Ты хочешь найти свою девочку? - сказал Эдди и улыбнулся одними губами, почти по-женски
сладко и в то же время вопросительно. - Потому-то я и постарался найти тебе работу здесь.
Я подумал, ты приезжаешь из-за нее. Верно?
- Сам не знаю, - ответил Моска. - Отчасти, наверное, да.
- Ты хочешь сначала устроиться в общежитии, а потом отправиться на ее поиски? Или хочешь сначала найти ее?
- Давай-ка сначала в общежитие!
Эдди весело расхохотался:
- Если ты пойдешь прямо сейчас, ты еще застанешь ее дома. А если будешь ждать, пока тебе оформят жилье, то увидишь ее не раньше восьми.
А она тогда может уйти куда-нибудь, - при этих словах он внимательно посмотрел на Моску.
- Значит, не повезет, - сказал Моска.
Они подхватили по чемодану и пошли к автостоянке, где Эдди поставил свой джип. Включив зажигание, Эдди повернулся к Моске:
- Ты не спрашиваешь, но я тебе скажу. Я ни разу не видел ее ни в одном офицерском или солдатском клубе. Я вообще ее не видел. - После паузы
он добавил хитро:
- И, думаю, ты бы не очень обрадовался, если бы я стал ее разыскивать.
Глава 4
Когда они миновали Нойштадт, а потом через мост въехали в старый Бремен, Моска увидел первый хорошо знакомый ему ориентир. Костел - высокое
здание с башней, похожее на человеческое тело с лицом, изъеденным страшной болезнью: хрупкая конструкция из камня и штукатурки, поддерживающая
устремленный в небо шпиль.
Потом они ехали мимо массивного здания управления полиции, на чьих темно-зеленых стенах все еще виднелись белые шрамы того взрыва. По
Шваххаузерхеерштрассе они выехали на другой конец города, где когда-то был фешенебельный пригородный район. Дома здесь почти не были повреждены
бомбежкой и использовались под квартиры для офицеров оккупационных войск.
Моска размышлял о сидящем рядом человеке.
Эдди Кэссин был не романтического склада. Насколько Моска мог себе представить, как раз напротив. Он вспомнил, как в свою бытность солдатом
Эдди нашел в городе молоденькую пышнотелую бельгийку с симпатичным, как у дрезденской куколки, лицом. Он поселил ее в маленькой комнатушке без
окон в одном из здешних домов и устроил оргию. Девушка обслуживала тридцать солдат, расквартированных в доме, в течение трех дней кряду.
Солдаты, дожидаясь своей очереди, резались в карты на кухне. Девушка была настолько хорошенькая и благовоспитанная, что солдаты обхаживали ее
так, как муж обхаживает беременную жену. Они по очереди жарили для нее яичницу с беконом и ветчиной и приносили ей завтрак в постель. Из
армейской лавки они притаскивали ей пакеты с едой. Она смеялась и шутила, сидя в кровати голая. В ее комнатушке постоянно кто-то торчал, и она,
похоже, любила всех и каждого. Ей приходилось трудно только в одном. Эдди Кэссин раз в день проводил с ней не меньше часа. Она называла его
"папулей".
- Она слишком хорошенькая, чтобы хранить мне верность, - повторял Эдди, и Моска не мог забыть, с каким садистским удовлетворением в голосе
он произносил эти слова.
Они свернули с Курфюрстеналлее на Метцерштрассе и поехали по улице, где густая листва высоких лип отбрасывала рваные тени на ветровое
стекло. Эдди остановился около восстановленного кирпичного четырехэтажного здания с небольшой лужайкой.
Эдди остановился около восстановленного кирпичного четырехэтажного здания с небольшой лужайкой.
- Ну, вот мы и приехали. Лучший особняк для американцев-холостяков в Бремене.
Летнее солнце придавало кирпичу темно-красный оттенок, улица лежала в глубокой тени.
Моска взял оба чемодана и спортивную сумку, а Эдди Кэссин пошел впереди по тропинке. У дверей их встретила немка-домоправительница.
- Это фрау Майер, - сказал Эдди и обнял ее за талию.
Фрау Майер, почти платиновой блондинке, было около сорока. У нее была великолепная фигура, которую она приобрела, много лет преподавая
плавание в спортивном клубе. Ее лицо имело добродушное выражение, и взгляд у нее был добродушный, но какой-то глуповатый - возможно, из-за
больших белых, похожих на заячьи зубов.
Моска кивнул ей, и она сказала:
- Очень рада с вами познакомиться, мистер Моска. Эдди много мне о вас рассказывал.
Они поднялись по лестнице на третий этаж, фрау Майер отперла одну из комнат и отдала ключ Моске. Это была очень просторная комната. В одном
углу стояла узкая кровать, в другом углу - огромный, крашенный в белый цвет шкаф. Через два больших окна в комнату проникали лучи заката,
который уже превращался в долгие летние сумерки. Больше в комнате ничего не было.
Моска поставил чемоданы на пол. Эдди сел на кровать и обратился к фрау Майер:
- Позовите Йергена.
Фрау Майер кивнула:
- Я принесу простыни и одеяла.
Они услышали ее шаги на лестнице.
- Что-то тут не очень, - заметил Моска.
Эдди Кэссин улыбнулся:
- Тут в доме есть один волшебник. Этот Йерген. Он все сделает. - И пока они сидели и ждали, Эдди рассказывал Моске об этом доме. Фрау Майер
была хорошей домоправительницей: следила, чтобы всегда была горячая вода, чтобы восемь горничных исправно справлялись со своими обязанностями и
чтобы белье было выстиранным и выглаженным. Сама она занимала две уютные комнаты на чердаке.
- Я большую часть свободного времени провожу у нее, - говорил Эдди, - но, наверное, она втихаря трахается и с Йергеном. Моя комната под
тобой, так что, слава богу, мы не будем друг за другом шпионить, а?
Моска, с приближением сумерек ощущая растущую нервозность, слушал болтовню Эдди, который говорил об этом доме так, словно он был его
собственностью. Для американцев, расквартированных на Метцерштрассе, Йерген был незаменимым помощником. Он мог так отрегулировать подачу воды в
дом, что даже обитатели четвертого этажа умудрялись принимать ванну. Он делал деревянные ящики, в которых американцы отправляли на родину
посылки с фарфором, и так умело запаковывал хрупкую посуду и статуэтки, что они доходили до заокеанских родственников целыми и невредимыми. Это
была неплохая парочка - Йерген и фрау Майер. Правда, Эдди знал, что днем они осторожно шарят по всем комнатам.
У одного постояльца они могли стянуть пару трусов, у другого носки или носовые платки, еще где-то полотенце. Американцы были рассеянные и
никогда не проверяли сохранность своих вещей.
Из комнат самых отъявленных лопухов исчезали даже начатые пачки сигарет. Но все это проделывалось с умом. Горничные, убиравшие комнаты,
были отлично вымуштрованы и никогда ничего не воровали.
- Черт побери, - сказал Моска, - знаешь, я бы отсюда хоть сейчас съехал.