Не правда ли?
– Конечно, необязательно, – поддержала ее фрекен Снорк.
– И никто не огорчится, если я остаток своей жизни буду праздновать с кем захочется? Пусть они мне даже не родственники?
– Никому и в голову не придет огорчаться, – заверил ее Муми‑тролль.
И Филифьонка просияла, словно сбросила с души огромную тяжесть.
– И как же все просто, – сказала она. – И как прекрасно! Теперь мы впервые в моей жизни весело отметим день летнего солнцестояния. И отметим его на славу! Ах, какие вы милые, какие милые, что придумали такой интересный праздник!
День летнего солнцестояния получился настолько интересный, что Филифьонка и мечтать об этом не могла.
– Выпьем за папу и маму! – произнес Муми‑тролль и осушил свой стакан. (Как раз в эту минуту Муми‑папа на борту плавучего театра предложил тост за своего сына. «За возвращение Муми‑тролля! – торжественно произнес он. – За фрекен Снорк и малютку Мю!»)
Все были сыты и довольны.
– А теперь давайте разожжем костер в честь праздника, – предложила Филифьонка.
Она загасила лампу и сунула в карман спички.
Небо было еще такое светлое, что можно было различить каждую былинку на земле. За верхушками елей, куда только что закатилось солнце, замешкалась в ожидании следующего дня алая полоска.
Они побрели через примолкший лес и вышли на заливные луга, где белая ночь была еще светлее.
– Как странно пахнут нынче ночью цветы! – сказала Филифьонка.
Едва ощутимый запах горелой резины тянулся над лугами. Наэлектризованная трава потрескивала.
– Пахнет хатифнаттами, – удивленно сказал Муми‑тролль. – Но обычно в это время года они уплывают под парусами в морское путешествие. Правда?
Тут фрекен Снорк обо что‑то споткнулась.
– «ЗАПРЕЩАЕТСЯ ПРЫГАТЬ!» – прочитала она.
– Какая ерунда! Глядите, здесь полно табличек, до которых больше никому нет дела.
– Как удивительно, что все разрешается! – воскликнула Филифьонка. – Ну и ночь! А не сжечь ли нам эти таблички? Не устроить ли из них праздничный костер и не поплясать ли вокруг него, пока все не сгорит?
И летний костер запылал! Огонь с ревом набрасывался на таблички с надписями «ЗАПРЕЩАЕТСЯ ПЕТЬ» , «ЗАПРЕЩАЕТСЯ СОБИРАТЬ ЦВЕТЫ!» , «ЗАПРЕЩАЕТСЯ СИДЕТЬ НА ТРАВЕ!»
Огонь, весело потрескивая, пожирал большие черные буквы, и снопы искр взметались к бледному ночному небу. Густой дым клубами вился над полями и белыми коврами повисал в воздухе. Филифьонка запела. Она разгребала веткой горящие угли и танцевала у костра на своих худущих ногах.
– Никаких дядюшек! Никаких тетушек! Никогда, никогда! Вимбели‑бамбели‑бю!
Муми‑тролль и фрекен Снорк сидели рядом, любуясь костром.
– Как ты думаешь, что делает в эту минуту моя мама? – спросил Муми‑тролль.
– Конечно, празднует, – ответила фрекен Снорк.
Таблички горели, и к небу взлетали фейерверки искр, а Филифьонка кричала:
– Ура!
– Я скоро усну, – признался Муми‑тролль. – Значит, нужно собрать девять разных цветочков?
– Девять, – подтвердила фрекен Снорк. – И поклянись, что не произнесешь ни слова.
Муми‑тролль торжественно кивнул головой. Он сделал несколько выразительных жестов, означавших «спокойной ночи, увидимся завтра утром», и зашлепал по мокрой от росы траве.
– Я тоже хочу собирать цветы, – сказала Филифьонка. Она выскочила прямо из дыма, вся в саже, но довольная. – Я тоже хочу с вами ворожить. Сколько ты знаешь колдовских заклинаний?
– Я знаю одно страшное колдовство, которым занимаются в ночь летнего солнцестояния, – прошептала фрекен Снорк.
– Это колдовство такое страшное, что у него даже нет названия.
– Сегодня ночью я способна на что угодно, – заявила Филифьонка и горделиво зазвенела колокольчиком.
Фрекен Снорк огляделась по сторонам.
Затем она наклонилась вперед и прошептала Филифьонке в самое ухо:
– Сначала надо обернуться семь раз вокруг себя, бормоча заклинание и стуча ногами по земле. Затем надо, пятясь, дойти до колодца и заглянуть в него. И тогда можно увидеть в воде своего суженого, ну того, на ком ты женишься!
– А как его оттуда вытащить? – спросила потрясенная Филифьонка.
– Фу ты, там же только его лицо, – пояснила фрекен Снорк. – Лишь его отражение! Но сначала надо собрать девять разных цветочков. Раз, два, три! И если ты скажешь сейчас хоть слово, ты никогда не выйдешь замуж!
Костер медленно угасал, превращаясь в тлеющие угли, над полями начал носиться утренний ветерок, а фрекен Снорк и Филифьонка все собирали свои волшебные букеты. Иногда они посматривали друг на друга и смеялись, потому что это не запрещалось. Вдруг они увидели колодец.
Филифьонка пошевелила ушами.
Фрекен Снорк кивнула. От страха у нее побелела мордочка.
Они принялись что‑то бормотать и выписывать круги, притоптывая ногами. Седьмой круг был самым долгим, потому что теперь им стало по‑настоящему жутко. Но если ух начал ворожить в ночь на Иванов день, то надо продолжать, а то еще неизвестно, чем все кончится.
С бьющимся сердцем, пятясь, подошли они к колодцу и остановились.
Фрекен Снорк взяла Филифьонку за лапу.
Солнечная полоска на востоке стала шире, а дым от костра окрасился в нежный розовый цвет.
Быстро обернувшись, они поглядели в воду.
Они увидели самих себя, край колодца и посветлевшее небо.
Дрожа, они стали ждать. Они ждали долго.
И вдруг – нет, даже страшно сказать! – вдруг они увидели, как громадная голова вынырнула рядом с их отражением в воде. Голова какого‑то хемуля!
То был злой и ужасно уродливый хемуль в полицейской фуражке!
В тот самый миг, когда Муми‑тролль срывал свой девятый цветок, он услышал отчаянный крик. Бросившись бежать, он увидел огромного хемуля, который одной лапой тряс фрекен Снорк, а другой – Филифьонку.
– Ну теперь вы все трое угодите в кутузку! – кричал Хемуль. – Поджигатели! Морровы дети! Попробуйте только сказать, что это не вы сорвали все таблички и сожгли их. Попробуйте, если посмеете!
Но этого они, разумеется, не могли сделать. Ведь они поклялись не произносить ни слова!
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
О том, как пишут пьесу
Страшно подумать, что было бы, если бы Муми‑мама, проснувшись в день летнего солнцестояния, узнала, что Муми‑тролль сидит в тюрьме! Или если бы кто‑нибудь рассказал Мюмле, что ее младшая сестренка, обмотавшись ангорской шерстью, спит в шалаше из еловых веток, который соорудил Снусмумрик.
Ничего этого они не знали, и им оставалось только надеяться на лучшее. Ведь на долю семейства муми‑троллей выпадало приключений куда больше, чем на долю любой другой семьи, и разве все не кончалось благополучно?!
– Малышка Мю привыкла сама заботиться о себе. Я больше беспокоюсь о том, кто ненароком окажется рядом с ней, – сказала Мюмла.
Муми‑мама выглянула из окна. Шел дождь.
«Только бы они не простудились», – подумала она и осторожно уселась на кровать. Она была вынуждена проявлять осторожность. После того как они сели на мель, пол перекосило, и Муми‑папе пришлось прибить мебель к полу гвоздями. Хуже всего приходилось им во время еды, потому что тарелки то и дело скатывались на пол, а когда папа пытался крепко прибить их гвоздями, они раскалывались. У всех было такое чувство, будто они постоянно занимаются альпинизмом и поднимаются в горы, так как они ступали одной ногой чуть выше, а другой – чуть ниже.