Опустошив мешочек, Снусмумрик сел на землю и стал ждать.
Солнце клонилось к закату, но оно по‑прежнему грело, и хатифнатты начали прорастать.
То тут, то там на аккуратно подстриженных лужайках начали высовываться круглые белые головки, напоминавшие белоснежные шампиньоны.
– Посмотри вон на того, – сказал Снусмумрик, – скоро у него прорежутся глазки!
И верно, через минуту на белом черепе показались два шарообразных глаза.
– Когда они рождаются, они особенно сильно заряжены электричеством, – объяснил Снусмумрик. – Смотри, теперь у них появляются лапки.
Было слышно, как растут хатифнатты. Но Сторож ничего не замечал, он не слышал шороха, так как не спускал глаз с малышей. А кругом на лужайках сотнями пробивались хатифнатты. Еще только ножки оставались у них в земле. В парке запахло серой и жженой резиной. Сторожиха принюхалась.
– Чем это запахло в парке? – спросила Сторожиха. – Малышня, от кого из вас так пахнет?
И тут по земле побежали слабые электрические разряды.
Сторож забеспокоился, стал переминаться с ноги на ногу. Его металлические пуговицы начали потрескивать.
Внезапно Сторожиха вскрикнула и вскочила на скамейку. Дрожащей рукой показала она на лужайки.
Хатифнатты уже выросли до своих нормальных размеров и теперь сплошной стеной надвигались на Сторожа со всех сторон. Их притягивали наэлектризованные пуговицы его мундира. В воздухе парили микромолнии, и пуговицы на мундире Сторожа все чаще и чаще потрескивали. Вдруг у Сторожа засветились уши, заискрились волосы, потом морда! Миг – и весь Сторож засветился. Словно сверкающее солнце, он покатился к воротам парка, преследуемый целой армией хатифнаттов.
А Сторожиха уже перелезала через забор. Только малыши, страшно удивленные, по‑прежнему сидели в песочнице.
– Здорово! – восхищенно сказала маленькая Мю.
– Точно! – ответил Снусмумрик и сдвинул шляпу на затылок. – А теперь мы сорвем все таблички, и пусть каждая травка растет, как ей заблагорассудится!
Всю свою жизнь Снусмумрик мечтал сорвать таблички, запрещавшие все, что ему нравилось, и теперь дрожал от нетерпения. Наконец‑то! Он начал с таблички «КУРИТЬ ВОСПРЕЩАЕТСЯ!»Затем схватил табличку «ЗАПРЕЩАЕТСЯ СИДЕТЬ НА ТРАВЕ!»Потом полетела в сторону табличка «ЗАПРЕЩАЕТСЯ СМЕЯТЬСЯ И СВИСТЕТЬ!»А вслед за ней отправилась табличка «ЗАПРЕЩАЕТСЯ ПРЫГАТЬ!»
Лесные малыши таращили на него глаза, все больше и больше удивляясь.
Мало‑помалу они поверили, что он пришел спасти их. Они выскочили из песочницы и обступили его.
– Ступайте домой, малыши! – объявил Снусмумрик. – Ступайте куда хотите!
Но они не расходились, а шли за ним по пятам. И даже когда была сорвана последняя табличка и Снусмумрик поднял свой рюкзак, чтобы отправиться в путь, они по‑прежнему не отставали от него.
– Хватит, детки! – сказал Снусмумрик. – Ступайте домой, к мамам!
– А вдруг у них нет мам? – предположила малышка Мю.
– Но я ведь не привык возиться с малявками, – испуганно сказал Снусмумрик. – Я даже не знаю, нравятся ли они мне!
– Зато ты нравишься им, – сказала Мю и улыбнулась.
Снусмумрик взглянул на притихшую стайку восхищенных малышей, пристроившихся у его ног.
– Можно подумать, что мне мало тебя одной, – сказал он. – Ну ладно, ничего не поделаешь. Пошли! Начнется теперь канитель!
Снусмумрик зашагал по лугам в сопровождении двадцати четырех очень серьезных малышей. Его одолевали мрачные мысли о том, что же он станет делать, когда они проголодаются, или промочат ножки, или у них заболят животики.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Об опасностях, которые грозят в ночь летнего солнцестояния
День летнего солнцестояния был на исходе.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Об опасностях, которые грозят в ночь летнего солнцестояния
День летнего солнцестояния был на исходе. В половине одиннадцатого вечера Снусмумрик кончил строить шалаш из еловых веток для своих двадцати четырех малышей. В то же самое время на другом конце леса Муми‑тролль и фрекен Снорк замерли на месте, прислушиваясь.
Колокольчик, звеневший в тумане, умолк. Лес спал, а маленький домик печально смотрел на них своими черными окошками.
В домике сидела Филифьонка и слушала, как тикали часы; время шло. Иногда она подходила к окну и вглядывалась в светлую ночь, и тогда колокольчик, украшавший кончик ее колпачка, позвякивал. Обычно звон колокольчика подбадривал Филифьонку, но нынешним вечером он только усиливал ее тоску. Она тяжело вздыхала, ходила взад и вперед, садилась и снова вставала.
Она поставила на стол тарелки, три стакана и букет цветов, а на плите стоял кекс, совершенно почерневший от ожидания.
Филифьонка взглянула на часы и гирлянды листьев над дверью, потом посмотрела на себя в зеркало, оперлась руками о стол и заплакала. Колпачок съехал ей на лоб, так что колокольчик звякнул (всего один печальный звук), и слезы медленно закапали в пустую тарелку.
Не всегда легко быть филифьонкой.
И вот тогда кто‑то постучал в дверь.
Филифьонка встрепенулась, вытерла слезы и открыла дверь.
– О... – разочарованно протянула она.
– С праздником, с Ивановым днем! – сказала фрекен Снорк.
– Спасибо, – смущенно ответила Филифьонка. – Спасибо, вы очень любезны. Доброго и вам праздника!
– Мы зашли только спросить об одном доме, вернее, не появлялся ли здесь в последнее время некий театр? – спросил Муми‑тролль.
– Театр? – подозрительно переспросила Филифьонка. – Нет, наоборот, ничего похожего...
Наступило молчание.
– Ну тогда мы пошли, – сказал Муми‑тролль.
Фрекен Снорк взглянула на накрытый стол и на гирлянды над дверью.
– Желаем хорошо отпраздновать сегодняшний день, – доброжелательно сказала она.
Тут лицо Филифьонки сморщилось, и она снова расплакалась.
– Не будет никакого праздника, – всхлипывала она. – Пирог сохнет, цветы увядают, время идет, и никто не приходит. Они и в этом году не придут! У них нет никаких родственных чувств!
– Кто не приходит? – сочувственно спросил Муми‑тролль.
– Мой дядюшка и его жена! – воскликнула Филифьонка. – Я каждое лето посылаю им открытки с приглашением на праздник летнего солнцестояния, а они все не приходят и не приходят.
– Тогда пригласи кого‑нибудь другого, – предложил Муми‑тролль.
– А у меня других родственников нет, – ответила Филифьонка. – И разве это не мой долг – приглашать родных на обед в праздничные дни?
– Значит, сама‑то ты не находишь в этом удовольствия? – спросила фрекен Снорк.
– Конечно, нет, – устало ответила Филифьонка, присаживаясь к столу. – Мой дядюшка и его жена вовсе не симпатичные.
Муми‑тролль и фрекен Снорк присели возле нее.
– Может, им тоже в этом мало радости? – предположила фрекен Снорк. – А вместо них ты не можешь пригласить нас, ведь мы такие симпатичные?!
– Неужели? – удивилась Филифьонка.
Видно было, что она призадумалась.
Вдруг кисточка на ее колпачке приподнялась, и колокольчик весело зазвенел.
– И верно, – медленно сказала она, – совсем необязательно их приглашать, если никому из нас это не доставляет удовольствия. Не правда ли?
– Конечно, необязательно, – поддержала ее фрекен Снорк.