Затем, схватив страничку из записной книжечки на букву "К", я изорвала ее на мелкие части и тут же пожалела о содеянном. Козлов - мерзавец, но теперь пропали номера всех друзей, чьи фамилии начинаются на эту букву.
Слегка остыв, я закурила и уставилась в окно. Старая истина, придуманная не нами: друзья познаются в беде. Мы-то считали Козлова приятелем! И вот каким он оказался, когда в дверь постучалось несчастье! Бедный, бедный Вовка, кремированный впопыхах равнодушными людьми, ушедший без отпевания и поминок, оклеветанный, унесший на тот свет замаранное имя! Ну уж нет! Я встала, вышвырнула окурок в окно и решительно потянулась к валявшемуся на полу телефону. Нет уж, не бывать такому! Я не дам вывалять честное имя Володи в грязи, может, ему и впрямь уже все равно, но я просто не смогу смотреть в глаза Ксюше. Я обязана защитить фамилию "Костин". Да, но как это сделать? Очень просто - найти настоящего убийцу Софьи Репниной, а потом заставить мерзкую газету "Московский комсомолец" напечатать другую статью, ту, которую я напишу сама.
Действовать следовало незамедлительно. Для начала я позвонила на работу и, зажав пальцами нос, загундосила в трубку:
- Алло, это кто? Роман, вы? Простите, бога ради, я заболела, простудилась, насморк подцепила.
- Мы уж вам звонили, - перебил Ломов, - но Кирюшка ответил, что вы спите.
- Да, продрыхла двое суток.
- Евлампия Андреевна, дорогая, не думайте ни о чем, болейте на здоровье, - пропел Ломов, - за неделю поправитесь?
- Надеюсь!
- Ну и отлично.
Я кинулась к шкафу. Все-таки мой начальник - идиот, ну как можно болеть на здоровье?
Адрес Репниной - Аргуновская улица, дом 6, квартира 15, сказанный вскользь Славкой Рожковым, - врезался мне в память, наверное, на всю жизнь. Домишко, где проживала убитая, оказался так себе, пятиэтажка, но кирпичная. Правда, от блочных собратьев здание практически не отличалось. Я влезла наверх и, отметив, что на простой деревянной двери нет бумажки с печатью, позвонила. Внутри квартиры послышались быстрые шаги, и перед моими глазами предстала худенькая женщина в потертых джинсах и желтой, заляпанной краской футболке. До носа долетел запах краски и чего-то специфического - то ли обойного клея, то ли шпаклевки.
- Вам кого?
- Я по объявлению, - ответила я, - уж извините, без звонка, рядом живу, вот и решила прийти.
- По какому объявлению? - удивилась хозяйка, вытирая руки о грязные брюки.
- О продаже квартиры.
- И где вы его прочитали?
- В газете "Из рук в руки", сегодня увидела. - Я принялась достоверно врать, наблюдая, как у тетки медленно расширяются зрачки. - Меня уж очень данный вариант интересует, поэтому и поторопилась, чтобы первой прибежать. Сама тут проживаю, в соседнем здании, а теперь сына отселить решила. И цену вы приемлемую объявили - двадцать тысяч. У меня как раз столько. Вы же небось торопитесь? Там написано "продаю срочно". Можно на квартиру взглянуть?
- Ах, гнида! - обмерла хозяйка.
Я оскорбилась:
- Вы мне? Ну, ничего себе выраженьице! За такое и схлопотать можно!
- Ой, простите, - затарахтела хозяйка, - конечно же, я не вас имела в виду, а Тоньку или Гальку, уж не знаю, которая из них объявление дала. Только прав у них никаких на жилплощадь нет, мне все принадлежит.
- Что-то я не пойму, о чем речь!
- Да входите, - велела тетка и втянула меня внутрь. Прихожей не было. Буквально пятьдесят сантиметров отделяло входную дверь от комнаты. - Проходите, - хозяйка подтолкнула меня к стулу, - уж извините, беспорядок тут. Вещи разбираю, а заодно окно крашу, совсем сгнило, скоро вывалится.
Вещи разбираю, а заодно окно крашу, совсем сгнило, скоро вывалится. Сонька-покойница ленивая была, прости господи. В ванной кафель попадал, на кухне линолеум зацвел, и в сортире потолок сыплется. Горе, а не квартира, сюда бог знает сколько средств вложить надо, чтобы до ума довести.
- Ничего, ничего, - быстренько сказала я, - были бы стены, у меня сын рукастый и невестка прилежная, вмиг гнездышко обустроят.
- Да не продается ничего! - в сердцах закричала баба.
- А объявление?
- Вот сволочи! Вот гады! Ну, я им покажу, - вскипела хозяйка, - за моей спиной орудуют! Между прочим, еще в права наследства не вошли, а уже распоряжаются. Моя квартира, моя, Веры Салтыковой, а не ихняя, потому как они Соньке не родные. Да и потом, вы не захотите здесь жить.
- Почему?
- Тут человека убили.
- Где? - отшатнулась я, изображая ужас.
- Вот прямехонько на этом месте, где сейчас сидите, она и лежала.
- Ужас, ужас, - забормотала я, - а кого убили? За что? Из-за денег? Вера прищурилась.
- Не-а, любовь такая вышла у Соньки, смертельная, я ей еще когда говорила: твой ментяра - зверь. А она: "Много ты понимаешь, я из него веревки вью". Довилась, вон чем кончилось: Сонька на кладбище, а я тут шмотки ее грязные разбираю, не попивши, не поевши, да еще гниды объявления дают.
- Знаете, - лучезарно улыбнулась я, - вещи выбрасывать так тяжело, вы, наверное, устали, проголодались. Сейчас я сгоняю домой, притащу жрачку, и бутылочка есть.
- Водки не пью, - отрезала Вера, но глаза у нее заблестели.
- И я горькую не употребляю, дамское в холодильнике стоит, красненькое, сладкое... Ну так как, а? Помянем несчастную, поболтаем.
- Гони, - велела Вера, - и то правда, отдохнуть пора, с раннего утра возилась, без роздыха, прямо спину свело. Дуй к себе, пока я картошечку сварю.
Я выскочила на улицу и понеслась в ближайший магазин. Очень хорошо, что Вера Салтыкова любит выпить, и очень плохо другое: я-то алкоголь совершенно не переношу, просто на дух не перевариваю. А придется пить вместе с теткой, чтобы у той развязался язык. У прилавка маячили две личности неопределенного возраста с опухшими лицами.
- Слышь, дочка, - прохрипела одна непонятного пола, - дай денег на хлеб.
- Нету, - отрезала я.
- Нету на батончик, отсыпь на водочку, - жалобно просипело второе существо.
Меня всегда привлекают люди, говорящие правду, потому второму бомжу я протянула рубль. Купив две бутылки крепленого вина, я аккуратно открыла одну и стала выливать содержимое на клумбу возле супермаркета.
- Эй, погодь, - закричал один из алкоголиков и кинулся ко мне, - что делаешь-то?
- Вино выплескиваю, бутылка пустая нужна.
- Дай выпью.
- Только не из горлышка, неси стакан.
- Не вопрос, - обрадовался парень и протянул грязную литровую банку, - сюда лей.
Я наполнила сосуд и потом, купив в бакалейном отделе пакет вишневого сока, перелила его в освобожденную емкость. Вышло здорово, даже вблизи было невозможно заметить разницу. Прихватив еще колбасы, банку зеленого горошка, грамм триста сыра и пачку масла, я вернулась к Вере.
- Вот, что было.
- А и здорово, - обрадовалась Салтыкова, - картошечка поспела, колбаска какая? "Докторская"? Отлично, жирную я не люблю.
- - Я тоже.
Обрадовавшись схожести вкусов, мы сели за стол. Я всплеснула руками:
- А хлеб?
- Ща порежу, - пообещала Вера и отвернулась к кухонному шкафчику.
Я быстренько налила ей портвейна, а себе вишневого сока и предложила:
- Давай, не чокаясь, за упокой.