Глава 1
Жена таможенника
- Пятьдесят шесть, пятьдесят семь, пятьдесят восемь, - считал Мегрэ.
Считал он машинально. Это выходило само собой. Голова была пуста, веки налились тяжестью.
- Шестьдесят один, шестьдесят два...
Он выглянул на улицу. Во "Французском кафе" нижняя половина окон была из матового стекла. Сквозь верхнюю виднелись лишь облетевшие деревья на площади, которые сек нескончаемый дождь.
- Восемьдесят три, восемьдесят четыре...
Стоя с кием в руке, он видел свое отражение во всех зеркалах, которыми были отделаны стены кафе.
А хозяин г-н Ле Флем как ни в чем не бывало молча продолжал серию ударов. Переходил от одного края зеленого поля к другому, наклонялся, выпрямлялся, издали провожал шары взглядом.
- Сто двадцать два... Сто двадцать три...
В зале было просторно. У окна сидела с шитьем пожилая служанка. И все. Ни души, кроме них троих. Разве что кот у печки.
А на часах еще только три! И еще только тринадцатое января. Комиссару виден пухлый календарь, висящий позади кассы. И все это продолжается уже три месяца! И...
Он никому не жаловался. Даже г-жа Мегрэ - и та не знает, почему он попал в немилость и получил назначение окружным комиссаром в Люсон. Это изнанка их ремесла, посторонних в это не посвящают.
Г-жа Мегрэ тоже здесь, живет в квартирке, которую они сняли над лавкой торговца роялями. У них уже были стычки с хозяйкой, потому что... Эх, не все ли равно!
- До скольких играем? - осведомился г-н Ле Флем, чтобы знать, не пора ли остановиться.
- До ста пятидесяти.
Мегрэ неторопливо курил трубку. Ого! Сто сорок семь, сто сорок восемь, сто сорок девять, сто пятьдесят! Шары замерли на столе; белые были грязно-желтого цвета, красный - неаппетитно-розового. Кии поставили в пирамиду. Г-н Ле Флем подошел к стойке, накачал себе и Мегрэ по полкружки пива и смахнул пену деревянным ножом.
- Ваше здоровье!
О чем им еще говорить?
- А дождь все идет...
Мегрэ влез в пальто, надвинул на самые глаза шляпу-котелок и через несколько секунд, засунув руки в карманы, уже шагал по улицам городка сквозь сетку дождя.
Вскоре он распахнул дверь полицейского участка, где стены были увешаны официальными объявлениями. Наморщил нос, учуяв бриллиантин, которым пользовался инспектор Межа - этот приторный запах не перебьешь даже десятком выкуренных трубок.
На стуле сидела морщинистая старушка в чепце, перед собой она держала необъятный вандейский зонт, с которого текло. На полу уже образовалась лужа, словно от шкодливого щенка.
- .. Что еще такое? - проворчал Мегрэ, пройдя за перегородку и нагнувшись к единственному своему инспектору.
- К вам. Желает беседовать исключительно с вами.
- Как это - со мной? По фамилии меня назвала?
- Спросила комиссара Мегрэ.
Старуха уловила, что речь о ней, и с достоинством поджала губы. Прежде чем снять пальто, Мегрэ по привычке порылся в бумагах, дожидавшихся на столе. Обычная текучка: надзор за несколькими поляками, задержанные без удостоверения личности, лица с ограничением места жительства...
- Слушаю вас, сударыня. Сидите, пожалуйста! Но прежде всего, от кого вы слышали мою фамилию?
- От мужа, господин комиссар.
Его зовут Жюстен Юло. Вы сразу вспомните его, как только увидите: у него очень запоминающееся лицо! Он был таможенником в Конкарно, а вы приезжали туда по одному делу. Вчера он, как только убедился, что труп еще в комнате, так и сказал мне...
- Виноват! О каком трупе речь?
- О том, что находится дома у господина судьи...
Эту особу не так просто сбить с толку! Мегрэ смотрел на нее без особого интереса: он еще не подозревал, что с этой самой Адиной Юло, шестидесяти четырех лет, сидящей напротив него, ему придется свести куда более близкое знакомство и что он, как все, станет называть ее Дидиной.
- Для начала надо вам сказать, что муж мой вышел на пенсию и мы перебрались ко мне на родину, в Эгюийон. Там у меня домик поближе к порту: я получила его в наследство от покойника дяди... Вы, конечно, не знаете Эгюийон?.. Так я и думала, что не знаете. В таком случае вам трудно разобраться. Но к кому мне обратиться, кроме вас? Не к нашему же деревенскому полицейскому - он с утра до ночи пьян и нас на дух не переносит! А мэр знать ничего, кроме своих мидий, не хочет.
- Мидий? - переспросил Мегрэ.
- Да, он разводит мидий, как мой покойный дядя и почти все в Эгюийоне. У него плантация - ого-го-го, какая!
Инспектор Межа, дурак набитый, не удержался и насмешливо хихикнул; Мегрэ смерил его ледяным взглядом.
- Итак, вы, сударыня, остановились на том...
Г-жа Юло не нуждалась в подбадривании. Спешить ей было некуда. Она лишь метнула на Межа взгляд, подчеркивавший всю бестактность его смешка.
- Всякое ремесло на свой лад почетно.
- Разумеется! Продолжайте, пожалуйста.
- Эгюийон довольно далеко от порта, у нас там, в деревне, всего-то десятка два домов. Самый большой - у судьи.
- Минутку. Какой судья?
- Его фамилия Форлакруа. В свое время он был мировым судьей в Версале. Сдается, у него случились там неприятности; не удивлюсь, ежели уйти в отставку его вынудило начальство.
Да, не жалует судью эта крохотная, сморщенная старушонка! И уж подавно не боится говорить о людях все, что думает.
- Итак, расскажите о трупе. Это труп судьи?
- Ох, к сожалению, не его! Таких, как он, не убивают!
В добрый час! Мегрэ узнал, что хотел, а Межа фыркает в платок.
- Не мешайте мне рассказывать по-своему, а то собьете с толку. Какое у нас сегодня? Тринадцатое! Господи, а я-то подумала... - Она поспешно постучала по дереву, потом перекрестилась. - Дело было позавчера, то есть одиннадцатого. Накануне вечером у них были гости.
- У кого это, "у них"?
- У Форлакруа. Доктор Бренеоль с женой и дочкой. То есть с дочкой жены. Дело в том, что... Нет, так я никогда не кончу. В общем, коротали вечер вместе - они собираются этак два раза в месяц. Играют в карты до полуночи, потом поднимают адский шум - заводят машины...
- Вы, я вижу, отлично осведомлены обо всем, что творится у ваших соседей.
- Я же вам толкую: наш дом, то есть дом моего покойного дяди, стоит прямехонько за их домом. И не хочешь, а все заметишь.
В зрачках у комиссара уже зажглись огоньки, которые обрадовали бы г-жу Мегрэ. Он курил торопливыми затяжками, не так, как обычно; подошел к камину, помешал угли и стал спиной к пламени.
- Итак, труп...
- Это было уже утром.