Исчезнувший президент - Рекс Стаут 10 стр.


Положив руку на плечо Килборна, пастор стал вслушиваться в разговор вместе с ним.

- ...Нет, это Каллен... Вормен? Продолжайте... Хорошо... Хорошо... Меня это не удивляет, за что же, по-вашему, мы платим вам деньги?..

Тилни? Он не сможет изменить ход событий...

Далее разговор продолжался в том же духе. Десять минут спустя стальной король повесил трубку, а когда он вновь повернулся к пастору и

секретарю, огонь в его глазах свидетельствовал о страстях, снова переживаемых этим человеком.

- Боже, благослови Америку! - произнес Бен Килборн и залпом допил вино.

Волевой подбородок пастора подался вперед.

- Это война?

Каллен кивнул.

- Завтра, - сказал он, а затем посмотрел на часы и поправил себя:

- То есть сегодня.

Пастор глубоко вздохнул:

- В этом случае нам всем нужно обратиться к Богу. - Он откашлялся, прочищая горло. - Каллен, пришло время мне срочно заняться своим

выступлением.

Боюсь, оно не будет столь же эффективным, как публикация мистера Килборна. - Пастор, казалось, забыл придать своему голосу звучность,

необходимую оратору, и речь его стала порывистой.

- Прюитт, вам предстоит выступление? - спросил Каллен. - Может, сначала выпьете молока?

- Нет, спасибо. Или ладно, я выпью его. Я не могу должным образом настроиться на героический лад, попивая молоко. Каллен, я заглянул к вам

этим вечером, чтобы сказать вам кое-что, просто я не мог сделать это ранее. - Пастор отпил на треть молока из своего стакана. - Вы, конечно,

знаете, все прошлые пять воскресений я молился о том, чтобы не было войны. Вы знаете, как я страшусь войны.

Каллен кивнул:

- Такая уж у вас работа. Это обстоятельство может повлиять на сумму, которую я проставлю в моем пасхальном чеке?

- Нет. На некоторые чеки это уже повлияло. Но не на ваш. С вами приятно иметь дело, и вы - неплохой человек. Я тоже. Вот именно это я и

пришел сказать вам. Если завтра, то есть уже сегодня, будет объявлено о начале войны, я хорошо представляю себе, чего будет ждать от меня моя

конгрегация, включая вас. Она ожидает, что в следующее воскресенье я скажу в своей проповеди, мол, мне стало известно, что Господь изменил свое

мнение. Так вот, Он не менял своего мнения, равно как и я. Я всегда буду против войны и всегда буду говорить об этом.

- Вот как? - отреагировал на это Каллен. - Но тогда мы вышвырнем вас отсюда.

- Я скажу то, что сказал.

- Может быть. До воскресенья еще целых шесть дней. Да ерунда это, Прюитт, ведь вы же совершите самоубийство.

- Разумеется. Но вот вам моя полная исповедь: трудность моего выбора носит не духовный и не эмоциональный характер, это скорее проблема

интеллектуального плана. Ее точно определил мистер Килборн - все очень глупо. Мой выбор - не между жизнью и смертью; мой выбор между

самоубийством - духовным или физическим. Я всегда буду противником войны. Именно это мне и хотелось сказать вам, Каллен, а также предупредить,

что я далеко не одинок. Вполне возможно, вас ожидают беды, о существовании которых вы сейчас и не подозреваете. Вам потребуется мужество. У меня

оно есть.

Каллен пристально смотрел на пастора.

- Дело не в мужестве, а в опасении промочить ноги, - сказал он.

- Дело не в мужестве, а в опасении промочить ноги, - сказал он. - Вы мне нравитесь, Прюитт, но все же не следует сваливать все на нас.

Выспитесь хорошенько, утро вечера мудренее. Приходите завтра. Я буду весь день занят, но пообедаю дома. Моя жена позвонит вам. - Затем Каллен

обратился к своему секретарю:

- Бен, вы тоже нуждаетесь в хорошем отдыхе. Поднимайтесь к себе и ныряйте в койку. Завтра я обойдусь без вас. А что касается вашего

увольнения, вам лучше забыть о нем до окончания войны. - Он снова повернулся к пастору:

- Пойдемте, Прюитт, я провожу вас. Я тоже устал.

- Каллен, нет никакого смысла в том, чтобы я приходил к вам завтра. Мое решение принято.

- Ладно, ладно, посмотрим. Заходите. Спокойной ночи, Бен.

Стальной магнат и пастор вышли из библиотеки, и Бен Килборн остался один. Он сидел, глядя на бокал вина в своей руке и отмечая, что рука

его уже не дрожит. Ему подумалось, что это странно, и, уставившись на нее, Бен надолго замер в ожидании. В конце концов рука и в самом деле

начала дрожать. Бен не сводил с нее взгляда. Внезапно он вскочил, размахнулся и швырнул бокал в групповую фотографию совета директоров

Федеральной стальной корпорации, висевшую на стене над письменным столом. Бокал плашмя ударился о фотографию, и хрустальные брызги разлетелись

по всей комнате.

Чтобы проверить, дрожит рука по-прежнему или нет, секретарь посмотрел на нее и с горечью пробормотал себе под нос:

- Да, я болен.

Глава 7

Гараж на Мэриленд-авеню был одним из самых современных и доходных во всем Вашингтоне. Он располагался на четырех этажах, был оснащен круто

изгибающимися бетонными пандусами, лифтами, ярко-красными передвижными автозаправочными постами на колесах и имел опрятную, по-деловому уютную

контору.

Все четыре этажа были заполнены могучими и изящными в своих массивных очертаниях механическими зверями на четырех колесах, которые,

напившись бензина, ждали команды, чтобы взреветь мотором и помчаться туда, куда прикажет их повелитель. Здесь стояли двухместные купе-родстеры,

а также лимузины и седаны.

Площадку первого этажа занимали более внушительные и менее грациозные транспортные средства, обеспечивающие городскую розничную торговлю,

среди них - три черных фургона для перевозки элегантных изделий компании "Причард и Тримен". Снобизм владельцев дошел до того, что имя компании,

представленное микроскопической надписью в нижнем углу, оказалось практически невидимым. Здесь ночевали также дюжина "фордов" городской почтовой

службы, огромные грузовики с надписью "КЛЕЙНМАН", растянутой по всему борту с каждой стороны, и пять других, темно-красных, среднего размера

крепеньких грузовичков с надписью "Каллахен. Высококачественная бакалея, гастрономия и мясные продукты". Последний вариант надписи представлял

собой своеобразный компромисс между аристократической ненавязчивостью "Причард и Тримен" и вызывающей раздражение кичливостью Клейнмана. В шесть

часов вечера, после трудового дня, один из этих пяти грузовичков был загнан на стоянку Вэлом Оркаттом.

***

Несмотря на полночь, жизнь в гараже била ключом.

Оглашая ревом мотора, мужчина в большом родстере с опущенным верхом проехал по пандусам до третьего этажа. Здесь он пожелал доброй ночи

дежурному и, спустившись по лестнице, вышел на улицу.

Назад Дальше