Я хотела поинтересоваться, на каком отдаленном острове находится ее храм, чтобы я могла прийти туда поклоняться ей, но я остановилась на том, что шаркнула ногами и пробормотала:
— Приятно познакомиться, миссис Хьюитт. Надеюсь, вам и инспектору понравится спектакль.
Когда я скользнула на свое место, викарий целеустремленно двинулся в переднюю часть зала и занял место перед сценой. Он благосклонно улыбнулся, ожидая, пока Даффи, миссис Мюллет и Доггер займут места.
— Леди и джентльмены, мальчики и девочки, прихожане Святого Танкреда и остальные, благодарю вас за то, что пришли. Мы удостоились чести сегодня вечером приветствовать среди нас знаменитого мастера-кукольника — если он позволит мне воспользоваться этой блистательной терминологией — Руперта Порсона!
(Аплодисменты.)
— Хотя мистер Порсон, или Руперт, если мне позволено, сегодня более всего известен по своим выступлениям на телеканале «Би-би-си» в «Волшебном королевстве», которое, как я уверен, вы все знаете, — это королевство белки Снодди…
(Аплодисменты.)
— …мне известно из достоверного источника, что он много путешествовал, демонстрируя свое мастерство кукольника во всех его разнообразных формах, и как минимум однажды выступал перед одним европейским монархом.
(Аплодисменты.)
— Но перед тем как Джек продаст корову матери за пригоршню бобов…
— Тс! Не выдавайте сюжет, викарий.
(Тулли Стокер, владелец и управляющий «Тринадцати селезней», приветствуемый улюлюканьем и смехом, включая свой собственный.)
— …и пока маэстро готовит свои волшебные веревочки, общество помощниц Святого Танкреда с удовольствием представляет для вашего музыкального развлечения двух мисс Паддок, Лавинию и Аврелию.
О Господи! Спаси! Пожалуйста, избавь нас!
Мы были спасены от их выступления во время утреннего спектакля только потому, что они были слишком заняты в своей чайной, чтобы прийти.
Мисс Паддок держали смертельной хваткой общественные мероприятия в приходском зале Святого Танкреда. Не важно, это чай, устраиваемый дамской лигой, партия в вист в Алтарной гильдии, распродажа белого слона, организованная обществом помощниц, или весеннее цветочное представление гильдии прихожан, мисс Паддок будут играть, зимой и летом, в дождь и солнце.
Мисс Лавиния усядется за пианино, пороется в своей сумочке на веревочках и, наконец, выудит потрепанные ноты — «Последняя атака Наполеона». [20]
После бесконечного ожидания, во время которого она будет придвигать лицо все ближе и ближе, пока не уткнется носом в ноты, она откинется назад, со спиной прямой, как кочерга, вознесет руки над клавиатурой, уронит их, еще раз прищурится в ноты и вцепится в музыку, словно гризли в лосося в кинохрониках «Пате». [21]
Когда она заканчивает, место занимает ее сестра, мисс Аврелия, ее пальцы в белых перчатках кончиками лениво проводят по пыльной крышке пианино и разражаются трелью (нет более подходящего слова, чтобы описать то, что она делает) «Бендемеерского ручья». [22]
После этого председатель объявит, что гильдия прихожан единогласно проголосовала за то, чтобы вручить мисс Паддок гонорар, «в знак признательности», как он всегда говорит.
И вот они завели свою пластинку!
Мисс Лавиния, устремив взор в ноты, погрузилась в «Последнюю атаку Наполеона», и я впервые заметила, что она шевелит губами, читая партитуру. Я не могла не удивиться, что именно она говорит. В этой пьесе нет слов, она что, аккорды называет? Или молится?
Слава богу, она играла немного быстрее обычного, и пьеса скоро закончилась — конечно, относительно скоро.
В этой пьесе нет слов, она что, аккорды называет? Или молится?
Слава богу, она играла немного быстрее обычного, и пьеса скоро закончилась — конечно, относительно скоро. Я заметила, что Фели сжимает челюсти, а Макс выглядит так, будто пытается прожевать каменной твердости мятную конфету.
Наступила очередь мисс Аврелии. Мисс Лавиния извлекла несколько грохочущих тактов в качестве вступления, перед тем как к ней присоединилась сестра:
There's a bower of roses by Bendemeer s Stream
And the nightingale sings round it all the day long.
At the time of my childhood twas like a sweet dream.
И затем началось представление. Из-за бесконечных мисс Паддок, полагаю, Руперт решил исключить пьеску с Моцартом и перейти прямо к гвоздю программы.
Красные бархатные портьеры раздвинулись, точно как днем, открывая домик вдовы. Прожектор высветил Ниаллу в костюме Матушки Гусыни. В воздухе парило «Утро» Грига, живописуя о витающих образах в душе темных лесов и ледяных фьордов.
— Давным-давно, в деревне неподалеку отсюда, — начала Ниалла, — жила вдова с сыном, которого звали Джек.
И появился Джек: Джек с лицом Робина Ингльби.
Снова публика, узнавшая черты лица мертвого мальчика, едва слышно втянула воздух. Я не осмелилась обернуться и посмотреть, но, притворившись, что моя юбка застряла в механизме складывания стула, я смогла повернуться на стуле достаточно, чтобы украдкой бросить взгляд на Ингльби. Широко распахнутые глаза Грейс неотрывно смотрели вперед, но она не плакала; казалось, она примерзла к месту. Гордон сжимал ее руку, но она не замечала этого.
На сцене куколка Джек закричал:
— Мама, ты дома? Я хочу есть!
— Джек был очень ленивым мальчиком, — рассказывала Матушка Гусыня. — И поскольку он отказывался работать, спустя немного времени небольшие сбережения его матери были полностью истрачены. В доме было нечего есть, и на покупку еды осталось не больше фартинга.
Когда вздохи и шепотки улеглись, спектакль продолжился. Руперт был в хорошей форме, куколки были так убедительны в своих движениях и так идеально озвучены, что публика вскоре подпала под его чары — как и предполагал викарий.
Освещенные цветными огнями рампы, лица окружающих меня людей казались лицами с полотен Тулуз-Лотрека, красными, разгоряченными и настойчиво устремленными к маленьким деревянным актерам.