Даннет на всякий случай набрал побольше воздуха в легкие и посчитал до десяти.
– Что вы говорите, Генри! Ну какие могут быть угрозы человеку, у которого такая чистая в спорте жизнь, как у вас. Ведь вам не в чем себя упрекнуть, не так ли, Генри? Так ради чего я вам буду угрожать? И главное, зачем? – Даннет надолго умолк. – Так или нет?
Генри вздохнул с покорным видом.
– Будь все проклято, да ведь я ничего не теряю. За пять тысяч фунтов стерлингов и работу в вашем марсельском гараже я даже родную бабушку могу утопить в реке... Господи, упокой ее душу.
– Ну, этого от вас и не требуют. Главное, чтобы никто ничего не знал. Вот вам справка от врача. Она подтверждает, что у вас сердечная недостаточность и вы не можете больше заниматься тяжелой работой – ну, скажем, водить транспортер.
– Вообще‑то последнее время я действительно чувствую себя не очень хорошо.
– И я не удивляюсь этому, когда задумываюсь о вашем трудном жизненном пути. – Даннет позволил себе улыбнуться такой фантазии.
– Будет ли мистер Мак‑Элпайн знать об этом?
– Когда вы решите сами ему сказать. А сейчас возьмите вот эту бумажку.
– Он не будет против?
– Он вынужден будет примириться. У него нет выбора.
– А можно мне узнать, зачем это понадобилось?
– Нет. Вам дают пять тысяч фунтов стерлингов, чтобы вы не задавали вопросов. И не болтали. Нигде.
– Вы очень странный журналист, мистер Даннет.
– Очень.
– Я слышал, вы были чиновником в Сити. Почему же ушли оттуда?
– Эмфизема. Все мое здоровье, Генри, это из‑за него.
– Что‑то вроде моей сердечной недостаточности?
– Во времена стрессов и страстей, Генри, первое дело – это здоровье, самое важное для нас. Так что самое лучшее – пойти и переговорить с мистером Мак‑Элпайном.
Генри поднялся, чтобы так и поступить. А Даннет составил короткую записку, написал адрес на плотном конверте, пометил на нем «Срочно и важно» в верхнем углу, вложил записку и микрофильм в конверт и тоже направился по своим делам. Он шел по коридору, когда дверь в соседний номер немного приоткрылась и чье‑то лицо выглянуло оттуда. Внимательный взгляд проводил журналиста до самой лестницы.
Это был Траккиа. Потом он осторожно закрыл дверь, вышел на балкон и помахал кому‑то рукой, подавая сигнал. Едва различимая фигура подняла, в знак того, что сигнал принят, руку, и Траккиа беспечно сбежал вниз по лестнице. Здесь его встретил Нойбауэр. Без слов они отправились в бар и, усевшись за столик, заказали напиток. Многие заметили их появление, потому что и Нойбауэр, и Траккиа были не менее известны, чем сам Харлоу. Но Траккиа не был бы Траккиа, если бы обеспечил свое алиби лишь наполовину.
– Я жду сообщений из Милана в пять часов. Который теперь час? – поинтересовался он у бармена.
– Ровно пять, мистер Траккиа.
– Сообщите дежурному, что я буду здесь.
К почтовому отделению вела узкая аллейка. По обеим сторонам ее стояли аккуратные типовые домики с гаражами. Дорога оказалась безлюдной – факт, который Даннет определил как примету начавшегося субботнего вечера. На протяжении ярдов двухсот впереди себя он не видел никого, кроме фигуры человека в рабочей одежде, ремонтирующего мотор автомобиля, стоящего перед открытым гаражом. По распространенной среди французов и итальянцев моде человек был в военно‑морском берете, надвинутом на глаза, и лицо его, вымазанное машинным маслом и смазкой, разглядеть было делом невозможным. Вид у него был неприветливый, и Даннет невольно подумал, что такого «общительного» и пяти секунд не потерпели бы в команде «Коронадо». Но работать в «Коронадо» и чинить старый «фиат‑600» – разница существенная.
Но работать в «Коронадо» и чинить старый «фиат‑600» – разница существенная.
Даннет проходил мимо «фиата», когда механик вдруг резко выпрямился. Даннет вежливо отступил, чтобы обойти его, но тут же увидел, как механик, одной ногой упершись в бок автомобиля для придачи броску дополнительной силы, всем весом своего тела обрушился на него. Потеряв равновесие, Даннет влетел в открытую дверь гаража. Две огромные фигуры, в черных масках на лицах и явно не расположенные к нежному обращению, тут же протолкнули его еще дальше в глубь гаража, и дверь с грохотом закрылась.
Рори сидел, погрузившись в изучение журнала комиксов, а Траккиа и Нойбауэр для полного алиби просто отбывали в баре время, когда Даннет появился в гостинице. Он привлек к себе сразу внимание всех присутствующих. Иначе и быть не могло, потому что Даннет не вошел, а ввалился как пьяный и наверняка бы рухнул, если бы его не поддержали полисмены, сопровождавшие его с обеих сторон. Из носа и рта у него шла кровь, глаза заплыли и в довершение всего на лице зияла открытая кровавая рана. Траккиа, Нойбауэр, Рори и администратор одновременно бросились к нему.
В голосе Траккиа звучала озабоченность, лицо выражало сочувствие.
– Отец небесный, мистер Даннет, что произошло с вами? – спросил он.
Даннет, преодолевая боль, безуспешно попытался улыбнуться.
– Предполагаю, что на меня напали, – сказал он не очень внятным голосом.
– Но кто это сделал?.. Кто и зачем, мистер Даннет? – восклицал Нойбауэр.
Один из полицейских поднял руки и обратился к администратору:
– Пожалуйста. Вызовите немедленно врача.
– Одну минуту. У нас здесь семь постоянных врачей. – Девушка повернулась к Траккиа. – Вы знаете номер мистера Даннета, мистер Траккиа? Если бы вы и мистер Нойбауэр взялись проводить туда офицеров...
– Нет нужды. Мистер Нойбауэр и я сами проводим его в номер.
– Сожалею. Мы должны снять показания... – начал было другой полисмен. Но сразу запнулся, как запнулся бы всякий, увидевший мрачную гримасу Траккиа.
– Оставьте ваш постоянный номер этой леди. Вас вызовут, когда доктор разрешит мистеру Даннету разговаривать, не раньше. Сейчас же он должен немедленно лечь в постель. Вам понятно?
Они все поняли, кивнули и вышли без лишних слов. Траккиа и Нойбауэр, сопровождаемые Рори, весьма обеспокоенным этим событием, проводили Даннета в номер, и, пока они укладывали его в постель, появился доктор. Это был итальянец, очень молодой, но достаточно опытный, судя по тому, как он вежливо, но настойчиво попросил их покинуть номер.
– Кому нужно было так расправиться с мистером Даннетом? – спросил Рори, едва они вышли в коридор. Молодой Мак‑Элпайн кипел от возмущения.
– Кто знает? – ответил Траккиа. – Грабителям, ворам – людям, которые предпочитают грабить и калечить, а не трудиться честно. ‑Он метнул на Нойбауэра взгляд, так чтобы его заметил Рори. – В мире очень много скверных людей, Рори. Пусть ими занимается полиция, а не мы.
– Вы думаете, что происшедшему с ним не следует давать ход?..
– Мы гонщики, мой мальчик, – сказал Нойбауэр. – Мы не детективы.
– Я не мальчик! Мне скоро семнадцать. И я не дурак! – вспыхнул Рори, но взял себя в руки и оценивающе посмотрел на Нойбауэра. – Все это очень подозрительно. А что, если в этой истории замешан Джонни Харлоу?
– Харлоу? – Траккиа вскинул брови, показывая, что предположение Рори по меньшей мере забавно. – Оставь это, Рори... Ты ведь сам подслушивал разговор Харлоу и Даннета во время их конфиденциального тет‑а‑тет.
– Да, но я тогда не слышал их разговора.