Неразгибая
спины, она обернулась на Мишин голос, тупо посмотрела на него иснова
отвернулась к печке.
Жердяй тоже с безучастным видом посмотрел на Мишу и отвернулся.
На земляномполувиднелисьзакругленныеследыметелки.Грубый
деревянный стол был испещрен светлыми полосками - следы ножа,которым
его скоблили. Вдоль стен тянулись лавки, темные, потертые, гладкие: на
них сидели уже не один десяток лет. В переднем углувиселамаленькая
потускневшая иконка с двумя засохшими веточкамиподней.Надругой
стене-портретЛенинаиплакат,накоторомбылизображен
красноармеец, пронзающий штыком всех белых генералов сразу:Деникина,
Юденича, барона Врангеля и адмирала Колчака. Красноармеец был большой,
а генералы маленькие, черненькие, онисмешнобарахталисьнаострие
штыка.
- Чего в клуб неидешь?-спросилМиша,присаживаясьрядомс
Жердяем.
Жердяй посмотрел на спину матери и ничего не ответил.
Миша кивнул головой на дверь:
- Пойдем!
- Николая нашего арестовали, - сказал Жердяй, и губы его задрожали.
- Я их утром видел, они в лодкусадились,-ответилМиша.-И
Николай и Кузьмин.
Ворочая ухватом горшок в печи, Мария Ивановна сказала:
- Может, они и поспорили там, не знаю. Только немогегоНиколай
убить. Он и муху не тронет. И никакого револьвера у него нету.-Она
бросила ухват и, закрыв руками лицо, заплакала: - Четыре года вармии
отслужил... Только жить начал... И такая беда... Такая беда...-Она
тряслась и повторяла:
- Такая беда... Такая беда...
- Надо ехать в город и защищать его, - сказал Миша.
Мария Ивановна вытерла глаза передником:
- На защитников деньги нужны. А где их возьмешь?
-Вгородеестьбесплатнаяюридическаяпомощь.ПриДоме
крестьянина. Николая оправдают. Вот увидите.
Мария Ивановна вздохнула и снова принялась за горшки и ухваты.
Миша глядел наеесгорбленнуюспину,худую,натруженнуюспину
батрачки, на безмолвного Жердяя, на убогую обстановкунищейизбы,и
его сердце сжималось от жалости и сострадания к этим людям, на которых
свалилось такое неожиданное и страшное горе. И хотя Миша ни секунды не
сомневался, что Николай невиновен и егооправдают,онпонимал,как
тяжело теперь Марии Ивановне и Жердяю. Сидятоднивизбе,стыдятся
выйти на улицу.
- Спрашивает его милиционер, - снова заговорила МарияИвановна:-
"Ты убил?" - "Нет, не я". - "Акто?"-"Незнаю".-"Какжене
знаешь?" - "А так, не знаю. Обмерили мы луг, я и ушел".-"Апочему
один ушел?" - "А потому, что Кузьмин на Халзан пошел".
- Что за Халзан? - спросил Миша.
- Речушка тут маленькая, - объяснил Жердяй,-Халзанназывается.
Ручеек вроде. Ну, и луг - Халзин...
Мария Ивановна продолжала свой рассказ:
- Вот и говорит ему Николай: "Кузьмин на Халзан пошел.
Верши таму
него расставлены. А я уж как стал к деревне подходить, гляжу - за мной
бегут. Говорят, Кузьмина убили. Побежалимыобратно.Действительно,
лежит Кузьмин". - "Стрелял-то кто?" - "Не знаю". - "Алодкагде?"-
"Не знаю". А милиционер говорит: "Ловок ты, брат, сочинять". Нет того,
чтобы разобраться.
Миша пытался себе представить и луг, и убитого Кузьмина, и Николая,
и толпу вокруг них, и милиционера... А может быть, поблизостиорудуют
бандиты... Миша подумал об Игоре иСеве.Ведьиихмоглибандиты
пристукнуть. Вот что делается!
- Вы не беспокойтесь, - сказал Миша, вставая,-всеразъяснится.
Николая взяли в город как свидетеля.
- Нет уж, - вздохнула Мария Ивановна, -нескороее,правду-то,
докажешь!
11. Графиня
ДиректордетскогодомаБорисСергеевичоказалсявысоким,
сутуловатыммолодымчеловекомвкрасноармейскойгимнастерке,
кавалерийских галифе и сапогах. Он былвочках.ЭтоудивилоМишу:
военная, да ещекавалерийскаяформа,ивдруг-очки!Как-тоне
вяжется.
Он искоса и,какпоказалосьМише,неодобрительнопосмотрелна
палатки, точно ему не нравится и лагерь, и вообще все,такчтоМиша
начал себя чувствовать виноватым втом,чтоусадьбаКарагаевотак
запущена.
Они вышли на главную аллею и сразу увидели графиню. Старухастояла
на веранде, подняв кверху голову, в той самой позе,вкакойееуже
виделимальчики,когдапряталисьвконюшне.Казалось,чтоона
поджидает их. Приближаться к этойнеподвижнойфигуребылодовольно
жутко.
Они остановились у ступенек веранды. Борис Сергеевич с знакомым уже
Мишенеодобрениемсмотрелнастаруху,наееобрамленноеседыми
волосами лицо с крючковатым носом и грязно-пепельными бровями.Ипод
действием его взгляда все беспокойнее становилась графиня, еебольшие
круглые глаза с волнением и ненавистью смотрели на пришельцев.
Уверенность и спокойствие БорисаСергеевичапонравилисьМише.И
странно - Коровин тоже держался так, точноэтойстарухиинебыло
здесь вовсе. А когда приходил сюда с Мишей, так "сердце захолонуло".
Наконец старуха спросила:
- Что вам угодно?
- Я директормосковскогодетскогодоманомерстошестнадцать.
Разрешите узнать, кто вы.
- Я хранительница усадьбы, - объявила старуха.
-Прекрасно,-сказалБорисСергеевич.-Естьпредположение
организовать здесь детскую трудовуюкоммуну.Ябыхотелосмотреть
дом.
Старуха вдруг закрыла глаза.
Миша испугался. Ему показалось, что она сейчас умрет.
Но старуха не умерла. Она открыла глаза и сказала:
- Этот дом-историческаяценность.Яимеюнанегоохранную
грамоту.