Вражеская рука стоит за каждым преступлением – от неприятностей с
колхозными курами до любого автомобильного происшествия. Даже любимые советские милицейские детективы хрущевских времен – “Дело № 306” и “Дело
пестрых” – через головы уголовников приводят нас к самым опасным супостатам, шпионам. Характерный финал такой истории – специалисты с Петровки
выполняют свою работу, и дело передается “для специального расследования” в КГБ СССР. Майору Пронину вообще не доводилось сталкиваться с
уголовным миром. А ведь майор мог бы использовать сознательность наших социально близких уголовников, непримиримых к шпионажу: “Советская малина
собралась на совет, советская малина врагу сказала “нет””.В предвоенные годы настоящие герои обязаны были ловить шпионов, на переднем краю
классовой борьбы, борьбы систем. И позже национальными героями, породившими свою мифологию, станут разведчики Великой Отечественной,
представленные писателями и кинематографистами. Место прозорливого майора Пронина займет штандартенфюрер фон Штирлиц, чемпион Берлина по
теннису. В семидесятые годы, когда во всем мире массовая культура перехватила командные высоты, в СССР было немало претендентов на место майора
Пронина. В те годы седовласые, да и молодые, эстеты были недовольны победительным маршем популярного, коммерческого искусства. Тогдашнее
телевидение – вполне монастырское по нынешним временам – казалось рассадником низкого вкуса. В пестрой телевизионной элите смешались новые
любимцы публики – академики, хоккеисты, актеры, передовики производств. В каждом из новых национальных героев было что то от майора Пронина. Или
Пронин – один из немногих в русской литературе литературных героев, изначально задуманный в традициях массовой культуры – был скроен по
универсальной мерке?
Самыми известными следователями последних двух десятилетий Советского Союза были, пожалуй, лавровские ЗнаТоКи. Они ловили жуликов, бандитов и
зарвавшихся начальников, а на уровень большой политики вышли только один раз – в деле, которое у Лавровых называется “Расскажи, расскажи,
бродяга”, а в телесериале – “Ваше подлинное имя”. Несгибаемый майор Знаменский был по пронински бдителен и въедлив, смотрел на мир
проницательными, немного усталыми глазами – и шпион белоэмигрант, притворявшийся русским бродягой, не ушел от “дополнительного расследования”,
которое за пределами повести вел уже офицер КГБ, ученик майора Пронина. Интерес к шпионскому детективу возрождался всякий раз, когда общество
начинало интересоваться международным положением, политической конкуренцией разных стран и систем. На экраны и книжные прилавки возвращались
резиденты, герои Юлиана Семенова вели идеологические споры в декорациях холодной войны. Взаимные упреки выглядели аргументировано. Каждый ходил
с козырей, раскрывая изнанку противника… Они нам – диссидентов и Прагу–68, мы им – Хиросиму, фултонскую речь Черчилля, Вьетнам. Они нам –
Восточную Европу, мы им – Латинскую Америку… Они нам – Пол Пота и Чёнг Сари, мы им – Пиночета и Чомбе. Они нас – Солженицыным, мы их –
Олдриджем…
Майор Пронин еще до войны был искушен в политических дискуссиях. Он предупреждал: “Бывшие герои делаются все изворотливее и озлобленнее. История
выталкивает со сцены, а уходить не хочется. С каждым годом борьба с политическими преступниками становится все сложнее и резче. Об этом надо
писать и развивать в людях осторожность и предусмотрительность”.
Об этом надо
писать и развивать в людях осторожность и предусмотрительность”.Бывшие герои – это, конечно, агенты разведок капиталистических стран. Их время
проходит, победа социализма неизбежна – уверенность в этой истине вдохновляла Пронина на подвиги. Человек смертен, в загробную жизнь большевик
Пронин не верил, а подвиг дает человеку шанс на бессмертие. Майор Пронин воспринимал себя человеком героического поколения борцов за светлое
будущее. Когда это будущее наступит – потомки вспомнят нас добрым словом, это и будет нашим бессмертием… Без понимания героической роли
пронинского поколения в советской мифологии невозможно проникнуться романтикой оваловских военных приключений. Если даже потускнеет и истрепется
на архивных полках идеология, которая движет майором Прониным, то энергия и талант, с которым действовал майор ГПУ, будет по прежнему впечатлять
читателей.
В “Кратком курсе истории ВКП(б)” (1945 г.) есть яркий пассаж, показывающий роль контрразведки в тогдашнем массовом сознании: “Эти
белогвардейские пигмеи, силу которых можно было бы приравнять всего лишь силе ничтожной козявки, видимо, считали себя – для потехи – хозяевами
страны и воображали, что они и в самом деле могут раздавать и продавать на сторону Украину, Белоруссию, Приморье.
Эти белогвардейские козявки забыли, что хозяином Советской страны является Советский народ, а господа рыковы, бухарины, зиновьевы, каменевы
являются всего лишь – временно состоящими на службе у государства, которое в любую минуту может выкинуть их из своих канцелярий, как ненужный
хлам.
Эти ничтожные лакеи фашистов забыли, что стоит советскому народу шевельнуть пальцем, чтобы от них не осталось и следа.
Советский суд приговорил бухаринско троцкистских извергов к расстрелу.
НКВД привел приговор к исполнению.
Советский народ одобрил разгром бухаринско троцкистской банды и перешел к очередным делам”.
Стилистически – очень яркий отрывок. В нем выразилась вся соль пропагандистского стиля, который проходил первую пробу в тридцатые годы, а с
развитием информационных технологий только укрепился, стал политической классикой с отточенными приемами.
4
Нужно заметить, что рассказы и повести о Пронине не были перенасыщены политической пропагандой, она не была прямым содержанием Пронина, но
оставалась общим воздухом читателей и героев Овалова. Овалов писал занимательныерассказы и даже извинялся в предисловии за отсутствие весомой
поучительности в рассказах о майоре чекисте. Если бы прямая идеологическая составляющая в рассказах о Пронине преобладала – громкого
читательского успеха бы не получилось. Овалов удовлетворял потребность в занимательном чтении, в детективе. Но официозный стиль во всей его
своеобразной красе оставался непременным сведением майора Пронина и Льва Овалова.
В “Голубом ангеле” мы находим отголоски и массовой культуры того времени. Неофициальных героев не следует противопоставлять политическому
официозу. Просто Утесов, Дунаевский, Георгий Виноградов работали на другом поле, не в кремлевских дворцах, а в зеленых театрах и садах “Эрмитаж”
– и работали неподражаемо. Тайна утесовского успеха начинается с псевдонима, выбранного исключительно удачно. Конечно, “Лейзер Вайсбейн” звучало
не так притягательно, и дело тут не в пресловутом национальном вопросе (своих корней Утесов никогда не скрывал, синтезируя в джазовом ключе
еврейские, украинские и русские мелодии). Просто “Леонид Утесов” – это марка, словосочетание, обозначающее артиста.