Но главным украшени-ем ей служили чудесные, оранжевого цвета глаза – таких в Стелларии не
было ни у кого. К тому же девушка обладала природной грацией, ее походка завораживала всех кавалеров. Только Стелла с ее царственной осанкой
могла затмить Агнет. Но правительница редко танцевала на балах, и здесь Агнет царила безраздельно. Ко всему девушка была еще и очень умна. Она
пришла во дворец всего пять лет назад и за это время сумела сделать головокружительную карьеру – от простой служанки до второй фрейлины. Ей
удалось расположить к себе даже Шарлоту. Именно эта старая дама добилась того, что правительница Стелла сделала Агнет второй фрейлиной.
Придворные дамы завидовали ей, многие даже не любили – но соперничать с ней никто не мог.
Едва не столкнувшись с грузным дворецким, Агнет недовольно сдвинула брови, но, узнав его, сразу же расцвела обворожительной улыбкой.
– Ах, это вы, дорогой Болд! Простите, я, кажется, чуть не наступила вам на ногу.
Болд вежливо поклонился:
– Ну что вы, прелестнейшая Агнет. Это я во всем виноват. Признаюсь, разговор с первой фрейлиной Шарлотой меня несколько расстроил.
Агнет понимающе кивнула:
– Ей опять не удалось женить своего племянника?
– Увы, увы, – вздохнул дворецкий. – Роголд снова будет приходить на балы с тоскливым видом, шумно вздыхать и ронять слезы – словом, портить всем
настроение. А это непорядок! Но простите – мне надо проследить, как слуги накрывают столы в пиршественном зале.
Вторая фрейлина и дворецкий вежливо раскланялись.
Дожан Болд направился в пиршественный зал, лично удостоверился, что там почти все го-тово к завтраку, а затем поднялся на второй этаж. Здесь, в
левом крыле, жили придворные, а в правом – люди искусства. Вокруг царило утреннее оживление – двери хлопали, дамы прохажи-вались взад-вперед по
коридору, оживленно переговариваясь. Кавалеры собирались группами и обсуждали предстоящую программу дворцового дня. В нее входили конкурс
певцов, рыцарский поединок гвардейцев-Марранов и соревнование в парковом лабиринте на ловкость и находчи-вость. Вечером же предстоял роскошный
бал, который правительница Стелла давала в честь мэ-ра Стелларии Данора, которому нынче исполнялось сто лет – довольно почтенный возраст для
Болтунов. Уже давно среди придворных ходили слухи, что Стелла подготовила к этому балу множество волшебных сюрпризов.
– Дамы и господа, до завтрака осталось всего полчаса, а точнее – тридцать две минуты! – воскликнул дворецкий, взглянув на карманные хрустальные
часы – подарок самой Стеллы. – Поторопитесь, если не хотите остаться голодными!
Придворные ответили ему кто вежливым поклоном, кто улыбкой, а одна юная фрейлина, известная своими постоянными опозданиями, дерзко показала ему
язык.
Дожан Болд укоризненно покачал головой и проследовал в правое крыло. Здесь суеты бы-ло значительно меньше. Поэты, художники, музыканты не любили
вставать рано, поэтому зав-тракали позже, не выходя из своих комнат. Зато они редко ложились спать раньше двух часов ночи, и с этим непорядком
дворецкий ничего не мог поделать.
Одна из дверей внезапно распахнулась, и в коридор выскочил Жевун по имени Ялон, са-мый сладкоголосый певец Стелларии. Халат на нем был
распахнут, глаза – вытаращены, густые волосы – взлохмачены. В руках он держал смятый лист бумаги.
Опять! – завопил Ялон. – Сколько же можно! Эй, Болд, поглядите, что творится в вашем замечательном дворце!
Дворецкий поморщился. Он терпеть не мог подобной фамильярности. Но что можно ждать от этих людей искусства? Известно что – один беспорядок.
Но что можно ждать от этих людей искусства? Известно что – один беспорядок.
Взяв из рук Ялона лист бумаги, Дожан Болд начал читать и почувствовал, что багровеет от ярости.
Вот уже несколько месяцев то один, то другой обитатель огромного дворца получали неиз-вестно кем написанные послания. В них перечислялись все
последние дворцовые сплетни и слухи. Понятно, что Болтуны не могли утерпеть и рассказывали их всем и каждому. После чего начинались выяснении
отношений и ссоры, от которых дворец гудел словно улей. Сочинителя этих гнусных историй Дожан Болд усиленно разыскивал, но найти никак не мог.
Письмо, которое подбросили Ялону, было совершенно возмутительно. В нем доставалось буквально всем заметным людям дворца. Первая фрейлина Шарлота
якобы крала серебряные ложки из пиршественного зала, полковник гвардии Норгон обвинялся в тупости, и прочее, про-чее, прочее. В записке
сообщалось и то, что художник Стилг совсем сошел с ума – влюбился в правительницу Стеллу и собирается сегодня вечером на балу просить ее руки.
Досталось и Яло-ну – его обвиняли в бездарности и называли неряхой и первым глупцом Розовой страны. А дальше… великий Торн, не может быть!
– Болд, вы должны найти сочинителя этих гнусных историй! – гневно закричал Ялон. – Я просто вне себя от ярости! От этих сплетен у меня… кхе-кхе,
голос пропадет!
– Успокойтесь, уважаемый Ялон, – пробормотал насмерть перепуганный дворецкий. – Я принимаю все меры…
Не обращая больше внимания на разошедшегося Ялона, дворецкий спрятал бумагу в кар-ман камзола и поспешил на третий этаж, в покои правительницы
Стеллы. То, что он прочитал в конце письма, привело его в ужас. Хорошо, если разгневанный Ялон не обратил внимания на ЭТО!
У дверей, ведущих в покои волшебницы Стеллы, как всегда, дежурили два гвардейца-Маррана. Дворецкий, изо всех сил стараясь сохранить внешнее
спокойствие, попросил их уз-нать, может ли правительница принять его по очень срочному и важному делу.
Спустя минуту Дожан Болд вошел в гостиную.
Глава пятая
ТАИНСТВЕННЫЙ НЕЗНАКОМЕЦ
Стелла сидела за небольшим столиком в форме раковины и кормила с руки порхающих в воздухе радужных рыбок. По углам гостиной прямо из пола росли
чудесные вьющиеся орхидеи. Одна стена была полностью прозрачной, и сквозь нее открывался чудесный вид на дворцовый парк. На балконе был разбит
небольшой цветник, за которым ухаживала сама Стелла, и среди роз, хризантем, астр и других цветов особой красотой выделялись семь крупных
гвоздик. Заме-тив вошедшего дворецкого, Стелла сделала легкое движение пальцами – и рыбки превратились в цветы и уселись на вьющиеся по стенам
стебли орхидей.
Дожан Болд почтительно поклонился.
– Что-то случилось? – спросила волшебница, внимательно глядя на гостя. – Обычно вы не заглядываете ко мне по утрам, мой друг.
– Э-э… – пробормотал дворецкий, крутя в руках письмо, – Даже не знаю, как сказать… Это письмо… оно очень расстроило меня…
– Письмо? – удивленно подняла брови Стелла, – От кого?
Дожан Болд со смущенным видом протянул правительнице свернутый трубочкой лист бу-маги.
Прочитав, Стелла слегка побледнела. Дворецкий со вздохом рассказал, что подобные письма придворные получают уже давно. Но имя самой Стеллы в них
упоминается впервые.
Дожан Болд вопросительно смотрел на волшебницу. Он ожидал, что она сразу же отверг-нет нелепые обвинения, кем-то выдуманные с какой-то
непонятной целью. Но Стелла молчала, опустив глаза и о чем-то задумавшись. Подождав минуту-другую, дворецкий вежливо кашлянул и робко
осведомился:
– Конечно же все это гнусная ложь?! Ну то, что вы якобы подарили нашим гостям: достой-ным Фараманту и Дину Гиору, а также славному Льву – вечную
жизнь!
Стелла долго молчала, а затем, не поднимая глаз, тихо ответила:
– Нет, это правда.