Нисколько, - согласился Вулф. - Если ваше признание искреннее, нисколько. Однако вы изменили свою позицию. Сперва вы хотели только узнать
у меня, что мистер Гудвин рассказал полиции, и я отклонил вашу просьбу. Для какой цели вы теперь хотите прибегнуть к моим услугам?
- Для того, чтобы вы сделали так, чтобы моя связь С Фэйт Ашер не выплыла наружу и чтобы меня не заподозрили в убийстве.
- Вы уже под подозрением. Как и все, кто находился там.
- Но это же чепуха! Вы занимаетесь софистикой! Я был бы вне подозрений, если бы не Гудвин! Никто не был бы под подозрением!..
Я позволил себе внутренне усмехнуться. "Софизм, софистика" были одними из самых любимых словечек Вулфа. Десяткам людей, сидевшим в красном
кожаном кресле, Вулф говорил, что они занимаются софистикой, а теперь услышал это в свой адрес и был явно недоволен.
Он раздраженно ответил:
- Но вы уже под подозрением и стали бы последним дурнем, заплатив мне за предупреждение того, что уже произошло. Вы признали, что
находитесь в отчаянном положении, а люди в отчаянном положении не могут здраво мыслить. Я делаю скидку на это. Тщетная надежда, что полиция не
обнаружит вашу связь с Фэйт Ашер. Девушка, безусловно, знала ваше настоящее имя. Разве вы не были известны у Кордони? Разве у вас не было там
своего текущего счета?
- Нет. Текущие счета в магазинах у меня, конечно, имеются, но не в цветочных. За цветы я всегда плачу наличными. Теперь это не имеет
значения, но тогда это было более... гм... более благоразумно. Не думаю, чтобы она знала, кто я, но даже если знала, я почти убежден, что никому
не рассказывала ни про меня, ни про поездку в Канаду.
Вулф был настроен скептически.
- Предположим, что так, - буркнул он. - Но вы появлялись с ней в общественных местах. Ужинали вместе. Если полиция проявит настойчивость,
то почти неизбежно докопается до этого. В таких делах они чрезвычайно искусны.
Это может остаться скрытым, только если полиция не станет заниматься расследованием. - Он повернул ко мне голову. - Арчи, нет ли в рассказе
мистера Лэдлоу чего-нибудь, что побудило бы тебя усомниться в твоем мнении?
- Нет, - сказал я. - Хотя обещанный мне гонорар, признаюсь, весьма соблазнителен, но я твердо стою на своем.