Вид у него был при этом такой, будто он готовился сдавать экзамен на мастера шпионажа или двойного агента. Между прочим, он действительно обладал талантом наблюдать и подслушивать, оставаясь незамеченным.
– Как ты считаешь, что этот юный Мак‑Элпайн затевает? – спросил Нойбауэр.
– Здесь и сейчас? – Траккиа развел руки. – Что угодно. Одно ты должен знать наверняка, что он не с Харлоу. Я предполагаю, что сейчас он собирает против Харлоу улики. Или что‑то другое. Он просто непредсказуемый дьяволенок. Клянусь, он ненавидит Харлоу. Вот уж в чью черную книгу мне бы не хотелось попасть.
– Так у нас теперь есть все, Никки?
– Нам только нужно придумать маленькую историйку, которую мы е‑му расскажем. – Траккиа внимательно посмотрел через улицу. – Юный Рори, кажется, чем‑то недоволен.
Рори действительно был недоволен. Его переполняло смешанное чувство досады, раздражения и озабоченности, потому что из‑за высокой перегородки и глухого шума голосов посетителей кафе он никак не мог ничего расслышать из разговора в соседней кабине.
К тому же Харлоу и Даннет говорили очень тихо. Перед ними стоял прозрачный напиток со льдом и лимоном безо всякого следа джина. Даннет задумчиво разглядывал маленькую кассету с фотопленкой, почти незаметную в его ладони, потом сунул ее в карман.
– Фотография кода? Вы уверены?
– Код, я уверен. Вероятно, смешанный, там есть иностранные слова или просто набор букв. Я таких штучек не знаток.
– Я в этом тоже не смыслю. Но зато я знаю людей, которые собаку на этом съели. И еще транспортер «коронадо». Вы в этом уверены?
– Нет сомнений.
– Так выходит, что мы пригрели гадюку у себя на груди, я правильно понимаю?
– Несколько неожиданно, не так ли?
– И несомненно, Генри тоже принимает в этом участие?
– Генри? – Харлоу отрицательно помотал головой. – Могу ручаться своей жизнью за него.
– Хоть он и просто водитель, но без него ни одна поездка транспортера невозможна.
– Да.
– Значит, Генри тоже придется уйти?
– А что‑нибудь лучшее вы можете предложить?
– Генри уходит временно, потому что он ничего не должен знать, а потом возвращается на старое место работы. Он, конечно, будет огорчен, но что значит одно огорчение по сравнению со всей жизнью?
– А если он откажется?
– Устроим его похищение, – деловито ответил Даннет. – Или каким‑то другим способом уберем, конечно безвредным. Но он пойдет на это. У меня есть подписанная врачом справка.
– Кто‑то забыл о врачебной этике?
– Комбинация с пятьюстами фунтов стерлингов – и справка о сердечной недостаточности в ваших руках, а неприступная медицинская щепетильность тает без следа.
Двое допили свои коктейли, поднялись и вышли. Сохранив дистанцию, за ними последовал и Рори. В кафе напротив Нойбауэр и Траккиа поспешили за внезапно вышедшим Рори и через полминуты догнали его. Увидев их, Рори удивился.
– Нам нужно поговорить с тобой, Рори. Ты умеешь хранить секреты? – спросил его доверительно Траккиа.
Рори выглядел заинтригованным, но от природы он был осторожен и потому не сразу открылся.
– Что за секреты?
– А ты подозрительный.
– Что за секреты?
– Джонни Харлоу.
– Тогда другое дело. – Доверие Рори Траккиа сумел завоевать одним этим признанием. – Я должен быть в курсе таких секретов.
– Хорошо, только никому ни слова. Никто не должен знать ничего. Понимаешь? – сказал Нойбауэр.
– Само собой.
Никто не должен знать ничего. Понимаешь? – сказал Нойбауэр.
– Само собой. – Мальчишка рассчитывал узнать из разговора с Нойбауэром фантастические подробности.
– Ты когда‑нибудь слышал об ассоциации гонщиков на Гран При?
– Конечно.
– Так вот эта ассоциация решила исключить Харлоу из гонок на Гран При ради безопасности водителей и зрителей. Мы хотим, чтобы для него были закрыты все гоночные трассы Европы. Ты знаешь, что он пьет?
– Кто этого не знает!
– Он пьет так много, что превратился в самого опасного гонщика в Европе. – Нойбауэр говорил проникновенно и очень убедительно. – Другие гонщики боятся, когда выходят на трек вместе с ним. Никто из них не знает, не будет ли он следующим Джету.
– Вы... вы думаете...
– Он был тогда пьян. И погиб хороший человек, Рори, потому что кто‑то выпил больше полбутылки виски. Понимаешь разницу, именно это стало причиной убийства.
– Нет, ради Бога, я не хочу понимать!
– И вот ассоциация поручила нам с Вилли собрать улики. О пьянстве, конечно. Специально перед важным решением. Хочешь нам помочь?
– Вы еще спрашиваете!
– Мы понимаем, парень, мы понимаем. – Нойбауэр положил свою руку на плечо Рори – жест, выражающий сочувствие и поддержку. – Мэри ведь девушка нам всем дорогая, слишком даже. Мы сейчас видели Харлоу и мистера Даннета в этом кафе. Харлоу выпивал?
– Я вообще‑то не знаю этого. Я был в соседней с ними кабине. Но я слышал, что мистер Даннет говорил о джине, и видел, что официант принес два высоких стакана, похоже, наполненных водой.
– Водой! – Траккиа сокрушенно покачал головой. – Пожалуй, там было нечто иное. Вообще‑то я не верю, что Даннет... ладно, кто знает. А ты не слышал, говорили они о выпивке?
– Мистер Даннет? А разве он тоже в этом излишествует?
Траккиа ответил уклончиво, хорошо зная, что сомнение – лучший путь возбудить интерес Рори:
– Мне ничего не известно о мистере Даннете и его пристрастии к выпивке.
– Они говорили очень тихо. Я слышал совсем немного. Но не о выпивке. Они говорили о кассете с фотопленкой или о чем‑то таком, что Харлоу передал мистеру Даннету. Я ничего не понял из этого.
– Это нас совсем не касается. Но все другое – да. Навостри глаза и уши, понимаешь? – сказал Траккиа.
Рори, гордый от сознания значимости своей новой роли сообщника, с большим достоинством кивнул, попрощался с обоими и пошел дальше. Нойбауэр и Траккиа раздраженно поглядели друг на друга.
– Силен негодяй! Он заснял нас на кассету и сохранил ее. Та, что мы засветили, была другой, – процедил Траккиа сквозь зубы.
Вечером того же дня Даннет и Генри тихо беседовали в дальнем углу вестибюля виллы‑гостиницы Чессни. Лицо Даннета не выражало никаких эмоций. Генри выглядел растерянным, пытаясь в меру своей природной проницательности и практичности разобраться в ситуации. При этом он старался сохранить невозмутимость.
– Умеете вы все выстроить, мистер Даннет, – заметил он тоном почтительного восхищения.
– Если вы, Генри, имеете в виду, что я выразил свои мысли ясно и коротко, тогда да, я все выстроил. Так да или нет?
– Господи Иисусе, мистер Даннет, вы не оставляете человеку никакого времени для размышлений.
– Тут и думать нечего, Генри. Говорите прямо – да или нет. Согласны или отказываетесь.
– Я уж и не знаю, соглашаться ли мне, мистер Даннет. – Генри глядел пытливо.
– Почему же вам не соглашаться?
– Хотя вы и не рассеяли моих сомнений, но мне все‑таки кажется, что здесь нет ни угроз, ни подвоха в мой адрес.