В семь часов Муми‑папа вышел проведать лодку. Вода опять поднялась, а юго‑западный ветер вздувал море все выше. Муми‑папа нашел рыболова лежащим на дне «Приключения». Он играл с горсткой камешков. Он заморгал из‑под челки, но ничего не сказал. «Приключение» не было привязано, и волны били в борт лодки.
– Разве ты не видишь, что лодку вот‑вот унесет в море? – возмутился Муми‑папа. – Ее бьет о камни. Посмотри только! Давай‑ка! Вылезай и помоги мне!
Рыболов перекинул свои кривые ноги через борт лодки и вылез на берег. Его глаза были, как всегда, добрыми и кроткими. Он сказал:
– Я не сделал ничего плохого...
– И ничего хорошего тоже, – отрезал Муми‑папа. С огромным усилием он оттащил лодку сам.
Пыхтя и отдуваясь, он сел на песок. Вернее, на то, что осталось от песка. Сердитое море, казалось, ревновало песок, и каждую ночь его становилось все меньше. Муми‑папа кисло посмотрел на рыболова и спросил:
– Ты нашел кофе?
Но рыболов только улыбнулся.
– С тобой что‑то не в порядке, не могу понять, что именно, – сказал как бы сам себе Муми‑папа. – Ты и не человек вовсе. Ты больше похож на растение или тень, будто никогда и не рождался.
– Я рождался, – немедленно ответил рыболов. – У меня завтра день рождения.
Муми‑папа так удивился, что начал смеяться.
– Ты хорошо помнишь это, – сказал он. – Так у тебя есть день рождения, правда? Подумать только! И сколько же тебе лет, можно узнать?
Но рыболов повернулся к нему спиной и зашагал по берегу.
Муми‑папа направился обратно к маяку. Он очень переживал за свой остров. Земля, где рос лес, была покинута и покрыта глубокими ямами. Вересковое поле пересекали длинные борозды, оставленные деревьями на пути к маяку. Там они и стояли – растрепанное воплощение страха.
– Хотел бы я знать, как успокоить остров, – размышлял Муми‑папа. – Острову и морю не годится ссориться. Они должны быть друзьями...
Муми‑папа застыл на месте. Со скалой, на которой стоял маяк, творилось что‑то неладное. Она сжималась очень мелкими движениями, как кожа, покрывающаяся морщинами. Пара серых валунов перевернулась в вереске. Остров пробуждался.
Муми‑папа прислушался. По его спине побежали мурашки. Он был уверен, что ощутил легкое биение, которое передавалось всему его телу и подбиралось все ближе. Казалось, оно исходит из недр земли.
Муми‑папа лег в вереск и прижался ухом к земле. И он услышал, как бьется сердце острова. Этот звук был глуше, чем звук прибоя, – мягкая пульсация глубоко внизу.
– Остров живой, – подумал Муми‑папа. – Мой остров такой же живой, как деревья или море. Все живое.
Он медленно поднялся.
Можжевельник тихо пробирался среди вереска волнистым зеленым ковром. Муми‑папа убрался с его дороги и стоял неподвижно, будто примерз к месту. Он видел, как шевелится остров – живое существо, сжавшееся на дне моря, беспомощное от страха. «Страх – ужасная вещь, – думал Муми‑папа. – Он приходит внезапно и завладевает всем, и кто защитит маленькие существа, оказавшиеся на его пути?» Муми‑папа побежал.
Он пришел домой и повесил шляпу на гвоздь.
– В чем дело? – спросила Муми‑мама. – Разве лодка...
– С ней все в порядке, – сказал Муми‑папа. Семья смотрела на него, и он добавил: – Завтра у рыболова день рожденья.
– Да?! Правда?! – воскликнула Муми‑мама. – Это поэтому у тебя такой странный вид? Что ж, мы должны устроить для него праздник. Представляете! Даже у рыболова есть день рождения!
– И подарок найти нетрудно, – сказала Малышка Мю. – Маленькие пакетики, полные морской травы, пучок мха или, может, просто мокрое место!
– Ты ведешь себя не очень‑то любезно, – упрекнула ее Муми‑мама.
– А я вовсе не любезна, – ответила Малышка Мю.
Муми‑папа стоял у окна, глядя на остров. Он слышал, как семья обсуждает два очень важных вопроса: «Как убедить рыболова войти в маяк и как доставить ящик виски с мыса». Но он мог думать только о робком сердцебиении острова глубоко под землей.
Ему придется поговорить об этом с морем.
Муми‑папа стоял на уступе смотрителя маяка и был похож на резную фигуру на носу своего галеона‑острова.
Он ждал настоящего шторма, но шторм оказался совсем не таким, как Муми‑папа себе представлял. Не было красивой жемчужной пены на волнах – во всяком случае, не при ветре силой восемь. Вместо этого пену сдувало с поверхности моря, как сердитый серый дым, и вода была измята и изборождена морщинами, будто лицо, искаженное гневом.
Внезапно, как это иногда бывает, Муми‑папа обнаружил, что начать разговор с морем очень легко – не вслух, конечно.
«Ты уже достаточно взрослое, и тебе не пристало так себя вести. Неужели нужно так пугать бедный маленький остров? Ему и без того приходится трудно. Ты должно радоваться, что он здесь. Что за жизнь была бы у тебя без его берегов, о которые ты разбиваешь свои волны? Подумай хорошенько! Здесь есть маленький пучок деревьев, выросших согнутыми тебе в угоду, горсть бедной земли, которую ты изо всех сил пытаешься смыть, и несколько истрепанных скал, которые ты так отполировало, что от них едва ли что‑нибудь осталось. И у тебя хватает духу пугать их!»
Муми‑папа наклонился вперед и строго взглянул на разбушевавшееся море. «Ты, кажется, кое‑чего не осознаешь, – сказал он. – Это твоя обязанность – оберегать и утешать остров, вместо того, чтобы так вести себя. Ты понимаешь?» Муми‑папа прислушался, но море не давало ответа.
– Ты пыталось проделать то же самое с нами, – говорил он. – Ты досаждало нам, как только могло. Но мы все же справляемся, вопреки тебе. Я научился понимать тебя, и именно это тебе не нравится, правда? И мы не сдались, верно ведь? Кстати, – продолжал Муми‑папа, – справедливости ради надо сказать, с твоей стороны было очень благородно дать нам этот ящик виски. Я знаю, почему ты это сделало: ты признало поражение, ведь так? Но отыгрываться на острове не очень‑то красиво. Я говорю все это только потому... потому что ты мне нравишься.
Муми‑папа умолк. Он почувствовал, что устал, прислонился к скале и ждал. Море ничего не ответило. Но большая сверкающая доска плыла к берегу, покачиваясь в волнах.
Муми‑папа напряженно вглядывался.
Вот еще одна, и еще, и еще. Кто‑то вывалил за борт целый груз древесины!
Он вскарабкался на скалу и побежал, смеясь про себя. Море извинялось. Оно хотело, чтобы они остались. Оно хотело помочь им строить на острове. Оно хотело, чтобы они жили здесь и радовались, хотя их окружал огромный, никогда не меняющийся горизонт.
– Выходите все! – кричал Муми‑папа, стоя под винтовой лестницей. – Дерево прибило к берегу! Много дерева! Идите и помогите мне выловить его!
Вся семья выбежала из маяка.
Доски сносило прибоем к наветренной стороне острова. Еще немного, и они проплывут мимо. Так что работать надо было быстро. Не обращая внимания на холодную воду, они бросились в море. Наверное, в их жилах текла пиратская кровь, которая заставила их так наброситься на добычу: в них словно вселился дух какого‑то предка с тягой к вещам, приобретенным нечестным путем. Они стряхнули с себя печаль острова и одиночество моря, они входили и выходили из воды, вынося и складывая доски и перекрикиваясь через рев волн. Небо над ними было все еще сверкающее и безоблачное.
Вытаскивать двухдюймовую доску на берег – это захватывающая работа. Доска невероятно тяжелая от воды и легко может вырваться из рук и со следующей волной ударить тебя, как таран. Это действительно опасно.