Вечера он проводил с Геллой у себя в комнате.
Они читали, слушали радио, настроенное на какую-нибудь немецкую станцию. С наступлением теплых летних сумерек они ложились в постель.
Музыка из радиоприемника не смолкала в их комнате до поздней ночи.
На четвертом было тихо, но этажом ниже каждый вечер устраивались шумные гулянки. В летние ночи на Метцерштрассе из разных окон гремели
радиоприемники, и джипы, в которых сидели американские военнослужащие в защитной форме с симпатичными голоногими немочками, притормаживали у их
дома, оглашая всю округу визгом тормозов и девушек. Смех и звон стаканов доносились до слуха случайных прохожих, которые удивленно оглядывали
здание общежития и торопливо спешили прочь. А уж совсем под утро можно было услышать пьяную брань Эдди, выяснявшего под окнами отношения с
очередной своей подружкой. Иногда гулянки быстро закруглялись, и летний ночной ветерок, который разносил пыльный смрад руин, ерошил листву и
шумел в ветках деревьев, окаймлявших улицу.
По воскресеньям Гелла и фрау Майер готовили ужин в чердачных апартаментах домоправительницы - обычно кролика или утку, которых Эдди и Моска
покупали на ближней ферме, со свежими овощами оттуда же. Серый хлеб, купленный в армейском магазине, кофе и мороженое довершали меню. Покончив с
трапезой, Моска и Гелла оставляли Эдди с фрау Майер наедине и отправлялись на долгие прогулки по городу или в городские предместья.
Они проходили мимо здания полицейского управления, изрезанного серыми шрамами от взрыва, мимо клуба американского Красного Креста:
Моска с неизменной сигарой во рту, Гелла - в его застиранной белой рубашке с закатанными выше локтя рукавами. На площади перед клубом
толпились ребятишки и клянчили сигареты и шоколад.
Исхудавшие мужчины в вермахтовских шапках и перекрашенных армейских гимнастерках спешили подобрать окурки, которые время от времени
выбрасывали появлявшиеся в окнах верхних этажей американские солдаты. Солдаты лениво глазели из окон, провожая взглядами женщин и высматривая
для себя хорошеньких фройляйн, которые медленно прогуливались под окнами взад и вперед, огибая здание вокруг, так что под конец начинало
казаться, что они катаются на невидимой карусели: уже примелькавшиеся лица постоянно маячили перед глазами потешающихся зрителей. А теплыми
летними вечерами эта площадь напоминала шумный базар, от чего даже забывалось, что сегодня воскресенье, - уж очень не соответствовала здешняя
атмосфера обычной для воскресного дня покойной тишине.
Длинные, защитного цвета армейские автобусы и забрызганные грязью грузовики то и дело подъезжали к площади и высаживали солдат,
расквартированных в близлежащих деревеньках. Некоторые приезжали издалека - аж из Бремерхавена. Приезжие солдаты были одеты в отглаженные
мундиры, а их бриджи были аккуратно заправлены в до блеска начищенные высокие армейские ботинки. Попадались и англичане, которые вынуждены были
париться на жаре в своих шерстяных кителях и беретах. Моряки американского торгового флота, производившие странное впечатление драными штанами,
грязными свитерами и всклокоченными кустистыми бородами, мрачно топтались у входа в клуб, дожидаясь, пока военные полицейские проверят их
документы.
Иногда немецкие полицейские в перекрашенных солдатских мундирах очищали площадь от несчастных попрошаек-мальчишек, сгоняя их в ближайшие
переулки, подальше от клуба, и разрешали им сидеть на ступеньках соседнего дома, где располагалось управление связи.
Фройляйн чуть ускоряли шаг,
совершая свои карусельные прогулки, но их не трогали.
Моска покупал в клубе Красного Креста бутерброды, и они шли дальше, смешиваясь с толпой спешащих в городской парк немцев.
По воскресеньям враги отправлялись на традиционный моцион. Немцы чинно, с достоинством вышагивали, всем своим видом давая понять, что они -
главы семейств, многие из них посасывали ненабитые трубки. Их жены толкали перед собой детские коляски, а впереди крутились дети постарше -
степенные и словно немного усталые.
Летнее солнце подхватывало пыль, принесенную легким ветерком с развалин, и делало их видимыми, различимыми, ткало из них невесомую паутину,
так что казалось - на весь город накинута прозрачная золотистая сеть.
А потом, когда они наконец пересекали красноватую пустыню руин, эту равнину превращенного в прах кирпича и железа, они оказывались среди
зелени загородных полей и шли, шли до полного изнеможения, пока не садились где-нибудь отдохнуть посреди заросшего луга. Они сидели, ели, спали
и, если местечко было уединенное, занимались любовью, притворившись, что одни в пустом мире.
В лучах заходящего солнца они возвращались в город. На пустыню руин ложились сумерки, и, проходя мимо клуба Красного Креста, они видели
выходящих из здания солдат. Победители получили свою порцию бутербродов, мороженого, кока-колы, пинг-понга и профессионального бесчувственного
гостеприимства официанток. Оказавшись на улице и словно ощутив себя на улице родного городка, солдаты начинали привычно стрелять глазами по
сторонам. Стайки прохаживающихся Фройляйн редели, враги и победители исчезали в грязных переулках, чтобы уединиться в чудом уцелевших комнатах
полуразрушенных домов или, если время поджимало, спускались в подвалы. А на площади, уже полностью растворившейся во мраке, оставались только
последние, еще не утратившие надежду, дети-попрошайки. Неясная музыка - словно карнавальный оркестр доигрывал последние такты заказанной мелодии
- доносилась из окон клуба и ласково омывала темные фигуры на площади, струилась сквозь руины к Везеру, как будто спешила на свидание с тихой
рекой, а Моска и Гелла шли вдоль реки, оставляя позади звуки музыки, и смотрели на освещенный луной городской скелет на противоположном берегу.
На Метцерштрассе их ждали фрау Майер и Эдди Кэссин, свежезаваренный чай с печеньем.
Иногда они находили Эдди на кушетке, упившегося до отупения. Но, заслышав их голоса, он тут же приходил в себя. Они пили чай, тихо
разговаривали и наслаждались покоем ласковой летней ночи и медленно подступающей дремотой, которая обещала спокойный сон без сновидений.
Глава 6
Соседом Моски по этажу был невысокий, крепко сбитый гражданский, носивший, впрочем, полевую форму. На груди у него была бело-голубая
нашивка с буквами "КРАДЖ". Моска редко его встречал, никто в доме с ним не был знаком, но поздно вечером за стеной было слышно, как он включает
радио и ходит по комнате. Однажды он подвез Моску на своем джипе в "Ратскеллар", куда ехал ужинать. Звали его Лео, он работал в еврейской
благотворительной организации "Комитет распределения Американского Джойнта". Те же буквы, что у него на груди, были написаны на дверце его
джипа.
По дороге в "Ратскеллар" они разговорились.
Голос у Лео был высокий, и говорил он с британским акцентом.
- Мы где-то встречались? Ваше лицо мне знакомо.