Они вошли, довольно-таки бесцеремонно. Кухня оказалась
просторной и довольно чистой, чему немецкая душа Лямпе могла бы
умилиться, будь у него и в самом деле немецкая душа. На плите в
огромной кастрюле энергично булькало варево, по запаху мгновенно
опознававшееся как мясные щи. У плиты на уродливом табурете сидела
раскрасневшаяся толстуха, способная формами привести в неземное
восхищение великого Рубенса. Она таращилась на кастрюлю с тем
туповато-философским выражением, какое нередко у русских баб из
простонародья. Мельком глянув на визитеров, она встретила их
появление совершенно равнодушно, даже не озаботившись застегнуть
распахнутую по-домашнему ситцевую кофточку.
В лице второй женщины, хоть и одетой столь же просто, тем не
менее просматривались некоторые признаки более высокого, по
сравнению с первой, умственного развития. Именно она с нотками
сварливости заявила:
- С чего б это посторонним господам по чужим кухням лазать...
Посчитав это замечание чисто риторическим, Лямпе ничего не
стал говорить в ответ. Он просто-напросто кивнул Пантелею, и тот,
нехорошо выпятив челюсть, отчеканивая каждую букву так, словно
забивал гвозди в сухую доску, проговорил:
- Сыскные агенты.
И в подтверждение продемонстрировал обеим на ладони большую
серебряную бляху, старательно начищенную зубным порошком до
идеального сверкания.
Судя по лицам кухарки и второй особы, сверкающая бляха
произвела надлежащее действие. Лямпе усмехнулся про себя. Бляха
эта, по случаю попавшая к Пантелею в руки, на самом деле была
нагрудным знаком выпускника Императорской ветеринарной академии.
Но вряд ли провинциальные обыватели вдавались в такие тонкости,
ибо погоны, кокарды и бляхи исстари считались на Руси атрибутами
грозного начальства, а их неисчислимое разнообразие могло ввести в
заблуждение и кого-нибудь поумнее двух недалеких баб. Главное, там
имелись императорская корона, венок из дубовых листьев и две змеи.
Именно змеи чаще всего и производили на примитивные умы особенное
впечатление.
- Не вы ли будете коллежская регистраторша Хлынова? - спросил
Лямпе непреклонно-повелительным тоном.
Поименованная торопливо закивала:
- Она самая, Евдокия Васильевна... Что ж за напасть, господи,
на бедную вдову? Кого хотите спросите, господа агенты, а нумера
всегда считались приличными... Господина околоточного надзирателя
взять, помощника пристава... Еще при покойнике, коллежском
pechqrp`rnpe...
- Вчерась только господин помощник пристава изволили курочку
скушать, под смородинную... - сообщила кухарка, с лица которой
философичность исчезла, а тупость осталась.
- Успокойтесь, - сказал Лямпе. - К вам, дражайшая Евдокия
Васильевна, мы никаких претензий не питаем. Интересует меня один
из ваших постояльцев.., говоря точнее, номер шестнадцать.
- Кузьма Иваныч?
- Он самый, господин Штычков...
- А это с чего же? Самый что ни на есть тихий и приличный
постоялец. - Хлынова прямо-таки хлопала глазами, как кукла-
марионетка. - Ни шума от него, ни беспокойства. Профессия у
человека степенная, мастер при ювелирных делах, отсюда и самое что
ни на есть чинное поведение. Сколько живет, платил исправно,
казенной не баловался и насчет чего другого - благопристоен...
- Полноте, я же не говорил, что и к нему у нас есть
претензии, - сказал Лямпе насколько мог беззаботнее.
Сколько живет, платил исправно,
казенной не баловался и насчет чего другого - благопристоен...
- Полноте, я же не говорил, что и к нему у нас есть
претензии, - сказал Лямпе насколько мог беззаботнее. - Зря вы так
беспокоитесь, про его степенное поведение мы наслышаны. Просто...
Видите ли, госпожа Хлынова, Кузьма Иваныч отчего-то несколько дней
как не появляется в магазине, а поскольку мы проходили мимо по
другому делу, Коновалов нас попросил заодно и справки навести...
На лице пожилой коллежской регистраторши отразилась
усиленная, но нехитрая работа мысли. В конце концов она растерянно
пожала плечами:
- Ну, тогда уж я ничего не пойму, господа агенты... Должны ж
были Кузьма Иваныч господина Коновалова предупредить...
- О чем?
- Что с недельку будут в отъезде.
- Вам сам Кузьма Иваныч так говорил?
- Да нет, - без задержки ответила Хлынова. - Пришел от него
знакомый, приличный такой на вид господин, расплатился за Кузьму
Иваныча за десять дней вперед, а еще сказал, что Кузьма Иваныч
уезжают в Аннинск по личным причинам, то есть, скажу вам по
секрету, свататься, и с недельку там пробудет. Кто ж знал, что
господин Коновалов не в курсе... Может, Кузьма Иваныч поручил кому
передать, а тот и не исполнил?
- Вполне возможно, - кивнул Лямпе. - Народец у нас, согласен,
сплошь и рядом без чувства ответственности. Запил, поди, мерзавец,
вот и не передал ничего... А что за господин к вам приходил?
- Да кто ж его ведает, ваше благородие? - пожала плечами
вдова коллежского регистратора. - Впервые и видела. Солидный такой
господин, трезвый, при шляпе... Под стать Кузьме Иванычу, столь же
приличный...
У Лямпе осталось впечатление, что она врала, - особенно если
учесть вороватый взгляд, брошенный хозяйкой на кухарку и словно бы
повелевавший той не встревать со своими замечаниями... Но
переигрывать и чересчур нажимать было бы опасно, и Лямпе сказал
почти что равнодушно:
- Вот, значит, в чем дело... Ну, что тут скажешь? В таком
случае позвольте откланяться... Значит, с тех пор Кузьма Иваныч и
не появлялся?
- Не появлялся пока. А что вы хотите? Женитьба у серьезных
людей - дело ответственное.
- Ну, хорошо, - сказал Лямпе. - Я вас убедительно прошу,
госпожа Хлынова, о нашем здесь появлении никому не рассказывать.
Чтобы господину Коновалову не было лишних неприятностей. Начнут
еще злые языки болтать, что он-де сыскных агентов как посыльных
использует, до начальства дойдет...
- Не сомневайтесь, я ж не дура полная! - заверила Хлынова,
прямо-таки расцветшая от осознания того факта, что визит грозных
megm`jnlveb, во-первых, близится к концу, а во-вторых, не повлек
последствий. - Промолчу, как рыба! И Нюшка промолчит.., слышишь,
Нюшка? А то смотри у меня!
Лямпе кивнул ей и вышел первым, краешком глаза подметив, как
хозяйка попридержала за локоток Пантелея. Он появился очень
быстро, ухмыляясь под нос.
- Сколько сунула? - спросил Лямпе, когда они отошли на пару
шагов.
- Трешницу.
- Вэял?
- А как же. Когда это нижний полицейский чин не брал, ежели
суют? Не выпадать же из образа?
- Вот именно, - серьезно кивнул Лямпе.